– Мне не нужно никаких прав, кроме одного – вонзить кинжал в сердце человека, убившего лорда Карадока и его семью, – Бронуин замолчала и отпила из кружки, в то время как все остальные разразились смехом.

– Да! Он действительно одной крови с Бронуин! – грубо хохотал Дэвид. – Такие же лицо, пыл и так же мало ума!

Бронуин готова была оскорбиться, но тяжелая рука, сжавшая ей колено, остановила порыв. Поморщившись, она бросила гневный взор на Вольфа и встретила предостерегающий взгляд.

– Смотри-ка, у парнишки глаза в точности, как у Бронуин, раз уж ты заговорил о внешности, – подтвердил, всхлипывая от смеха, другой рыцарь. – Взгляд таких очей воспламеняет мужчин. Тебе надо бы поосторожнее хлопать своими длинными ресницами, парень. Будь ты девушкой, я б тобой занялся.

– В платье он был бы просто прехорошеньким! – со злобной усмешкой вставил слово Джон.

– Но я бы предпочел скорее уж касаться нежных бедер, чем жестких ягодиц, – воскликнул Дэвид, появляясь за спиной говорившего рядом с Рутти, до этого подкладывавшей дрова в огонь. Он беззастенчиво ощупывал ее сквозь платье.

– О, деньги вперед, голубчик!

– Знала бы ты, что у меня припасено, милашка, сама заплатила бы мне!

К полнейшему замешательству Бронуин женщина положила спереди руку на штаны Дэвида и нагло подмигнула.

– Насчет этого мы поторгуемся попозже, милый!

Никогда в жизни Бронуин не видела ничего более отвратительного, чем движения руки этой женщины. Еще неприятнее было то, что Дэвиду это нравилось. Бронуин наивно полагала, будто затаенный огонь в его глазах горел лишь для нее, но, оказывается, он мог вспыхивать при виде любой женщины в юбке… или, вернее, без юбки, поняла девушка, вспомнив высказывания Дэвида. От одной этой мысли она почувствовала тошноту и отвращение.

– Мерзость! – пробормотала Бронуин, отодвигаясь от Вольфа и вставая со скамьи. – Я буду в амбаре, с лошадьми.

– Но они не так хороши, как женщины, парень! – насмехался Дэвид.

Он теперь терся бедрами о служанку, которую прижал к столу.

– Судя по тому, как парнишка покраснел, это ему неизвестно, – присоединился к насмешкам Джон Эрфодский. – Что лучше, парень, горячая девица или кобылица?..

Бронуин выскочила, за дверь и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, чтобы отогнать тошноту. До нее донесся голос Дэвида:

– Я думаю, среди нас оказался девственник!

Сердце девушки не могло вынести столь откровенного бесстыдства. «Мужчины – самые отвратительные существа среди всех Божьих тварей, – думала она, при свете луны направляясь к амбару, – а Дэвид, при всей его образованности, даже еще более невоспитан, чем Вольф!»

К величайшему недовольству Бронуин на следующее утро выяснилось, что остаток пути до Лондона Дэвид Эльвайдский и его свита, проделают вместе с ними. Единственным утешением послужило то обстоятельство, что все в компании, и Вольф в том числе, слишком страдали от неумеренного потребления эля накануне и, выяснив подробности ночи Дэвида с Рутти, примолкли.

Крайне унизительно было слушать скабрезное описание того, что ее тетя называла прекрасным соединением двух любящих сердец, но еще больше девушка страдала по той причине, что вследствие непомерного количества выпитого эля ее спутникам приходилось слишком часто останавливаться. К концу дня Бронуин уже не обратила никакого внимания, когда один из мужчин спешился и расстегнул ширинку прямо на дороге.

В довершение всего оруженосцы затеяли жизнерадостное соревнование: кто издаст самый громкий и продолжительный неприличный звук. И при этих развлечениях ей пришлось присутствовать. Единственный раз в жизни она порадовалась, что родилась женщиной и стоит выше всех грубостей, свидетельницей которых стала.

Путешествие было бы вконец невыносимым, если бы не Вольф. Когда оруженосцы не давали ей покоя, он отгонял их. Когда она с извинениями поотстала от остальных, покраснев до ушей после какого-то особенно непристойного рассказа, он пресек последовавшие вслед за этим насмешки. Необычное поведение паренька Вольф объяснял тем, что тот видел жестокое убийство своих родных. Раз эти причуды никому не мешают, то пусть все оставят бедного мальчишку в покое!

И все-таки Бронуин видела, как мужчины перешептываются и поглядывают на нее. Это беспокоило и нервировало девушку. Непрекращающиеся разговоры о том, как им нужна женщина, и перемигивания на ее счет лишили Бронуин покоя, и она не засыпала, пока Вольф не устраивался рядом, положив между ними седельные мешки.

Однако путешествие порадовало ее красотами природы простиравшейся перед ними местности. Тому, кто привык к скалистым морским берегам и зубчатым вершинам гор северо-западного Уэльса, этот равнинный край с его деревнями – домами, обмазанными глиной, и выгонами, обнесенными плетнями, – не мог не показаться живописным даже зимой. Отдельные ограды, сложенные из камней, свидетельствовали о том, сколько труда пришлось приложить крестьянам, чтобы очистить поля и пастбища. Крепости, и новые, и разрушенные, возвышались на вершинах холмов, напоминая о славе былой и настоящей.

После того как они проехали Ковентри, дороги стали лучше. Некоторые из дорог, по словам Вольфа, единственного из них, кто бывал раньше в этой части Англии, были построены еще римлянами. Вокруг на целые мили простирались вязы, дубы, боярышник, протекали реки и ручьи, а на свободных от зарослей пространствах располагались соборы и монастыри. Все чаще появлялись на дорогах разносчики со всякими безделушками: лентами и прочими вещицами, которые любую девушку могли заставить расстаться с заветной монеткой, если только она была у нее припасена. Проходили менестрели, танцоры, священники. В своих повозках, нагруженных припасами, проезжали знатные господа.

Когда до Лондона оставалось полтора дня пути, они остановились в небольшой деревушке Сент-Брейд. На вершине пологого холма, ниже выгонов, полукругом располагались дома, построенные из дерева, глины и камня. Между ними вилась дорога, на которой могли развернуться не более двух повозок. Над дорогой нависал уступом второй ярус строений, и когда солнце скрывалось за горизонтом, тени внизу сгущались, и в глубине нижней улочки становилось совсем темно. С южной стороны старинной постройки, которая вначале показалась Бронуин развалинами, свисала традиционная ветка плюща над входом, и это означало, что они прибыли в таверну, но был тут также и знак, свидетельствовавший о возможности получить здесь добрый эль, еду, ночлег и – самое главное – ванну!

Не веря своим глазам, Бронуин проследовала вслед за своими не менее воодушевленными спутниками в недавно отстроенную часть здания, где на каждом столе в изобилии стояли еда и питье. Служанки ничем не отличались от обычных служанок в других питейных заведениях, сновали от стола к столу, следя за тем, чтобы блюда и кружки были полны. Вольф и Дэвид подозвали одну из девушек и после короткого разговора прошли за нею в другую комнату.

Бронуин была так увлечена разглядыванием необычной таверны, что не заметила, как оруженосцы столпились у нее за спиной, перешептываясь, как заговорщики. На другом конце зала находился очаг, сложенный из камня – такой же большой очаг, как и в Карадоке. На огромном вертеле жарилась говяжья туша, которой можно было накормить целую армию. У стены стояли бочонки с элем и брагой, а также были сложены бутылки с вином. У другой стены отделенные перегородками кабинки задергивались занавесями, скрывая обедавших от посторонних взглядов.

Наверное, в самом Лондоне нет ничего более великолепного, подумала Бронуин. Одна из служанок сделала им знак следовать за ней, и оруженосец по имени Том Блэк, самый вредный из мучителей девушки, грубовато подтолкнул свою жертву к боковому переходу. Она едва успела выпрямиться, чтобы не наткнуться на компанию лесорубов, с аппетитом поедавших жаркое из деревянных мисок. Не обращая внимания на хихиканье за спиной, Бронуин вошла в комнату и резко остановилась.

Она не увидела очага, но все же помещение, освещенное светильниками, закрепленными на стенах, было теплым. В сводчатом потолке с потрескавшимися, уже еле различимыми, фресками когда-то было отверстие, теперь закрытое балками и тростником, что значительно уменьшало потери тепла, поднимавшегося от большого бассейна. Мужчины и женщины погружались в воду, от которой исходил пар. Кубки с вином, одежду и полотенца они оставляли на краю бассейна.