Но Ревизионизм как метод не заботится об исторической истине, он намеренно изымает отдельный интересующий его объект, явление, личность из контекста эпохи и судит о нем со своей точки зрения — современной и моральной. И заинтересованной. Ревизионизм антиисторичен.

Северовьетнамский генерал Нгуен Гуап, его армия и партизаны Вьетконга сумели победить полумиллионную американскую армию. Это известно военным историкам мира и в Пентагоне. В этой среде недавно умерший Гуап (самый маленький генерал в мире: его рост 1 м 47 см) считается выдающимся военным стратегом, лучшим после второй мировой войны. Но американское уязвленное поражением сознание удобно переосмыслило случившееся, и мир получил ревизионистскую версию, с тех пор никем не оспариваемую: "Демократические силы в Соединенных Штатах остановили вьетнамскую войну". Эта лестная для американской общественности версия (ложь по сути дела) устраивает и американскую администрацию, и военных, ибо они разумно предпочитают, чтобы их считали побежденными общественным мнением своей страны.

Предпочтительная тактика Ревизионизма — не прорыв танковых корпусов с целью захвата важнейших стратегических пунктов (блицкриг), но моральное осуждение. Испуганно выглядывающему из-под козырька PAIX ATOMIQUE санаторному «больному» прошлая история человечества представляется кошмаром крови и слез. Его психология соответствует его состоянию одомашненного животного. Движение, борьба, непорядок неприятны санаторному «больному», они отрицательны. Жертвы для него неоспоримый аргумент — доказательство вредности исторического явления. В результате он закономерно осуждает прежде всего эпохи, противоположные санаторному покою, эпохи, в которые человечество пыталось изменить мир. Потому закономерно, что, едва очнувшись от Великой Войны, Homo Sanatorium всерьез занялся разрушением марксизма.

Уже с конца 50-х годов европейская левая интеллигенция, использовав предлог подавления СССР национального восстания в Венгрии, начинает рычать на первое в мире социалистическое государство. А в сущности — на марксизм как на идеологию, не оправдавшую надежд массового интеллигента на создание коммунистической Утопии, в которой интеллигенция станет господствующим классом. Раскаявшийся коммунист становится распространенным социальным типом и едва ли не профессией (Элленстайн, Гароди во Франции, Джилас в Югославии, бесчисленные диссиденты в СССР и восточноевропейских странах). Неутолимое желание понять и, поняв, отомстить: переоценить, пересмотреть русскую марксистскую революцию и ее идеологию — марксизм вначале логично распространяется на самую сильную, победоносную сталинскую эпоху, презрительно окрещенную "сталинизмом".

Толчок этой первой, лимитированной еще волне Ревизионизма дал Хрущев речью на XX съезде. (У него были свои скорее личные причины для пересмотри сталинской эпохи.)

Однако начавшийся процесс, цепь раскаяний, разоблачений и атак на историю СССР невозможно объяснить исключительно шоком от разоблачений Хрущева и интервенциями в Венгрии и Чехословакии. Европейским компартиям была хорошо известна деятельность Сталина. Процессы 30-х годов широко освещались мировой печатью, Кравченко наделал шуму в Европе тотчас после войны, карта Гулага была напечатана в Великобритании еще в 1951 г. Интервенции происходили и раньше: не говоря уже о дележе Прибалтики, Польши и Бессарабии с Гитлером, вспомним о подавлении рабочего восстания в Восточном Берлине…

Вовсе не праведное возмущение прекраснодушных левых интеллигентов обнаружившимися ВДРУГ за спиной советского марксизма грязью, кровью и костями (они есть нормальные атрибуты истории) является причиной, оттолкнувшей их от СССР и марксизма. Но — ставшая наконец неоспоримой местная реальность: марксизм не победит в Западном Блоке Санаториев! Момент упущен. Пусть человек обыкновенно и обольщает себя тем, что мыслит идеалистическими категориями счастья будущих поколений, поступки его подчиняются стратегии его временной жизни. В партиях он ищет реализации себя. (Отвечающий на вопрос: "Зачем вы в партии?" — "Я в партии для счастья будущего человечества" — есть лжец. Цели коллективного блага могут быть одной из причин, но ни в коем случае не главной…)

Примкнув к популярному движению компартии после войны, массовый интеллигент покинул ее довольно быстро для более «модных» движений — голлизма, маоизма, троцкизма, либерализма… Какое-то количество европейских интеллигентов ушло из компартии после венгерских событий, но массовый исход произошел после ввода советских войск в Чехословакию. Именно тогда мстительные перья интеллектуалов заработали над теоретическим уничтожением прошлого кумира — сталинизма. Тогда же оставшиеся в партиях, желая отделить себя от скомпрометированного советского марксизма, изобрели хилый «еврокоммунизм», умерший в подростковом возрасте. На помощь им пришли советские диссиденты (многие из них — дети большевистских «бояр», именно против них и был направлен террор Сталина. К примеру, Елена Боннэр, жена Сахарова, — дочь погибшего в чистке секретаря Компартии Армении…), недовольные окончанием эры Хрущева (Брежнев пресек ревизионистские тенденции в советском обществе, остановил их), и за какой-нибудь десяток лет была проделана грандиозная работа РАЗРУШЕНИЯ. Но уже не только сталинизма, но и самого принципа марксистского государства и марксизма. К моменту публикации последнего тома "Архипелага ГУЛАГ" Ревизионизм пересилил марксизм, одолел его не с помощью артиллерии и «Калашниковых» или «стингеров», но пером и моралью. (Удивляет злобная радость интеллектуалов, как западных, так и советских, по поводу того, что Великий Русский Эксперимент не удался. А ведь Россия храбро испытала на своем организме Мечту Человечества о Справедливом Коммунистическом Обществе. Благороднее было бы остаться ей грустно-признательными за то, что она послужила "кобай"[46] для марксистского эксперимента. Неудача Русского Эксперимента — Крушение Великой иллюзии — неудача всего человечества. Горькая. Что же злорадствовать?..) Марксистское здание стоит, но, как изъеденный термитами изнутри деревянный дом, оно готово обрушиться и рассыпаться в пыль при неловком прикосновении. (Не путать с государством СССР. Это другое здание.)

В 1986 г. вторая волна саморазрушительного Ревизионизма накрыла СССР. Вот уже несколько лет с самоистязанием, достойным покаяния истеричного героя Достоевского — Раскольникова, предаются Ревизионизму советская интеллигенция и Администрация. Апофеоз самоистязания — недавняя реабилитация «жертв» сталинских процессов: Бухарина, Каменева, Рыкова и самого Троцкого — Голдстейна (и тут Оруэлл ошибся), и решение воздвигнуть "жертвам сталинизма" памятник. Как видим, в СССР решительно восторжествовала санаторная цивилизация: Герои спешно заменены на постаментах Жертвами. Ошибочной и преступной названа большая часть новейшей советской Истории, приблизительно с 1924 по 1985 г. Но «осуждение» Истории — абсурдно. От того, что сталинская эпоха осуждена, она не перестает быть самой результативной эпохой Советского государства: Великой Эпохой. В этот период Советское государство достигло небывалого могущества. Чт, о оставит после себя нынешняя администрация, еще не ясно. Что, если только писчебумажные подвиги Ревизионизма? Что, если только РАЗРУШЕНИЕ?

То, что Ревизионизм западного толка (во многом совпадающий с критикой СССР Западным Блоком) возобладал в Восточном Блоке Санаториев, явилось полной неожиданностью для Запада. Неприятной неожиданностью, несмотря на то, что Запад искренне рукоплещет советскому саморазрушению. Администрации его (возглавляемые Администраторами Соединенных Штатов) ведь строили доселе всю стратегию своего поведения на твердом постулате, что СССР и государства Восточного Блока — враги. Огромные преимущества Абсолютного Врага где-то на востоке сознания очевидны. Воображаемая "Советская Опасность" дисциплинировала Западные общества, держала их в мускулистой форме, препятствовала их ожирению. На СССР всегда можно было выплеснуть опасную для хранения в Западном Доме коллективную агрессивность. СССР служил средством координации Западного Блока в системе морали. Из того, что СССР «плохой», автоматически следовало, что Запад "хороший".