Давным-давно, в бесплодной земле, когда он был всего лишь умирающим с голода мальчиком, стремящимся домой, он поклялся, что пока он жив, то потратит свою жизнь, помогая другим вернуться домой, к любящим их семьям.
Дом. Это было единственное, чего ему не хватало, пока он рос. Да, Дрейвен любил его, но в детстве у них не было настоящего дома. Рэйвенсвуд был неприятным и пугающим местом.
Нормандия была бесконечной и неприветливой, и даже сейчас он совсем не желал думать об Утремере.
Саймон мог положиться только на трех мужчин, которых он считал своей семьей: Дрейвена из Рэйвенсвуда, Сина Макаллистера и Страйдера из Блэкмура.
Дрейвен и Син помогли ему пережить ужасы его детства в Рэйвенсвуде, а Страйдер был одним из тех, кто не дал ему сойти с ума в аду сарацинской тюрьмы.
Ради них он сделал бы все, что угодно.
– Сай?
Саймон посмотрел на Страйдера, который справа от него садился на лошадь.
Взобравшись на коня, Страйдер послал ему издевательскую ухмылку.
– Ты опять мечтаешь посреди бела дня? Подними свой меч и приготовься.
Саймон насмешливо взглянул на него:
– Мечтаю? Ха! Просто планирую, на что я потрачу полученную сегодня награду за то, что вышибу тебя из седла.
Страйдер громко рассмеялся. Он кивнул в сторону красной ленты повязанной на предплечье Саймона:
– Кто эта счастливица?
– Это не твоя забота.
Страйдер понимающе улыбнулся:
– Может быть, тогда я пожалею тебя и позволю сделать несколько ударов, прежде чем нанесу тебе поражение. Если повезет, она может захотеть излечить твои раны своими поцелуями.
Если бы только Саймону могло выпасть такое счастье.
Но увы, его леди была далеко от него.
И так будет всегда. Камню никогда не коснуться звезды. А она была звездой. Яркой, сверкающей. Всегда так высоко над ним, что он не осмеливался даже смотреть на нее, потому что, в конечном счете, он никогда не сможет назвать ее своей.
Он взглянул на ленту и ощутил боль в сердце.
Герольды вызвали их на арену. День обещал быть длинным.
Как же Саймон устал от бесконечной вереницы турниров. В отличие от Страйдера, он не видел в них пользы. Но оставался верен другу: для защиты Страйдеру требовался кто-то, кого нельзя было подкупить.
А учитывая цену за голову Страйдера, такие люди были очень редки.
Когда день наконец сменился вечером, Саймон обнаружил, что идет вместе с Кристофером и Страйдером по направлению к своим палаткам, в то время как женщины пытались схватить Страйдера и предложить себя ему.
– Печальное зрелище, верно? – устало спросил Кристофер. – Я думаю, надо попросить оружейника сделать завтра шлем побольше, чтобы он налез на самомнение Страйдера.
Саймон рассмеялся.
– Я боюсь, что нам может не хватить стали, чтобы было удобно его уродливой головенке.
Страйдер насмешливо оглядел их.
– Вы оба просто завидуете. У меня есть выбор девиц на ночь, в то время как вы спите поодиночке.
Саймон понимающе взглянул на Кристофера.
– Сдается мне, Кит, что в его постели есть место только для него и его эгоизма. Интересно, как он умудряется втиснуть туда еще и женщину?
Кристофер засмеялся.
– Чума на вас, – сказал Страйдер.
Саймон улыбнулся:
– И на твое самомнение.
Страйдер застонал и, опустив голову, на ходу стал возиться с запутавшимися завязками своей кирасы.
Когда они обошли палатку, глаз Саймона уловил движение какой-то тени. У него почти не было времени среагировать, когда мужчина кинулся на Страйдера с кинжалом.
Прежде чем убийца смог добраться до его друга, Саймону удалось схватить его и после короткой борьбы бросить мужчину на землю. Саймон быстро разоружил его и удерживал на земле, наступив на горло.
Страйдер презрительно скривил губы.
– Эти покушения на мою жизнь становятся довольно однообразными.
Саймон с юмором взглянул на него.
– Молись, чтобы они не увенчались успехом.
Страйдер кивнул, поднимая наемника.
– Спасибо, Саймон. Мы с Кристофером отведем его к стражникам. Присоединишься к нам в зале?
Саймон потянулся к ленточке на руке и вдруг понял, что ее сорвали в пылу битвы.
У него скрутило живот.
– Нет, я должен еще кое-что сделать.
– Только не очередное письмо! – застонал Кристофер. – Клянусь, Саймон, ты уже дошел до того, что пишешь больше, чем я, а я как никак менестрель.
Саймон ничего не сказал, когда они ушли. Вместо этого он обыскивал турнирную арену, пока не нашел обрывки своей ленты.
Сразу же почувствовав облегчение, он сжал их в кулаке и достал из-за пазухи, где оно было надежно прижато к его телу, письмо.
Его доставили только этим утром, когда он надевал турнирные доспехи.
Он сломал шотландскую печать и, открыв письмо, обнаружил там локон коричневых волос.
Ее волос.
Он крепко сжал локон в ладони, не желая потерять. Подняв его к лицу, он ощутил ее еле уловимый запах.
Саймон улыбнулся.
Затем он с удовольствием начал читать ее женственный почерк.
«Мой дорогой воин!
Я надеюсь, это письмо нашло тебя живым и здоровым. Боюсь, последний гонец, которого ты посылал, ни за какие богатства больше не станет доставлять мне твои письма. Кажется, я слегка покалечила его в своем искреннем желании освободить от письменной ноши.
Я искренне надеюсь, что его лодыжка скоро заживет.
Твои слова глубоко меня тронули, и мне очень жаль, что ты скучаешь по дому. Я хотела послать тебе немного земли, но подумала, что нагружать тебя этим довольно глупо. Не говоря уже о том, что грязь ведь везде одинакова, верно? И если ты ее уронишь, то никогда больше не сможешь найти.
Поэтому я подумала, что, возможно, локон моих волос принесет тебе немного покоя. Я надеюсь, ты не заметишь, что на концах они немного опалены. Боюсь, позавчера мне пришлось усвоить ценный урок.
Задумавшись о тебе и твоем последнем письме посреди бела дня, я отвлеклась на кухне и не обратила внимания, куда поставила свечу.
Но я выяснила нечто более важное. Кладовые очень быстро схватываются огнем. А обожженный песчаник невозможно отмыть. Кухарка навечно отлучила меня от кухни и поначалу запретила мне когда-либо еще помогать ей.
Немного успокоившись, она все-таки дала мне право есть, но только если я поклянусь, что никогда впредь не пересеку границы ее владений.
Я скучаю по тебе, мой дорогой. Знай, что где бы ты ни был сегодня, мои мысли и сердце с тобой.
Пожалуйста, побереги себя, и пусть Господь дарует тебе мир в душе и здоровье, пока ты не вернешься опять домой к тем, кто любит тебя.
Навеки твоя, К.»
Саймон прижал ее письмо к сердцу. Как он мечтал об этой женщине. Нуждался в ней.
Если бы только он был Страйдером. Тогда он бы ухаживал за ней. Сделал бы ей предложение.
Но, будучи Саймоном из Рэйвенсвуда, он мог только томиться по своей звезде, зная, что день, когда они будут вместе, никогда не настанет.
Он нашел ее, только чтобы вскоре потерять.
Судьба всегда была безжалостна.
Вздохнув, он взял письмо и направился к своей палатке. По крайней мере, там, хотя бы ненадолго, он мог притвориться кем-то другим.
Кем-то, кто мог дать клятву своей возлюбленной леди.