Закери не выдержит этого. Он ненавидел, когда люди жалели его; он предпочитал шокировать их, тогда по крайней мере они прекращали притворяться.

Вот и сейчас он сделал вид, будто верит, что она приехала ради его неотразимой внешности и обаяния, перед которыми не могла устоять.

Это развеселило его. Ведь влечение — это последнее чувство, которое она могла испытывать к нему в его нынешнем состоянии. Он читал это по ее расширенным темным глазам, наполненным чувством, которым могло быть только отвращение. Без сомнения, она считала, что после столь дорогих операций его лицо восстановилось почти полностью, но Закери-то знал, что это было не так — во всяком случае, пока. Хирург предупреждал, что придется сделать еще не одну операцию, прежде чем он будет более или менее походить на себя прежнего.

Он схватил и поцеловал ее единственно для того, чтобы она потеряла сознание от ужаса, — без сомнения, только для этого.

Закери успел подхватить ее раньше, чем она приземлилась на тропинку, внес ее в дом, посадил на диван в гостиной, наклонив ей голову к коленям, а сам пошел за бренди.

Когда он вернулся, она уже успела прийти в себя, но была еще багрово-красной от прилива крови.

— Извините, вы, наверное, Бог знает что подумали обо мне? Я не знаю, что нашло на меня… Я просто не должен был вас целовать, — коротко произнес он, всовывая бокал с бренди ей в руку.

— О нет, спасибо, — поспешно отказалась она, будто это был яд.

Он взял ее за руку и с силой поднес бокал к губам.

— Пейте.

Она неохотно сделала глоток, вздрогнула, и только тогда Закери отпустил ее. Он взял стул и сел напротив дивана.

— Итак, что же вы хотите, сестра?..

— Гилби, — подсказала она, вертя в руках бокал. — Я… мой отец Гарри Гилби. — Она замолчала, наблюдая за его реакцией. Лицо Закери ничего не выражало.

— Мы встречались с ним раньше? Извините, но…

— Он был в другой машине, — прошептала она.

Какое-то время Закери не был уверен, что правильно расслышал. Он смотрел на нее, нахмурившись.

— В другой машине?

Она посмотрела ему в глаза и кивнула.

— Он… это был он… другой водитель? — хрипло спросил Закери.

Она опять кивнула, ее лицо побледнело.

Закери выругался.

Она вздрогнула.

— Это не похоже на него, мистер Вест. Он не был пьян, он всегда осторожно водит, он был… очень взволнован и… Я не ищу ему оправданий, но…

— Звучит именно так! Но если вы не ищете оправданий, то что же вы делаете? — злобно произнес Закери, заставив ее прикусить губу. У нее был крупный рот, нижняя губа полная и теплая, как он успел заметить, что никак не вязалось с ее прической и манерой застегиваться на все пуговицы.

— Просто я хотела объяснить, — прошептала она. — Чтобы вы поняли, почему это произошло.

Его брови сдвинулись.

— Вы были в машине вместе с ним?

Она отрицательно покачала головой.

— Если бы была, то ничего бы этого не произошло.

— Он был на моей полосе и гнал на бешеной скорости. У меня не было возможности избежать столкновения — он сказал вам это?

— Конечно, он сказал. Он винит только себя, он ужасно сожалеет о случившемся, поверьте мне!

Закери засмеялся.

— Как мило с его стороны. Он пострадал?

— Чуть-чуть…

— Конкретнее?

— Синяки и испуг, — негромко произнесла она, видя, как искривились при этом его губы.

— А сколько он пробыл в больнице?

С явной неохотой ей пришлось признать:

— Только одну ночь.

Закери злобно улыбнулся.

— А я не выхожу из больниц до сих пор.

— Я знаю. — Ее голубые глаза смотрели прямо в его. — Я очень сожалею о том, что произошло с вами, мистер Вест, так же как и мой отец. Пожалуйста, поверьте мне, он осознает, что натворил, и это очень тяготит его.

— Не думаю, что так, как это тяготит меня! — Он встал. — Но в любом случае что вы-то здесь делаете? Что вам нужно?

Она тоже встала и поставила бокал на столик.

— Я пришла умолять вас… Я знаю, что моего отца признают виновным — он не отрицает вину… но… мистер Вест, скоро ваше лицо восстановится, поверьте мне. Я знаю много таких случаев, как ваш, хотя, конечно, это займет время, но вы обязательно придете в норму.

— Мое лицо никогда не станет, как вы называете, нормальным! — Закери так разозлился, что ему захотелось ударить ее.

Она помолчала, но, нахмурившись, медленно продолжила серьезным голосом:

— Вы ошибаетесь. Я понимаю, почему вы так думаете, но вы не правы, мистер Вест. Это займет год или чуть больше, пластическая хирургия теперь творит чудеса, особенно если вы попадете к лучшему специалисту, а я знаю, что вы лечитесь именно у такого. Он отличный хирург, самый лучший в стране.

— Даже он не обещает мне полное восстановление! — Закери вдруг засмеялся, вспомнив Дану. — Вам надо было видеть лицо моей бывшей девушки, когда она навестила меня после последней операции! Мне показалось, что она потеряет сознание.

Луиза вздрогнула и побледнела еще больше, взирая на него.

— Я уверена, что она просто очень волновалась за вас. Я согласна, что это не произойдет моментально, но у вас снова будет ваше лицо.

— Не лгите мне! — огрызнулся он. — Я знаю только то, что вижу в зеркале. Я сейчас страшен как черт и, очевидно, таким и останусь. Все женщины будут замирать передо мной только от одного чувства — от ужаса, так же как и вы совсем недавно.

Краска залила ее лицо, и она отвела взгляд.

— Я не от…

— От этого, от этого. А когда я вас поцеловал, вы вообще упали в обморок. Мне пришлось даже принести вас сюда.

— Это произошло не потому, что… — начала было Луиза. На ее лбу выступили капельки пота.

Закери со злостью засмеялся.

— Не утруждайте себя, не надо притворяться. Я отлично знаю, почему вы потеряли сознание.

Ее ресницы опустились, она перестала протестовать, но на лице отражались противоречивые эмоции. Он наблюдал за ней, немного удивившись.

Наконец он произнес отрывисто:

— Никто вас за это не винит. Я вижу себя в зеркале каждый день. Я понимаю, почему вы лишились чувств от моего прикосновения.

— Нет, — прервала она, подняв на него взор, полный страдания, которое Закери без труда прочитал и в искренности которого не мог сомневаться. — Пожалуйста, поверьте, я почувствовала совсем не то, что вы думаете.

Закери уже устал от разговора на эту тему. Все эти дни он предпочитал не вспоминать о происшествии; он отчаянно пытался вернуться к нормальной жизни.

— Ладно, забудем об этом! — нетерпеливо бросил он. — Давайте лучше вернемся к причине вашего приезда сюда; что вы хотите от меня, сестра Гилби?

— Я не уверена, что… — запнулась она. — Ваши адвокаты сказали вам?.. вы знаете?..

— Ради Бога, говорите же, наконец! — заскрипел Закери.

Она пробормотала хрипло:

— Мой отец забыл обновить страховку.

Он удивленно уставился на нее. Закери пробыл в больницах так долго, что все юридические тонкости, вытекающие из аварии, просто оставил своим адвокатам. Он отказался обсуждать с ними происшедшее, ограничившись изложением своей версии, поэтому ему не сообщили о том, что Гарри Гилби не был застрахован.

— Вы шутите, — недоверчиво произнес он. Она только молча покачала головой, как будто не осмеливалась сказать что-либо.

Закери смотрел ей в глаза. Они были необыкновенно глубокого голубого цвета. Вряд ли он когда-нибудь видел голубые глаза более темного оттенка. Цветы горечавки на фоне белого снега в Альпах — вот на что они были похожи. Ее бледность только подчеркивала их яркость. Темно-голубой на белом… Он всегда любил это сочетание.

Затем, отвлекшись, он подумал: неудивительно, что она бледна, неудивительно, что она расстроена, неудивительно, что она здесь в положении просительницы! Интересно, что за человек ее отец, если он прислал ее, вместо того чтобы приехать самому или вообще предоставить это адвокатам?

— Как он мог быть таким безответственным? — произнес он вслух, но больше для себя, чем для нее.