Я стараюсь и напрягаю мозг.

— Город нуждается в подобном. Все всегда жалуются на отсутствие доступного жилья. Люди по всему миру издеваются над тем, сколько у нас бездомных. А это решение. Это хорошо, независимо от того, кто это делает.

— Послушай, каждый день куча людей делает добрые дела. Большинству все равно заботишься ты о других или нет. Все мы слишком хорошо научились закрываться от гадких и отвратительных деталей жизни, и миллионеры этим пользуются. Мы все эгоистичны и эгоцентричны, удовлетворяя лишь собственные потребности пока это не коснется лично нас. Итак, как ты это сделаешь?

Боже. Все эти годы я работала с Нилом, развлекалась в клубах, держала его за руку, пока он плакался о каком-то парне с усами, и он никогда не казался таким умным, как сейчас.

— Ну, Брэм горяч.

— Уже лучше…— говорит он, заметно оживляясь.

— А его партнер еще лучше, — говорю я и понимаю, что мечтательно улыбаюсь, когда мысли о Лаклане заполняют мою голову. — Он играет в регби в Шотландии.

Он выпрямляется.

— Он большая звезда?

— О, — с ухмылкой говорю я. — Он большой.

— Ты лично об этом знаешь? А как насчет твоего обета?

Я выдыхаю, громко и театрально.

— Нет, я не знаю об этом лично. Просто видела его в баре прошлой ночью. И он…он…просто такой мужчина. Не могу объяснить. Он, вероятно, самый горячий парень, которого я когда-либо видела. И он сложен словно секвойя.

— Как Северная секвойя? — взволнованно спрашивает он.

— Почти, — отвечаю я, довольная, что хоть с кем-то могу обсудить мою внезапную одержимость. — Он покрыт татуировками, у него есть деньги, и у него есть губы, которые так и хочется пососать.

— Кроме всего прочего.

— И вроде кто-то упоминал, что он хорош в том, что делает. Думаю, он несколько раз выступал за Шотландию на Кубке мира.

— Дерьмоооооо, — с усмешкой говорит Нил, размахивая руками в воздухе, будто орошает меня волшебной пылью — Кайла, вот твоя идея. Сексуальность. И знаменитость.

— Ты только что сказал, никому нет дело до знаменитостей, делающих добро. И я не уверена, что лишь потому что он играл на Кубке регби, он знаменитость. Никто не следит за подобным.

— Ну, дома то он может быть знаменитостью. А если нет, ты напишешь, будто так и есть. Это всегда интересней. К тому же, ты же знаешь аудиторию этого журнала – женщины и геи.

Я ухмыляюсь.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что если б ты не был таким веселым и милым, то был бы совершенно отвратительным?

— Вот поэтому мне все и сходит с рук, — говорит он, шутливо играя бровями. — Итак, иди и сделай это. Возьми у него интервью. Забудь о другом парне. И посмотри, может тебе удастся сделать парочку фотографий мистера Мамонтовое дерево. Предпочтительно обнаженным. Знаешь, многие игроки в регби позируют для календарей. Это вроде бы их дело.

Вдруг моя улыбка исчезает. Взять интервью у Лаклана?

— А не могу я просто, ну знаешь, написать о нем, фактически с ним не разговаривая?

Он смотрит на меня так, будто я идиотка.

— Как ты узнаешь что писать, если ты вообще его не знаешь?

— Я могла бы спросить Брэма, — с надеждой говорю я.

— Нет,— отвечает он. — Ты должна взять у него интервью. Почему это проблема? Ты должна будешь попрыгать вокруг него. А потом на нем.

Я нервно тереблю волосы.

— Ну, это просто…он…он не очень дружелюбен. Или разговорчив. И не думаю, что я нравлюсь ему.

— Хочешь сказать, он пока не поддался твоим чарам? — едко спрашивает он.

Я свирепо смотрю на него.

— Еще нет — говорю я. — Не то чтобы я вчера пыталась.

Он пожимает плечами.

— Так иди и попробуй. Ты хочешь эту статью, и ты должна для этого поработать. Похоже, написание может быть самой легкой частью. — Он покачивается на своем стуле, весь такой уверенный, выглядя счастливым от того, что я пойму, насколько на самом деле у него тяжелая работа. Я не доставлю Нилу такого удовольствия.

— Отлично, я сделаю это, — говорю я, с важным видом направляясь в свой офис. Слышу, как он кричит.

— Удачи! — позади меня.

Все нормально, пока я не возвращаюсь к своему столу, и бабочки не начинают порхать у меня в животе, плохие бабочки. Нервные. Тьфу. Это так не похоже на меня.

Прежде чем я могу передумать, я набираю номер Брэма, надеясь, что не прерву его в середине чего-нибудь интересненького с Николой. Никогда невозможно предсказать когда они это делают, ни с их обоюдной страстью.

— Кайла? — спрашивает он, очевидно удивившись.

Я плюхаюсь в кресло и откатываюсь подальше от Кэндис, которая притворяется, будто не наблюдает за мной. Девушка следит за всем, что я делаю, будто ищейка какая-то.

— Да. Привет, Брэм.

— Ты поговорила с боссом, да?

— Да, но послушай… Я собираюсь написать статью.

— Это гребаная фантастика.

— Но я должна взять интервью у Лаклана, а не у тебя.

Пауза.

— Лак? Почему? Что со мной не так?

— Ты не интересен прессе.

— А мой кузен?

— Он да. Я имею в виду, ты его видел?

— А ты меня видела?

— Видела Брэм. Извини. Ты не мой тип.

Он недоверчиво фыркает.

— Любой с членом твой тип.

— Эй! — ору я в трубку. Кэндис подпрыгивает, и ручка катится по ее столу. — Я решаю, как это будет. Теперь дай мне номер Лаклана или не будет вообще никакой статьи и твоем жилье.

— Хорошо, хорошо, отлично, — быстро говорит он. — Остынь.

— Сам остынь. — Парирую я. Он дает мне номер, и я записываю его. Очевидно это международный номер.

— Можно я просто напишу ему смс? — спрашиваю я.

— Конечно, — говорит Брэм. Но думаю, тебе удастся больше вытащить из него, если ты поговоришь с ним лично. Он не очень-то разговорчив по телефону.

— Не разговорчив?

— Да, — говорит он. — Но послушай, о чем бы вы, ребята, в конечно итоге не разговаривали, не спрашивай у него ничего особенно личного, хорошо?

Я выпрямляюсь, мне становится любопытно.

— Почему?

Он громко и театрально вздыхает.

— Просто не надо, Кайла. Я знаю тебя. Ты вечно суешь нос в чужие дела, и все мы думаем, что это мило, но он не такой. Если ты будешь вести себя так с ним, ты его спугнешь. Он замкнутый человек. У него есть…ну, просто будь профессионалом. Если копнешь слишком глубоко, он, вероятно, сорвется, и ты ничего не получишь.

— Сорвется? — повторяю я. — Он что, собака?

Или зверь?

— Ээ, — говорит Брэм. — Он просто настороженный, и у него нет времени на ерунду. Так что сконцентрируйся на том, что важно.

— Угу.

А это…

Эти губы. Эти руки. Но я говорю.

— Ситуации с жильем.

— Верно. Эй, я говорил тебе спасибо за то, что ты делаешь?

— Нет. Не говорил.

Затем я отключаюсь прежде, чем у него появится шанс что-нибудь сказать. Он заслуживает подобного за шпильку о том, что я не должна быть собой с Лакланом, будто мой характер это сущее наказание.

Прежде чем снова разнервничаюсь, я ввожу в айфон длинный номер и пишу смс. Ну, на самом деле, я несколько минут смотрю на экран, затем печатаю несколько разных предложений и стираю, потом снова смотрю. Сказанное Брэмом заставляет меня еще больше переживать. Хочу сказать, я умею общаться с людьми. Поверьте. Я не боюсь. Но тут я не в своей тарелке. Я не журналист, несмотря на то, что изучала в школе, и я вдруг чувствую весь груз ответственности на своих плечах.

В конце концов, я пишу ему: Привет, это Кайла, подруга Николы. Мы познакомились в баре прошлой ночью. Брэм хотел, чтобы мой журнал напечатал историю о ситуации с жильем, и мой редактор подумал, было бы неплохо, если бы я взяла у тебя интервью. Хорошо?

А потом я жду.

И жду.

И жду.

И жду.

Проходят часы.

— Ждешь звонка? — немного слишком резво спрашивает Кэндис.

Сейчас около 16:30, и я в миллионный раз смотрю на телефон. Я перепроверила номер, который записала. Я едва ли сделала сегодня что-то кроме ожидания этого проклятого ответа. Я не очень хорошо справляюсь с многозадачностью.