Типография в руках жандармов, но этого Новицкому было мало. Если типография существовала и действовала, значит, она обслуживала какие-то организации, группы, кружки, но какие? Кто во главе этой противоправительственной организации, кто исполнители, кто занимался агитацией и пропагандой среди киевских рабочих, последнее время все больше выступающих против своих хозяев? Ниточка ведет в Бердичев, откуда шли багажи, значит, туда! И дело может быть настолько важным, что ехать в Бердичев должен не кто-то, а он сам, генерал-майор Новицкий…

Двор берцичевского полицейского отдела заполнили станно похожие друг на друга люди: в поддевках, сапогах, круглых шапках и с кнутами в руках. Было их около ста пятидесяти человек. И были это бердичевские извозчики, собранные в это октябрьское утро околоточными. Вышел к ним сам генерал Новицкий, в синем с белыми аксельбантами мундире, в форменной фуражке.

— Ребятушки, — громким «командным» голосом начал он, — мы обращаемся к вам за помощью. Дело в том, что скрылся государственный преступник, поднявший руку на нашего батюшку-царя. От вас зависит, как скоро нам удастся его поймать. Кто-то из вас возил на вокзал и на пристань тяжелые корзины и обитый железом сундук. Предупреждаю, что за это никто из вас отвечать не будет, только скажите, кто. Ну а если не признаетесь, пеняйте на себя: сгною в тюрьме!

Через несколько минут генерал Новицкий и сопровождении эскорта полицейских чинов уже выехал на Житомирскую улицу.

Дом, где еще несколько дней назад работала тайная типография, был пуст. Никаких следов в подвале не осталось. Двое слесарей — хозяева этого дома — на допросе дружно отвечали: «Ничего не знаем. Никакой типографии в глаза не видели».

Вытянув «пустышку», разъяренный генерал выехал в Киев. По дороге он немного успокоился: ну что ж, типография все равно в его руках, а главное, стало известно, кто ею заправляет — это купеческий сынок Моисей Соломонович Урицкий. К этому заключению генерал пришел путем подбора и сопоставления различных материалов допросов и донесений. Привлеченный по делу комитета РСДРП Стржалковский, как активный участник транспортирования нелегальщины из Минска и Лодзи в Киев, о сведениям жандармского дознания, «введен в состав комитета Урицким. От Стржалковского же Урицкийполучил адрес Марии Мыслицкой, куда прибывала нелегальная литература».

«Урицкий довольно серьезен», — телеграфировал Новицкому департамент полиции.

А вот и донесение черкасского ротмистра о неудачном обыске при поисках типографии в доме Урицких, вот характеристика Моисея Урицкого. Тоже, конечно, дело не доведено до конца. Но с этим разобраться придется попозже, пока же Урицкого нужно немедленно арестовать!

Отправив последние материалы типографии, Моисей Урицкий явился к киевскому воинскому начальнику. Несколько дней заняли медицинские освидетельствования, госпитальные испытания, очень детально исследовалось зрение по поводу значительной близорукости. После всех процедур он наконец был зачислен на воинскую службу в качестве вольноопределяющегося и отправлен в житомирский полк.

Проводить брата приехала в Киев Берта. Она привезла необходимые вещи, новенькую, сшитую черкасскими портными форму.

Но воинская служба Урицкому явно не удалась. На третий день службы в Житомире ночью в казарму ввалились жандармы. Не особенно беспокоясь о спящих солдатах, они, в сопровождении командира роты, подошли к койке Урицкого.

— Собирайтесь с вещами, — скомандовал старший жандарм.

На этом служба Урицкого в царской армии кончилась навсегда. Он был «возвращен в первобытное состояние», то есть исключен навсегда из военной службы.

В кабинете шефа киевских жандармов царил полумрак. Свет едва пробивался в комнату сквозь плотно задернутые шторы. Даже привычный глаз адъютанта Преферанского почтительно застывшего у двери, различал сквозь пелену сигарного дыма только очертания грузно навалившейся на стол фигуры.

__ Ну, что там еще? — недовольно спросил генерал.

— Донесения за истекшие сутки, — щелкнул каблуками адъютант.

Новицкий поморщился. Он устал. Долгие годы безупречной службы царю и отечеству принесли ему больше терний, чем лавров. Начальник киевского жандармского управления искренне считал себя крупным деятелем политического сыска. По его собственным воспоминаниям, еще в 1879 году он «восьми человекам закрыл глаза навечно, „наблюдая“ за совершением всех обрядов смертной казни» и выполняя это «с твердым сознанием исполнения долга и непоколебимой твердостью». Oн руководил лично дознаниями по важнейшим политическим делам, уготовил ссылку и каторгу многим деятелям русской революции. В молодости боролся не без успеха с народовольцами.

Раньше был красив, потом представителен. Но все это осталось в прошлом. Теперь это тучный человек с короткой шеей и черными крашеными бровями и усами. Естественной была только седая голова. Говорил генерал всегда громко, одевался изысканно.

Дома, правда, ходил в старинной одежде — в белом жилете, с Владимиром на шее и в расстегнутом сюртуке. Двадцать лет назад, преисполненный радужных надежд, он поклялся сделать Киевскую губернию оплотом порядка и спокойствия. Но чем больше генерал старался, тем больше в Киеве было беспорядков. Как грибы плодились различные политические организации, кружки, общества, все они стремились изменить порядки в Российской империи. Жандармы разгоняли сходки и демонстрации, а стол генерала ломился от донесений о бунтовщиках. Не справляясь с растущим движением, генерал запросил помощиу Петербурга. Там посчитались с его просьбой и прислали молодых, громкоголосых, неуважительных к старшим жандармских офицеров. И стало еще труднее. Столичные выскочки сами метили сесть в генеральское кресло, и теперь приходилось бороться еще и с их кознями. Впрочем стареющий жандарм еще мог понять их — ставят она палки ему в колеса потому, что метят на его место. Пожалуй, он и сам бы так поступал. Но за что борются разные студенты, разночинцы? Ведь Российское государство устроено так разумно, все расставлено по своим мостам и ни в каком изменении не нуждается.

А тут еще появились социал-демократы. Читают какого-то Карла Маркса, грозятся разрушить монархию и построить в России социализм. Подумать только, до чего дошло — в его владениях создали подпольную типографию, печатают прокламации, воззвания, вредную газетенку: призывают народишко к забастовкам, бунтам и, что самое опасное, к революции. Проклятая типография! Сколько людишек поарестовали. Казалось, вырвали с корнем всю заразу, а типография где-то все равно действует.

Тяжко вздохнув, генерал принялся перебирать положенные на стол донесения и телеграммы.

Надоело. Каждый день одно и то же. Но вдруг ои почувствовал, что ворот мундира стал туже. В руках его было донесение из провинции. Перепрыгивая через строчки, он читал: «задержана партия нелегальной литературы, место расположения типографии установить не удалось. Руководит типографией Моисей Урицкий».

Генерал чуть не задохнулся от ярости. На резкий звонок Новицкого вбежал адъютант.

— Всех офицеров ко мне, — крикнул генерал. — Материалы дознания по делу киевского «Союза борьбы» — ко мне!

Через две минуты жандармские офицеры сидели вдоль стен кабинета, наблюдая, как начальник управления яростно листает папку с документами об аресте руководителей киевского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».

— Прошляпили, — оторвал взгляд от папки генерал. — Дважды прошляпили! Почему упустили Урицкого, когда брали социал-демократишек? Почему до сих пор гуляет на воле и печатает всякую вредную ересь? Искали типографию в Киеве, а она в Бердичеве, ищем в Бердичеве, а она, может, опять в Киеве? Как упустили его в Бердичеве?

— Но вы, ваше превосходительство, сами были там…

— Молчать! Я еще разберусь, кто в этом виноват! А пока сообщить приметы Урицкого во все города Малороссии, вплоть до уездных. Филеров на вокзалы! Розыск возглавляю сам лично! Сегодня же выезжаем в Черкассы. Посмотрим, может, он там у родственничков прячется.