Тысячелетиями в Академии Магии и Волшебства студентов учат, что в нашей Вселенной существуют тысячи миров, связанных между собой энергетическими потоками. И сильнейшие маги научились создавать порталы для перемещения между ними. Множество миров связались в одно целое, в Паутину Миров. Маги стали надеждой и опорой Паутины. А мир под названием Артерриан, который вскоре стали называть просто Долиной Магов, ее центром.

Шли годы, проходили века, тысячелетия. Маги совершенствовались и совершали открытия, миры развивались, но Паутина оставалась прежней. Никто больше не мог открыть портала в новый, неизведанный мир или полностью закрыть доступ в один из доступных миров. Лучшие выпускники магических школ и академий бились над этой задачей, но никто не добился успеха.

И лишь сильнейшие предсказатели и провидцы твердили, что наступит день и придет тот, кто не будет владеть магией с рождения, но получит ее в дар. Он пройдет тысячи испытаний, станет сильнейшим магом всех времен и народов и найдет путь в закрытые миры. И станет он тем, кто, либо уничтожит все миры, либо приведет Паутину Миров к процветанию. Ибо он станет зваться Дитя Вселенной, Наследник Паутины. Если волосы его будут черней ночи, а глаза подобны огню, то пойдет он по пути разрушения. Ежели волосы его уподобятся цветом лунному сиянию, а глаза — горным озерам, то пойдет Дитя по пути Созидания.

Убить же его сможет лишь тот, кому Дитя Вселенной поверит всем сердцем. Но предсмертное проклятие уничтожит все миры. И никто не выживет. Даже боги.

— Как ты можешь посещать подобные мероприятия? Это же все для быдла, для стада, для ничего не осознающей толпы! Все эти праздники, увеселения, ярмарки правительство проводит только для того, чтобы усыпить мозги гражданам и показать какие они хорошие, добрые, заботливые…

Прогулка по Дворцовой площади, в честь праздника переполненной народом, не задалась с самого начала. Ну и зачем я взяла с собой этого зануду? Нет, конечно, он мой парень, даже почти жених, но его философию я не выношу. Ну, как можно считать всех людей кроме себя и своих друзей быдлом? Это вообще не нормально. Может он и видит толпу, но я вижу лишь людей, которые собрались для того, чтобы хоть на пару часов отвлечься от тяжелой жизни и пожить так, как обещают только в раю.

— Вадик, помолчи, пожалуйста, ты мне все настроение портишь. Я пришла сюда для того, чтобы весело провести время. Если тебе что-то не нравится, то иди домой: и мне спокойней станет, и тебе не надо будет находиться в толпе.

Рассматривая вечно хмурого блондина с водянистыми голубыми глазами, я не могла найти того ироничного красавца, которого когда-то посчитала достаточно милым для отношений. Особой любви не было, но нам было удобно друг с другом. До недавнего времени. Если быть совсем точной, то нам было комфортно друг с другом до тех пор, пока он не вступил в какую-то сатанинскую группировку и не смог утащить меня за собой. С тех пор, как он стал посещать собрания этой шайки ненормальных, он очень изменился: перестал улыбаться, стал говорить странный вещи, перестал посещать занятия в универе, стал хамить всем, кого считал недостойным общения с собой (а таковыми оказались почти). А еще он стал жутко ревновать меня. Буквально к каждому столбу. И это хуже всего. Такое ощущение, что он меня скор запрет в той квартире, которую мы совместно снимаем с того самого дня, когда мне исполнилось восемнадцать. А это уже целых три с половиной месяца.

— Мы пойдем домой вместе. Прямо сейчас.

Резко остановившись, он сильно сжал мою руку чуть выше локтя, вызвав болезненную гримасу.

— Я остаюсь. Я хочу праздника. И отпусти мою руку — ты делаешь мне больно.

Я уже горько раскаивалась, что потащила его на этот праздник. Нужно было идти тайно, как я и планировала с самого начала. Но потом бы вышел жуткий скандал, а если учесть, что мы живем вместе, то скандал бы вышел просто грандиозный.

— Думаешь я позволю тебе остаться здесь, подцепить какого-то придурка и изменить мне? Ну уж нет…

Мне послышалась в его словах угроза, но спасибо и на том, что руку отпустил. Дав себе зарок не обращать внимания, я с преувеличенным вниманием стала изучать массу людей. В честь Дня Независимости России движение машин перекрыто, и люди спокойно передвигаются по проезжей части. Вокруг продаются шарики, флажки, мороженое, сладкую вату, напитки, разные сувениры. Всюду звучит иностранная речь, сверкают вспышки фотоаппаратов, так как желающих сфотографироваться с актерами, одетыми под Петра Первого и Екатерину Вторую всегда полно, а уж в праздники…

— Неужели тебе здесь нравится? В этой толчее, среди этих…

— Все. Хватит. Достал уже. Ты добился своего — я еду домой. Весь праздник мне испортил.

Укоризненный тон на него не подействовал. Точнее подействовал, но совсем не так, как хотелось бы.

— Что это я тебе испортил? Да как ты смеешь мне такое говорить? Кто ты вообще такая? Приехала из своего задрипанного сибирского городка, села мне на шею, поселилась в моей квартире и еще смеешь меня обвинять в чем-то? Ты, женщина, должна знать свое место и слушать меня беспрекословно! Ты никто и ничто! И ты будешь теперь делать только то, что я скажу!

Это уже перешло все границы. От возмущения у меня перехватило дыхание, и я не смогла возразить ему. А возразить было что. Во-первых, квартиру мы снимали пополам. Во-вторых, я никогда не сидела у него на шее, так как продукты мы покупали на общие деньги, а все остальное для себя я покупала на те деньги, которые присылала мать и которые сама зарабатывала, работая менеджером зала в Макдоналдсе. А слушать беспрекословно — не ко мне. Я не рабыня, а вполне сформировавшаяся личность, способная самостоятельно о себе позаботиться.

Пользуясь моим замешательством, он потащил меня к метро. Целых двадцать минут я не могла подобрать слов для отповеди, а потом мы уже спустились в подземку. Разговаривать стало бесполезно, так как из-за шума в вагоне пришлось бы кричать во всю мощь своих легких, а я не люблю выносить сор из избы. Всегда считала, что посторонние люди должны знать как можно меньше о моей личной жизни и моих личных неприятностях.

Добрались до нашей квартиры мы только через полтора часа, так как он пару раз останавливался у ларьков для того, чтобы купить пива, сигарет, зажигалку. Все это время он не выпускал мой руки, из-за чего у меня сложилось ощущение, что я для него всего лишь мебель, которую надо оттранспортировать до места назначения. Поэтому, едва за нами захлопнулась дверь типичной однокомнатной квартиры в хрущевке, я приготовилась к яростной ссоре, плавно переходящей в драку. До этого он ни разу не поднимал на меня руку, но теперь, как мне показалось, возможно все. Из кроткого, миролюбивого, ласкового парня, он превратился в настоящего монстра.

— Дрянь малолетняя (вопль "мне восемнадцать!" прозвучал как-то неуместно), ты что себе позволяешь? Кто тебе позволил поднять на меня голос. Да ты живешь только моей милостью. Если я захочу, то тебя не станет. Ты ничтожество. Ты всего лишь деревенская дурочка, из которой я решил сделать себе послушную рабыню. Ты думала, что я взял тебя за твою исключительную внешность? Да ты толстая коротышка. У тебя ни рожи, ни кожи. Запомни это. Я тебе милостиво позволяю и дальше жить со мной, но…