Повернувшись спиной к стене и покачивая из стороны в сторону острием поднятого клинка, чтобы держать под угрозой всех пятерых молодчиков, Конан хрипло произнес:

— Тот, кто украл платье у его владельца, дружок, и кто не шпионит для правителей, если ты об этом подумал! — В его голосе глухо зарокотали камни. — И более того, это тот, кто желает увидеть твоего предводителя по делу, выгодному для нас обоих. И я увижу его, захочешь ты этого или нет!

Конан держал меч так, чтобы солнечный свет бликами ходил по его лезвию. Четыре охранника и воришка отступили, поглядывая на него со все возрастающей тревогой. Как это ни странно, но казалось, что его искрящийся на солнце меч вызывал больший интерес, чем он сам. Конан догадался, что по какой-то причине, возможно, из-за отсутствия руды на этом архипелаге, здесь практически не знали железных изделий, хотя легендарные рассказы о железе и стали из древней Атлантиды сохранились, бережно пронесенные сквозь многие поколения.

— А теперь, — хрипло проговорил он, — вы поведете меня к своему главарю или предпочтете сразиться?

Они оказались людьми сообразительными.

Главой местного преступного мира был необычайно толстый человек по имени Метемфок. Его лицо представляло собой сплошную массу выпирающей во все стороны разросшейся салом плоти, в которой холодно, как отполированный обсидиан, блестели черные глаза. Круглое коричневое лицо глубоко прорезала щель узкогубого рта. Нос казался нашлепкой, утопающей в жирных щеках.

Лабиринт заброшенных подвалов под рухнувшими останками домов в конце загаженного переулка служил ему штаб-квартирой. Заляпанную грязными пятнами штукатурку стен скрывали великолепные ковры со странным рисунком, а на цементном полу были со вкусом разбросаны вытканные циновки и дубленые шкуры всевозможных хищников. Серебряные кадила наполняли воздух ароматом фимиама. Сдержанная роскошь убранства комнаты Метемфока и блеск золота представляли собой разительный контраст с убожеством наружного фасада его жилища.

Метемфок, закутанный в великолепную парчу, словно жирная жаба, возлежал в уютном гнездышке из подушек и лениво слушал рассказ Конана. Его лицо было бесстрастным, черные глаза холодно поблескивали, ни одного слова не сорвалось с его уст, пока Конан не закончил свои объяснения. Затем в воздухе нависла тишина. В течение гнетуще долгого мгновения Метемфок окинул Конана с ног до головы изучающим взглядом, уделяя почти столько же внимания мечу, который лежал на коленях киммерийца, сколько и державшему его человеку. Наконец со вздохом Метемфок потер короткими толстыми пальцами свою жирную челюсть, и искорки заиграли на усыпанных драгоценными камнями золотых кольцах, великолепных украшениях, достойных королевской сокровищницы. Он гортанно рассмеялся и приказал подать вина и мяса. Гнетущая пауза закончилась.

— Клянусь всеми покровителями воров, большой человек! — хихикнул он. — Старый Метемфок за всю свою несчастную долгую жизнь еще никогда не слышал подобной истории, а потому это должно быть правдой! С этой варварской шевелюрой, непривлекательной шерстью на подбородке и с этими честными небесно-голубыми глазами — да, гм, еще такой акцент, что эти старые усталые уши могли с трудом разобрать твою речь, — все это не оставляет толстому старикану другого выбора, как только поверить, что ты действительно свалился на нашу голову прямиком из неведомых восточных земель. Неудивительно, что наши высокочтимые хозяева, священное жречество — хо! — постоянно твердили нам, что там бушуют лишь безбрежные просторы вод и нет ни клочка земли.

Они дружески сдвинули кубки. Конан жадно опрокинул в пересохшее горло сладковатое терпкое вино. Ему никогда раньше не доводилось пробовать ничего похожего. Вне сомнения, подумал он, это напиток не из сока винограда, а приготовлен из каких-то незнакомых местных фруктов.

Он чувствовал себя спокойно, как дома. Простой инстинкт помог ему и этому похожему на жабу главарю воров быстро понять друг друга. И хотя они родились за тысячи лиг друг от друга, среди разных, столь непохожих одна на другую культур, их сердцам был близок международный язык вольного беззакония.

Пока они пили, слуги принесли еду, разместив ее на низеньком столике между ними. Конан с голодным ожесточением принялся за трапезу. Кроме обычной антильской еды, к которой он уже привык, здесь были десятки различных видов орехов и ягод. Пиршество завершило блюдо со странным громадным колючим фруктом, на верхушке которого лохматился густой пучок мечевидных листьев. Метемфок разрезал его на кольцеобразные желто-зеленые ломтики. Сначала вкус плода показался Конану необычным, но, проглотив несколько кусков, он нашел его вполне съедобным. В промежутках между усиленным пережевыванием пищи они вели бессвязную беседу.

— Да, я знаю о том странном корабле, полном варваров-пришельцев, который несколько дней тому назад захватила наша Морская Охрана, — говорил Метемфок. — И это тоже была одна из причин, по которой мне хотелось поверить в твою историю.

— Мои люди еще живы? И если да, то где они? — хрипло выдохнул Конан.

— Они пока живы или, точнее, еще были живы прошлой ночью. Их держат в подземной тюрьме под Передней Богов — той цитаделью, что стоит на краю площади Великой Пирамиды.

Конан отметил про себя, что хитрый королек антильского дна, кажется, не прочь дать ему все интересующие его сведения, причем делает это достаточно искренне. Но в то же время было хорошо видно, как его холодный изворотливый ум ищет возможности обратить действия собеседника себе на пользу. Метемфок даже не затруднялся скрывать этого от Конана, который мог отчетливо уловить мысли, мелькающие за напускной бесстрастностью его расплывшегося лица.

— Что их ждет?

— Их держат для принесения в жертву в храме на вершине Великой Пирамиды.

— Что? — Конан сделал резкое движение, пролив немного вина из своего кубка.

— Ну, да. Их отдадут в жертву богу-демону Хотли, согласно ритуалу, который сохранился еще со времен древней Атлантиды.

Волосы на затылке Конана зашевелились, когда Метемфок с невозмутимой важностью объяснял ему обычаи местного святого братства. До падения Атлантиды жрецы Хотли представляли собой влиятельную группировку, с отвратительными обрядами поклонения своему демону-богу, обрядами жуткими и кровавыми. Когда Высокие Боги разрушили Атлантиду за грехи, жрецы Хотли и их рабы унеслись с тонущей суши на могучих крылатых кораблях, поднятых в воздух таинственной силой, которую называют ври л.

Конану приходилось слышать неясные истории о небесных кораблях атлантов. Он понимал, что по прошествии столетий корабли износились, запас двигательных сил истощился, а секрет их изготовления был утрачен за годы варварства и кровопролитных войн, которые последовали за Катаклизмом. И поэтому в Хайборийскую эпоху уже не существовало ни одного такого судна.

— Жрецы Хотли, — продолжал Метемфок, — отправились на юго-запад от проклятого континента. Они приземлились на малоизвестной цепи островов, которую назвали Антилией. Их владения включали в себя семь больших островов в Западном Океане, между Атлантидой и огромным континентом, иногда называемом Маиапан, еще дальше к западу. Когда атланты приземлились, они обнаружили, что острова уже имеют хозяев — маленьких, коричневых, узкоглазых дикарей, которые очень походили на людей из Маиапана. Они легко одержали победу над местными племенами и превратили жителей островов в таких же рабов, какими были их привезенные с собой слуги. За тысячелетия после Катаклизма атланты и коренные жители Антилии смешались, и сегодня на островах обитает единая раса. После завоевания Антилии и строительства Великого Птаукана жрецы бога Хотли под руководством Иерарха Священных Мистерий Хотли, чин которого переходил по наследству, правили островами железной рукой, невзирая на крайне редкие взрывы недовольства и бунты своих подданных. Иерархи держали людей в повиновении, уверяя их, что все земли, и даже Маиапан, утонули вместе с Атлантидой. Они внушали своему народу, что мир представляет собой лишь безбрежное пространство вспененных вод, которое простирается по всем направлениям от Антилии вплоть до границы этого мира, там, где бесконечное море встречается с небом и звезды зарождаются в его белой пене.