К обеду пришёл генерал Духонин (в вагон к Вырубову. – Ю.В.), просидевший у нас часов до десяти, он, видимо, рад был отдохнуть от дела, рассказывал многое из прежней своей службы, с особенным удовольствием вспоминал о времени, когда командовал 165-м Луцким полком. Полк под его начальством имел немало славных дел, и георгиевские кресты, украшавшие грудь и шею генерала Духонина, говорили об этом…" [2]

В тех же воспоминаниях читаем:

"…Государь производил впечатление чрезвычайной простоты и неизменного доброжелательства. Это впечатление являлось следствием отличительных черт характера Государя – прекрасного воспитания и чрезвычайного умения владеть собой.

Ум Государя был быстрый. Он схватывал мысль собеседника с полуслова, а память его была совершенно исключительная" (Там же. С 14).

С Луцким полком Духонин участвовал в карпатском походе. В боях под Краковым полк был обескровлен, а сам Николай Духонин серьёзно ранен.

Всю оперативную часть брусиловского наступления (май-июль 1916-го) сорокалетний Духонин вынес на своих плечах, умело претворяя замысел своего главнокомандующего фронтом в действия войск (под руководством начальника штаба фронта генерала В. Н. Клембовского). Как видим, последним русским Верховным являлся опытный боевой русский генерал. Свою задачу на посту Верховного он видел в том, чтобы спасать и хранить то, что можно было ещё спасти и сохранить, при этом отстаивая, несмотря на разрушительную прогерманскую агитацию большевиков, каждую пядь родной земли.

Дед Духонина отважно сражался на бастионах Севастополя в 1854-1855 годах и был известен России.

В бытность Дитерихса начальником штаба и грянула расправа над Николаем Николаевичем Духониным на могилёвском вокзале, где матрос из отряда, посланного Лениным на разгром Ставки, ударом штыка в грудь убил Духонина. Погодя "братишки" радостно кинулись искать жену (уже вдову) генерала, дабы поглумиться (такое тогда случалось сплошь и рядом), а напоследок и пощекотать штыком белотелую генеральшу, а пущай следует за своим благоверным, чего скучать – вдвоём, знамо, веселее… Вдова молилась в церкви – и это спасло её. Ночью бывшие чины Ставки уложили изуродованное до неузнаваемости тело Духонина в гроб, отстояли панихиду в храме и поставили гроб в теплушку, дабы на родине предали прах земле. Однако "братишки" не угомонились. Они вытряхнули окоченелый труп из гроба (обезображенный остов крепкого, красивого человека), раздели догола и прислонили к стене, а в мёртвый рот втиснули цигарку. А чего, не жалко, пущай и подымит его превосходительство, чай, соскучился…

Так завершила своё земное бытие императорская армия – доблестная армия бывшей империи русских.

Петр Николаевич Врангель покинул Могилёв незадолго до приезда отрядов матросов. Ему в тот год исполнилось тридцать девять – золотой возраст: ум сохраняет ясность, но уже есть опыт, а главное – ещё очень много задора и жажды подчинять себе жизнь. Всё это вскоре с избытком и потребует обстановка.

"В день, когда мне стало известно о назначении верховным главнокомандующим прапорщика Крыленко (прапорщика 13 Финляндского стрелкового полка 11-й армии Юго-Западного фронта. – Ю.В.), я решил уехать из армии. Генерал Духонин меня более не удерживал. Получив нужные бумаги, я зашёл к Вырубову попрощаться. Я застал его сильно расстроенным, он только что вернулся от Духонина, который получил известие об отданном Крыленко приказе войскам "вступить в переговоры с противником", при этом Крыленко телеграфировал Духонину, требуя сдачи должности начальнику гарнизона генералу Бонч-Бруевичу. Бездарный, тупой и на редкость беспринципный – Бонч-Бруевич, успел втереться в доверие могилёвского совдепа…

С тяжёлым чувством я выехал из армии. Восемь месяцев тому назад Россия свергла своего Монарха… государственный переворот имел целью избавить страну от правительства, ведшего его к позорному сепаратному миру… Через восемь месяцев это правительство позорно отдало Россию на милость победителя. В этом позоре было виновато не одно безвольное и бездарное правительство. Ответственность с ним разделяли и старшие военачальники, и весь русский народ. Великое слово "свобода" этот народ заменил произволом и полученную вольность претворил в буйства, грабёж и убийство" [3].

Шелест забытых и забываемых русских слов, чудных, неповторимых.

Образы старой Руси…

Земная неповторимая жизнь…

Синее-синее небо с белыми парусами облаков. Необозримая даль, смыкающаяся с бездонным пространством неба. Не обойти эту землю…

Заброшенный в небо страстью чувств жаворонок. Трепещущая точка в распахнутом небе.

Тучные, тугие травы по пояс. Мягкая, влажная земля под босыми ногами…

Тёмная, прохладная глубина неподвижных озёр. Зори, опрокинутые в воды алым расплавом…

Сверкающие струи дождя. Никнущие под тяжестью воды ветки. Прозрачный блеск росы…

Трогательная гордость вдруг расцветшего одинокого цветка…

Нежное бормотанъе ручья. Завихрения струй, не имеющих цвета и в то же время белых, а местами тёмных. Каждый камешек, каждая травинка очень яркие, чистые…

Ласка ветра.

Плывущие в мерцании месяца высокие деревья.

Иней…

Тусклая белизна воздуха, в котором бесшумно оседают снежинки. Воздух шевелится белым…

Блеск белого покрова земли…

Моя Родина…

Лелевич рассказывает о настроении в Могилёве в канун октябрьского переворота.

"Недели за две до октябрьских событий в воздухе чувствовалось электричество, было ясно, что с минуты на минуту должны наступить решающие события… О выступлении большевиков уже знали в городе 25-го утром… слухи проникли мимо телеграфного агенства (которое накануне прекратило работу. Ю.В.)…

– Петроград захвачен большевиками.

– Казаки перешли на сторону большевиков…

– Объявлен состав большевистского министерства:

Министр-председатель – Бронштейн-Троцкий, министр внутренних дел – Ленин, министр финансов – Парвус (это весьма примечательно, в еврейском Могилёве знали о "пруссаке" Парвусе, ведь ни в одном русском городке о нём и слыхом не слыхивали, а здесь уверенно называют министром финансов: стало быть, осведомлены были о многих талантах и подвигах турецко-прусского подданного; свой он им был, несмотря на то, что "воевал" против России, то бишь самих этих евреев. – Ю.В.)…" [4]

В великой книге "…Откуда пошла земля Русская…" есть слова: "Навёл на нас Бог поганых за грехи наши…"

Ох уж и погань навёл!…

Роковые для жизни генерала Духонина события разыгрались на рассвете 9 ноября 1917 года. В Ставке на прямом проводе прозвучал сигнал связи. Красный Петроград спрашивал (не спали вожди, торопливо строили свою власть):

"- Здесь у аппарата Верховный главнокомандующий?

– Дитерихс.

– Будьте любезны, попросите исполняющего обязанности главковерха. Если генерал Духонин не несёт этих обязанностей, то благоволите попросить лицо, которое его в настоящее время заменяет. Насколько известно, генерал Духонин своих обязанностей не слагал ещё…"

Генерал Дитерихс разбудил Духонина. Исполняющий обязанности главковерха генерал Духонин встал у аппарата. Он наотрез отказался признать большевистское правительство законным правительством России, а следовательно, и вступить по его требованию в какие-либо переговоры о мире с немцами.

Тогда аппарат отстукал на ленте:

"Именем правительства Российской республики по поручению Совета Народных Комиссаров мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неисполнение предписаний правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армии. Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в Ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко.