Алекс продолжает наблюдать, как я закидываю рюкзак на плечо, хватаю топор и слишком бодро ухожу из лагеря.

-В мире больше нет цивилизации, запомни это! – кричит он мне в спину. –И ты ее ни здесь, ни там не найдешь! Там сплошные твари! Не стоит искать надежду в покинутом мире. Человечество вымерло! А-2 поглотила нас, мы все трупы!

Он начинает истерично смеяться, вгоняя меня в ужас. Я ускоряю шаг, почти не разбирая, в ту ли вообще сторону я пошла. Эхо его смеха наперегонки несется впереди меня, перескакивая от дерева к дереву, пока не затихает окончательно где-то за моей спиной.

Я не хочу ему верить. Очень сложно признать, что твоя единственная цель может оказаться фатальной.

10.

Прошагав в порыве злости около двух миль, я, наконец, останавливаюсь и позволяю себе выдохнуть, уперев руки в колени. День неминуемо катится к середине, вспыхивая серебристыми всполохами на небе. С юга его уже заволакивают низкие пушистые тучи, наполненные снегом, как праздничные подарки конфетами.

Я все никак не могу успокоиться. Нервное раздражение, обуревающее меня, постепенно сходит на нет. Я делаю несколько глубоких вдохов, приводя мысли в порядок.

Это ж надо! Нелюди в Городе!

-Сам нелюдь! – рявкнула я одинокому голому кусту, что стал мне маленьким привалом. –Не просто же так тебя цепями приковали! - гримасничала я.

Куст тихо со мной соглашался.

-Тоже мне герой, великий стратег!

Позже я выхожу на опушку, где карликовые кусты вереницей уходят вниз по склону холма. А в низине выглядывают косые крыши домов, покрытые рыжей черепицей. Струйки дыма нитями уходят в небо. Заборы вокруг домов и детские качели на лужайках. Все так по-обычному, что кажется уже из другой реальности.

Деревня.

Здесь есть люди. Здесь есть тепло и, я надеюсь, еда.

Я осознала, что совсем не чувствую ног. Давно уже пора было обзавестись чем-то более теплым, чем рваные кроссовки. Ну, или уже находиться в Городе. Еще раз отругав про себя Алекса, я медленно стала спускаться, стараясь не оступиться на мерзлой земле. Я шла на полусогнутых ногах, максимально стараясь сливаться с кустами-карликами, не хватало еще, чтоб меня пристрел какой-нибудь ярый защитник этой деревни, приняв за заразную.

До меня долетает запах готовящейся еды, и в ту же секунду мой желудок делает сальто. Надеюсь, тут люди добрее, чем на заправке, и они смогут поделиться со мной хоть частью провизии. Говоря по правде, я просто умираю с голоду.

Интересно, где сейчас Алекс?

А вот совсем и неинтересно. Пускай себе бродит и дальше по заправкам, раз ему так нравится.

Я подхожу к первому дому и заглядываю в окна, сложив руки козырьком. Внутри движения нет, но горят свечи на кухне. Я аккуратно стучусь:

-Эй, есть кто живой? Люди! Мне нужна помощь!

На плите стоит кастрюля, из которой идет пар. Желудок делает еще одно сальто. Я подхожу к двери, что выходит на задний двор, и стучусь три раза, оттряхиваю ветровку, пытаясь выглядеть прилично настолько, насколько возможно выглядеть, постоянно ночуя в лесу на земле. Я слышу сквозь дверь легкую музыку, она, должно быть, играет в гостиной.

Приходится стучаться еще раз.

Ну, нет, так нет. Не даете разрешения, зайду без него.

-Эй, люди…

Я толкаю дверь, она не закрыта, и тут же запах еды так сильно ударяет в нос, что я чуть не захлебываюсь слюнями. На кухне пусто, но как-то неправильно пусто. Я замечаю опрокинутый стул, ложку, что валяется рядом, наполовину наполненные тарелки с супом. Словно кто-то не доел и убежал.

С силой оторвав взгляд от кастрюли на плите, я обхожу дом, тут всего четыре комнаты, которые встретили меня пустыми глазницами окон. Все как-то внезапно брошено. Я возвращаюсь на кухню, беру кусок хлеба со стола и сразу сую его в рот. Он свежий и мягкий, аж челюсти сводит. Надо поискать хозяев, может, к соседям ушли?

Понимая, что поступаю в край эгоистично, я беру одну тарелку и ложкой в три приема отправляю почти остывший суп в рот. Желудок благодарен, и я чувствую, что готова еще повоевать за свою жалкую жизнь.

Я выхожу на переднюю лужайку через парадный вход и замечаю, что улица на удивление тиха. Пять минут уходит на исследование соседского дома. Тоже пусто. И также брошено.

Странно, странно. Я покидаю второй дом, когда слышу резкий крик в конце улицы:

-НЕЕЕТ!!!

Кричит женщина, да так, что кровь стынет в жилах. Я сразу же пригибаюсь и медленно направляюсь на звук. Ох, что-то мне это не нравится. Собственно говоря, в нынешнем зараженном мире вообще мало что нравится.

В конце длинной улицы, с двух сторон красующейся пустыми домами, я замечаю заведенный автомобиль, он стоял ниже по дороге, что шла под уклон, поэтому я видела только треть корпуса. На ней был нарисован странный символ, напоминающий глаз орла или сокола в половине солнца. Никогда раньше его не видела. Хотела было уже рвануть к нему, но внезапно женщина закричала снова:

-Нет! Пожалуйста! Она же еще ребенок!

-МОЛЧАТЬ!

Я одним прыжком сиганула за угол второго дома, распластавшись по земле, решив пробираться вперед задними дворами. Не хватало еще, чтобы меня заметил тот, кто велел молчать. Там явно не конфетки раздают.

Третий, четвертый, пятый… Пройдя по заднему двору седьмого дома, я присела у низкой изгороди с сухими скрюченными ветками. Звук работающего двигателя звучал теперь чуть ли не над ухом. Это значит, что я близко. Впереди я слышу чьи-то голоса, споры и детский плач. Многовато людей собралось, однако. Еще я слышу то, что заставляет забыть, как дышать. Позвякивание цепей. От этого звука у меня все внутри холодеет.

Алекс, заправка, пустые стеллажи, груды тряпья, застреленный парень, запах мочи и горящего человека – все вереницей проносится у меня перед глазами, смазывая грани реальности. Сердце начинается биться через раз от нарастающей как снежный ком паники.

Не отдавая отчет в адекватности своих действий, я выпрямляюсь, вставая в полный рост. Сначала солнце ослепляет меня, но потом картинка проясняется, и я вижу: два автомобиля, пожарная машина, люди в масках и защитных герметичных костюмах. Везде нарисован этот странный символ. И еще огромная яма со сваленным мусором, фонарный столб с разбитой лампочкой.

Куча народу, должно быть, здесь вся деревня. Кто в чем был, в том и стоит. Я даже заметила маленькую девочку босую и в одних трусишках, которую мама держала на руках. Всего около человек сорока разных возрастов.

Они все прикованы цепями к этому столбу. Один из людей в масках оборачивает деревья по периметру желтой заградительной лентой со знаком биологической опасности.

11.

Это все сон.

Этого просто не может быть в реальности. В моей реальности, где мама пекла булочки по выходным, а соседка тетя Кэрол приносила мармелад на день рождения. Где мы искали снежные сокровища и вместе смеялись в лесу.

Но это может быть в другой моей реальности. Когда врач констатировал сотрясение мозга от удара о журнальный стол. Когда мама замазывала синяки тональным кремом. Когда я лежала на полу своей комнаты с носком во рту, пока братец орудовал своим хозяйством снова и снова.

Люди в яме жмутся друг к другу, переминаясь с ноги на ногу. Малышка на руках рыдает, а мать все причитает:

-Ну, она же совсем ребенок! Меня заберите, ее не троньте!

Женщина опускает девочку на землю и слегка подталкивает в сторону людей в масках, давай, мол, иди. Тебя отпустят. В глазах матери все молитвы мира.

Один из них подходит к ребенку и с отвращением пинает, девчонка падает лицом в мерзлую грязь, обдирая локти и колени до крови. Он в один миг застегивает кандалы на ее маленькой ручонке. Мать тут же падает на колени, подбирая малышку, и начинает убаюкивать ее. Девочка плачет и трогает цепь, не веря, что и ее поймали.

В это время другие были заняты тем, что сгребали в прицеп все, что плохо лежало: запасы консервов, теплую одежду, металлолом, даже умудрились найти тощую козу.