– А я не хочу, слышите, не хочу прожить здесь еще и один день. Боже, неужели нас так и не найдут!

Денис пожал плечами.

– Пошли, Жан.

– Но если мисс Эвелина не хочет… Спешить нам, действительно, некуда. И лучше всем вместе…

Денис покачал головой.

– Нет, я бы очень хотел пойти с вами, но…- Жан перевел глаза с Эвелины на Курта и обратно.

Денис махнул рукой.

– Ладно, смотрите за костром, а я все-таки обойду остров, может, найду хоть ручеек какой-нибудь. Это же не вода, которую мы пьем. День-два – и она пересохнет. Да возможно еще кто-нибудь из пассажиров так же бедствует где-нибудь на берегу. Соберемся все вместе, все-таки будет легче.

– Это почему?- подал голос Курт.

– Трудно сказать, что нас ждет, лишние руки не помешают.

– Нет, этот Крымов положительно собрался здесь зимовать!- воскликнула Эвелина с раздражением.

– Я очень хотел бы ошибиться, мисс Хинтон, но… Лучше рассчитывать на худшее.- Денис выбрал из кучи хвороста палку с тяжелым комельком и скорым шагом двинулся по-над берегом к своей запруде. Он надеялся еще до обеда вернуться в лагерь, но не успел пройти и нескольких шагов, как его догнал Жан.

– М-р Крымов, постойте! Я с удовольствием пошел бы с вами, но оставить девушку наедине с этим негодяем… Вы видели, как он смотрит на нее. А она, мне кажется… Словом, вы поймете меня.

– Я понимаю. Но сейчас, когда мы одни… Скажи, кто бросил камень в немца?

– Как кто? Она, мисс Эвелина. Вы же видели!

– Я видел только, что камень прилетел с той стороны, где стояла Эвелина. Да и в этом не вполне уверен.

– Как не вполне уверены? Кто же мог бросить, кроме нее? Да это такая девушка, м-р Крымов! Я ради нее…

– Постой, Жан. Я не собираюсь с тобой спорить, но Курт, кажется, уверен, что камнем ударил его ты.

– Дурак он, этот колбасник! Впрочем, если ему так кажется… Но я-то знаю, что камень в него бросила мисс Эвелина. И это такое счастье, м-р Крымов!

– Ладно, пусть будет так. Но ты слышал, Эвелина отрицает, что бросала камень. У нее какие-то свои соображения.

– Ну, ясно, м-р Крымов. Зачем навлекать ярость такого громилы? Пусть думает, что это сделал я. И вы ему так скажите. Я! Я это сделал, м-р Крымов! – довольно рассмеялся француз. – А теперь прощайте, побегу, а то мало ли что там может быть.

Денис пошел вдоль берега. Странные люди! Что за ребяческая беспечность! Как можно так вот сидеть, хныкать, спорить по пустякам, когда впереди одна неизвестность. Конечно, не исключено, что их и найдут здесь. Но за это время может произойти что угодно. Может иссякнуть вода, может обмелеть заливчик и перестать ловиться рыба, может обрушиться на остров тайфун или разыграться такой шторм, что первой же волной их снесет с этого пятачка пляжа. А эта сломанная кем-то ветка! И невесть откуда взявшийся камень! Жан его, конечно, не бросал. Но Эвелина, кажется, вполне искренне отказывается. Значит, на острове есть люди? Но кто они, друзья или враги? Что можно ждать от них? И почему они скрываются, не выйдут им навстречу? А если это каким-то чудом сохранившиеся дикари?

При одной мысли об этом Денис замедлил шаг и начал пристальнее всматриваться в прибрежные кусты. Так он добрался до своей запруды, перебрался через залив и остановился у большого камня, над которым, как он помнил, вспорхнули в то первое утро потревоженные кем-то птицы. Он прислушался. Птиц сейчас не было. И ничто, кроме шороха прибоя, не нарушало тишины леса.

Постояв с минуту, Денис решил снова подняться вверх по склону холма, как вдруг прямо над головой его что-то хрустнуло, и знакомая рыжая обезьянка закачалась на верхушке соседнего дерева.

Так вот кто ломает здесь ветки! У Дениса словно гора свалилась с плеч. Ясно, что тот сук сломала она же, эта рыжеволосая шалунья! Она же, по-видимому, спугнула птиц, а еще раньше опустила крышку в запруде, подсмотрев, как это делает Денис. Словом, все объяснялось самым простым, самым естественным образом. Все, кроме камня. Но камень был, видимо, брошен все-таки журналисткой. Что удивительного, что она боится в этом признаться.

У Дениса вмиг пропали все страхи. Теперь можно было пойти дальше, попробовать обогнуть остров кругом.

Итак, в путь! Денис присвистнул не спускавшей с него глаз обезьянке и, перебравшись через небольшую скалу, вышел на узкую каменистую терраску, тянущуюся до самой северной оконечности острова, которая вдавалась далеко в океан в виде длинного узкого мыса. Этот низкий, с горбинкой на конце мысок, напоминающий чуть всплывшего крокодила, Денис заметил еще в то первое утро, когда они с Эвелиной только приближались к острову, и тогда же определил по солнцу, что он смотрит прямо на север. Теперь оставалось обогнуть мысок и посмотреть, что скрывается за ним, на противоположной восточной стороне острова.

Денис прибавил шаг. Утро было прекрасным. Ветер почти стих, и нежаркое еще солнце приятно пригревало плечи и спину. Внизу, под обрывом, носились в воде стаи вертких рыб, медленно проплывали огромные молочно-фиолетовые медузы, а выше, в пронизанной светом листве на все голоса распевали птицы, которых здесь было, видимо, великое множество.

Однако все это едва доходило до сознания Дениса. Мысли его неотступно вертелись вокруг утреннего происшествия у костра. Он понимал, что примирение с Куртом было временным, что тот затаил лютую злобу на них с Жаном и надо быть с ним крайне осторожным.

А Эвелина? Почему она не призналась, что бросила в Курта камень? Побоялась его мести или раскаялась уже в своем поступке? Во всяком случае, понять логику ее действий было несравненно труднее. Ясно было одно – пока она как будто не отдает предпочтения ни одному из них. Пока…

Он обернулся назад и невольно прикрыл глаза от нестерпимо яркого солнца. Оно поднялось уже довольно высоко, и все вокруг словно плавилось в его лучах. И тут мозг Дениса пронзила неожиданная мысль: почему солнце светит ему в спину?

Да, почему сейчас, в начале дня, оно стоит над южной оконечностью острова и даже чуть западнее, а не на востоке, где ему положено быть? Или он ошибся тем утром? Нет, он отлично помнил, что все время, пока они с Эвелиной, напрягая последние силы, старались достичь этой полоски земли, вытянутой по оси Крокодилова мыса, солнце не переставало бить им в глаза. Потому он и решил, что мыс смотрит на север. Что же произошло сегодня? Почему теперь остров вытянулся с востока на запад?

При всем старании Денис не мог придумать ни одного мало-мальски сносного объяснения. Можно было, конечно, допустить, что сам Денис, измученный бессонной ночью, борьбой с океаном потерял тогда всякую способность ориентироваться. Мало ли подобных случаев известно в истории кораблекрушений. И все-таки…

Но вот и мысок. Узкий, длинный, с небольшим холмиком на конце, он и здесь, вблизи, напоминал дремлющего крокодила. Берега у него круто обрывались в океан. Лес подступал почти к самой воде. Нечего было и думать идти дальше вдоль береговой кромки. Проще было пересечь мысок напрямик.

Так Денис и сделал. И, продравшись сквозь густые заросли, сплошь покрывавшие «спину крокодила», вышел к широкой бухте, правильный полукруг которой плавно изгибал береговую линию острова почти на девяносто градусов. Дальше берег тянулся почти прямо. И метров через триста-четыреста заканчивался высокой скалой с почти голой вершиной.

«Вот нам и смотровая площадка, – решил Денис, оценивая высоту этого естественного наблюдательного пункта. – Метров семьдесят, если не больше! Ни один здешний холм не имеет такой высоты. Там и валежника надо будет запасти на всякий случай. А здесь, в бухте – причал. Вон там, на пляже, любую шлюпку можно принять. Словом, лучшего места для базы не придумаешь. Далековато, правда, от рыбной запруды. Но ведь главное-то – выбраться отсюда».

Денис обогнул бухту, спустился на пляж. Пляж был просторным и таким ровным и чистым, будто песок на нем просеяли сквозь сито. Но не это больше всего поразило Дениса. Больше всего его поразило то, что из глубины острова, со стороны леса, на пляж спускалась тропинка. И хотя тропинка эта давным-давно поросла травой и по ней, по крайней мере, в этом году, видимо, еще никто не ходил, тем не менее это была несомненно тропинка и, следовательно, на острове когда-то жили или бывали люди.