Лейб-медик вышел из этого спора победителем, а его обвинители впали в немилость. Одним из них был известный хирург Карл Брандт. Он был отстранен от должности и незадолго до конца войны приговорен к смерти. Приговор не успели привести в исполнение, однако в июне 1948 года он все же был казнен по заключению Нюрнбергского трибунала, вынесенному в ходе рассмотрения дел о врачебных преступлениях. Следствие доказало его ответственность за так называемую программу эвтаназии и причастность к опытам над людьми в концентрационных лагерях.

В ходе процесса над противниками Морелля был отстранен от работы отоларинголог Эрвин Гизинг. Он в свое время вылечил фюрера от потери слуха и постоянных головных болей, мучавших того после неудачного покушения 20 июля 1944 года. Гизинг растирал ноздри пациента десятипроцентным раствором кокаина, а также заставлял его вдыхать наркотик. После этих сеансов Гитлер говорил, что чувствует «прояснение в голове», хотя морально и телесно все больше деградировал. Гизинг утверждал позднее, что в какой-то момент отравил диктатора слишком большой дозой кокаина. Это вызывает сомнения: Гизинг не был критично настроен в отношении власти, хотя и приобрел в определенных кругах репутацию революционера. Гизинг был уволен в октябре 1944 года. Расставание диктатора с этим наркодилером прошло для обоих безболезненно, чему способствовало выделенное Гитлером пособие в размере 10 тысяч рейхсмарок.

Кокаин был не единственным наркотиком, подорвавшим здоровье достаточно крепкого от природы диктатора. Одними только выписанными Мореллем лекарствами можно было отравить футбольную команду. Когда силы покидали фюрера или ему нужен был импульс перед запланированной речью, Морелль вводил Гитлеру смесь глюкозы и первитина, вещества из группы амфетаминов. Первитин был обычным «вооружением» тогдашней германской армии и назывался «штука-таблетками» ^{9} , или «таблетками Геринга». Только в период с апреля по июнь 1941 года в вермахт и люфтваффе ^{10} поступило более 35 миллионов таблеток этого отвратительного возбуждающего средства. Надо отметить, что при долгом применении препарат может приводить к наркотической зависимости, дрожи, внезапному понижению давления и приступам беспричинного страха. После вмешательства имперского министра здравоохранения Леонардо Конти с середины 1941 года наркотик стал выписываться только по рецепту, и его потребление резко снизилось. Морелля это мало волновало: как личный врач фюрера он имел неограниченный доступ к первитину.

Для борьбы с бессонницей и гиперактивностью Гитлера Морелль выписал приводящий к зависимости барбитурат. При приеме все чаще случались передозировки, из-за которых фюрер мог задремать во время речи. Для борьбы с сонливостью на сцену выходил корамин — психостимулятор, который сейчас находится в списке допинговых препаратов. В 2004 году за прием корамина американская чемпионка мира в стометровом спринтерском забеге Тори Эдвардс была дисквалифицирована на два года.

Против своих запоров и метеоризма Гитлер принимал препарат под названием необаллистол. По сути, это было машинное масло, прямое назначение которого — уход за механизмами пистолетов и винтовок, что следует из его названия. На Рождество 1934 года Гитлер с брюшными судорогами был доставлен в больницу, потому что занимался самолечением и ошибся в дозировке. Морелль должен был предполагать возможность такого эффекта; кроме того, необаллистол был запрещен к применению имперским министерством здравоохранения. Но это не удержало врача от того, чтобы и дальше лечить желудочно-кишечный тракт своего пациента ружейной смазкой.

В начале 1940 года у Гитлера проявились первые симптомы болезни Паркинсона, которые, возможно, были следствием потребления амфетаминов. Его врач и не подумал о том, чтобы отменить курс амфетаминосодержащих средств, а вместо этого назначил препарат «Хомберг 680», производную атропина — того же яда, который пациент уже принимал в форме пилюль от несварения. Здесь передозировки были неизбежны. Против истощения Гитлеру были назначены огромные порции витаминов и мужского гормона тестостерона, а также глюкозно-амфетаминные инъекции.

Когда в начале 1943 года с фронта стали приходить известия о поражениях Германии, Гитлер впал в длительную депрессию, и Морелль решил прибегнуть к нетрадиционным способам лечения: он стал потчевать пациента экстрактом семени и тканей простаты.

Морелль и другие врачи Гитлера прописали пациенту в общей сложности девяносто различных препаратов. В последние годы войны он принимал в день двадцать восемь пилюль или таблеток, к этому добавлялись инъекции амфетамина и глюкозы, капли для носа и глаз и кокаин. Все это повредило его здоровью гораздо больше, чем если бы его просто не лечили. Но Гитлер пережил эти непреднамеренные попытки медицинского убийства, как и сорок два покушения, спланированных или приведенных в исполнение. Стоит задуматься, почему человеку, принесшему миру только смерть и разрушения, на долю выпала такая удача?

Еще любопытнее вопрос о том, в какой мере медицинские манипуляции влияли на саму личность Гитлера. В рассуждениях мы можем исходить из того, что в последние годы войны Гитлер был зависим от наркотиков, искажающих человеческую личность, и из того, что эти препараты он получал от своих врачей. Но это не извиняет Гитлера и не выносит окончательный приговор его врачам: сведений об этом пока недостаточно. Сложно сказать, в какой степени диктатор был зависим от наркотиков и насколько вынужденно его врачи играли роль наркокурьеров. Ведь если мы хотим постичь хитросплетения людских отношений в тоталитарном государстве, нельзя сбрасывать со счетов и фактор страха.

Тысячи людей собрались у клиники «Президент Перон» — красивого здания с новейшим оборудованием в одном из рабочих кварталов Буэнос-Айреса, обслуживание в клинике было бесплатным — так решила Эвита Перон. Жену президента называли «матерью обездоленных» и «ангелом бедноты», но 6 ноября 1951 года она сама лежала в этой клинике. Операция должна была выявить причины ее болей в животе.

Ведущим хирургом был американский специалист по раковым заболеваниям Джордж Пак. Эвита не знала, что он будет ее оперировать. Она вообще не знала, где находится. Когда Пак вошел в операционный зал, она была под наркозом.

Пак прооперировал женщину и поставил страшный диагноз. Рак матки уже перебрался в брюшную полость. Хирург удалил все, что еще имело смысл удалять, и вставил искусственное окончание пищеварительного тракта. После этого он зашил раны — и удалился в свой уединенный отель. Ни сейчас, ни в будущем он ни словом не обменялся с пациенткой. Доктору Паку нельзя было появляться в официальной жизни Эвиты. Его пациентке не разрешалось умирать.

Эвита родилась 7 мая 1919 года, она была пятым внебрачным ребенком баскской кухарки. Ничто в юности не предвещало того, что в будущем она станет одной из знаменитостей аргентинской истории. Ее мать бросил один богатый фермер, после чего та потеряла всякую радость в жизни. Этот горький опыт отразился в дальнейшем на манере обращения Эвиты с мужчинами. Когда в пятнадцать лет ее красота расцвела в полную силу, она сознательно стала использовать этот «капитал», чтобы преуспеть в жизни.

Она познакомилась с танцовщиком, который увез ее в Буэнос-Айрес и там оставил. Эвита сперва развлекала публику в ресторане, потом стала фотомоделью. Скоро в нее влюбился владелец мыльной фабрики с многомиллионным состоянием. Он познакомил ее с заведующим радиостанцией, который стал впоследствии ее любовником. Это было первым шагом Эвиты к славе: у нее появилась собственная радиопередача, в которой она страстно взывала к небу о вопиющей нищете родины. Во время передачи она будто разыгрывала спектакль, с болью восклицала и рыдала. Когда город Сан-Хуан был уничтожен землетрясением, призыв Эвиты помочь этой беде был столь искренним, что у многих слышавших эту речь пробегали по коже мурашки. В скором времени она стала настоящей иконой аргентинцев.