— Без сомнения, тебе нелегко привыкнуть к жизни, которую мы ведем, — сказала Люси, удобно устраиваясь в кресле. — Прежде всего, тебе чужд наш стиль, не так ли, Джулия?

Джулия притворилась, что поглощена фильмом, который они смотрели.

— Что вы сказали? — спросила она, прекрасно расслышав слова Люси.

— Я сказала, что тебе будет трудно привыкнуть к нашему стилю жизни, — резко сказала Люси. — Не думаю, что жизнь в Ратуне может сравниться со светской жизнью здесь, в Лондоне.

— Не думаю, что может. — Джулия заправила прядь волос за ухо.

— И у тебя не было возможности привыкнуть к такой жизни до того, как ты уехала с Майклом, — продолжала ее свекровь. — Не представляю, чем руководствовался Майкл, когда выбирал это место, — казалось, ему очень нравится жить в Лондоне.

— Он пошел во флот задолго до встречи со мной, — напомнила Джулия.

Люси пожала плечами:

— Да, я знаю. Ему всегда нравилось болтаться на кораблях. С самого детства. Но чтобы он принял назначение за границу, да еще постоянное…

— Это была его идея. — Джулия заставила себя не переходить, на радость Люси, в контратаку.

— Знаю. Но это так на него не похоже. — Люси потянулась за бокалом шерри. — Правда, тебе так было удобнее всего.

Джулия упражнялась в сохранении спокойствия.

— Удобнее? — переспросила она.

— Разумеется. Я хочу сказать… ведь ты, Джулия, не привыкла к нашему стилю жизни, не так ли? Ты не привыкла устраивать развлечения, давать приемы! Я не думаю, что ты хоть раз в жизни составляла меню, верно?

— Нет. В детском доме обычно этим не занимаются, — подтвердила Джулия.

Люси жестом попросила перемирия.

— Ну, Джулия, давай больше не ссориться. Я просто стараюсь все с тобой обсудить.

— Я не ссорюсь, — с упреком сказала Джулия и глубоко вздохнула. — Может, вас это и удивит, но мы с Майклом были счастливы — очень счастливы.

Люси прищурила глаза:

— В самом деле?

— Да. Его не интересовал ваш… ваш светский Лондон, или как вы его там называете! Он любил болтаться на кораблях, здесь я с вами согласна. У нас была лодка, просто маленькая лодка, и мы проводили на ней большую часть выходных. Мы плавали, загорали. Мы приглашали друзей. Это… была чудесная жизнь.

Люси скривила губы:

— Майкл и теперь был бы жив, если бы ты не уговорила его принять это назначение.

Джулия побледнела:

— Это неправда!

— А ты откуда знаешь? — Люси уже не скрывала своей неприязни.

Джулия сжала губы, не решаясь заговорить. Ей не хотелось обсуждать личные проблемы Майкла со здоровьем при этой женщине, пусть она даже его мать. Но все-таки сказать ей нужно. Вздохнув, она заговорила:

— Знаю, потому что он принял это назначение по совету врача, который сказал, что ему надо снизить деловую активность.

— Что? Я не верю тебе!

— Это правда. Я тоже ничего не знала до… до второго приступа. Доктору пришлось мне все объяснить. — Джулия откинулась на спинку кресла. — Майкл отказывался воспринимать свою болезнь всерьез.

Люси смотрела на нее широко открытыми глазами, у нее дрожали губы. Джулии сделалось очень жаль ее.

— Ты… ты это придумала. Он… он бы мне сказал. Я его родная мать!

Джулия пожала плечами:

— Вы не знали его так хорошо, как я.

— Я знала его двадцать восемь лет, — презрительно бросила Люси. — В четыре-пять раз дольше, чем ты.

— Да, но не так хорошо, как его знала я, — тихо сказала Джулия. — Поверьте, я говорю правду, я не стараюсь причинить вам боль.

Люси поднялась с кресла.

— Ты говорила об этом Роберту?

Джулия покачала головой:

— Нет. Я никому об этом не говорила.

— Я бы не хотела, чтобы ты говорила ему, — сказала Люси, беспокойно прохаживаясь по комнате. — Я бы хотела, чтобы смерть Майкла все воспринимали как неожиданное несчастье, какие случаются в жизни.

— Так оно и было! — с горечью воскликнула Джулия, поняв, что Люси просто не хочется, чтобы ее друзья узнали, что в течение шести лет Майкл скрывал свою болезнь от родных — прежде всего от нее.

— И для тебя тоже? — вопрошала Люси. — Ты можешь так сказать с чистым сердцем?

— Конечно могу. — Джулию больно задел тон свекрови.

После последних нескольких минут разговора фильм совсем перестал интересовать ее.

Люси жестом прекратила разговор.

— Ну ладно. Это все в прошлом, никто из нас не может воскресить его. — Она сжала губы. — Слава Богу, у меня еще есть Роберт и, конечно, Эмма.

Джулия встала.

— А когда Роберт женится? — не выдержав, спросила она.

— Что ты имеешь в виду?

Джулия покачала головой:

— Ничего.

— Ты думаешь, тогда для Роберта что-то изменится? — презрительно спросила Люси. — О нет! Роберт ведь не такой, как Майкл. Он никогда не сделает того, что может обидеть меня. А девушка, на которой он женится, понимает, какие у нас отношения. Памела не эгоистка. Мы с ней очень близкие друзья.

Джулия подавила вздох. Она еще многое могла бы сказать. Можно было с непередаваемой легкостью сделать жестокий намек на то, что жены и подружки бывают совсем разными людьми. Но она оставила свои мысли при себе. Вместо этого она подошла к стенному бару и спросила:

— Налить вам еще шерри?

— Нет, спасибо.

Люси смотрела, как она смешивает себе еще джина с тоником.

— Ты уже в третий раз сегодня пьешь джин с тоником, если не ошибаюсь.

Джулия сознательно поднесла бокал к губам.

— Да. Вы что-то имеете против?

Люси высокомерно пожала плечами:

— Мне казалось, что мое мнение по этому вопросу очевидно.

— Роберт может это позволить, — уколола Джулия с натянутой улыбкой.

— Деньги здесь ни при чем. Ты ведь не хочешь превратиться в алкоголичку, Джулия?

— Ну ради Бога! — Джулия проглотила остатки джина и поставила бокал на поднос с подчеркнутой осторожностью. Затем она взглянула на свои мужские часы. — Сейчас полдесятого. Вы не будете возражать, если я пойду спать?

Люси фыркнула:

— Вовсе нет. Совершенно ясно, что у нас мало общего.

Джулия пошла к двери, сжав кулаки, но не поддавшись на провокацию. А это было невероятно трудно в сложившихся обстоятельствах. Люси твердо решила поставить ее на место, и пока что ей это удавалось. Люси только не знала о решении Джулии не поддаваться более запугиваниям свекрови, а также о том, что выигранный бой не означает окончания войны.

На следующий день Люси повела Эмму в парк. Стоял один из тех редких замечательных ноябрьских дней, когда деревья, прихваченные морозом, покрывались сверкающим инеем, а воздух был чист и свеж, как вино.

Эмма просила мать пойти с ними, но Джулия отказалась. Она догадалась, что Люси хочет остаться наедине с ребенком, и, как бабушка, она имела на это право.

Роберта тоже не было дома. Он ушел с утра, еще до того, как Джулия встала, он утром звонил Хелберду и сказал, что к обеду не придет. Итак, вся квартира была в распоряжении Джулии, если, конечно, не считать слугу.

Она сидела в гостиной, наслаждаясь временной свободой, когда зазвонил дверной звонок. Она машинально поднялась, но ее остановил появившийся Хелберд.

— Я займусь этим, миссис Пембертон, — заверил он по обыкновению учтиво, и Джулия снова опустилась на кушетку.

Хелберд вышел в прихожую и открыл входную дверь. До нее донесся приглушенный разговор, голос Хелберда звучал удивленно, затем она услышала, как закрылась дверь.

Оглянувшись, она увидела, что он входит в комнату, нагруженный коробками и свертками.

— Боже мой! — улыбаясь, воскликнула она. — Что здесь происходит?

Хелберд замялся, не выпуская свертков из рук.

— Это вам, миссис Пембертон, — сказал он. — Куда это отнести? В вашу комнату?

— Мне? — недоуменно переспросила Джулия. — Но… но я ничего не заказывала.

— Да, но посыльный сказал именно так, — твердо сказал Хелберд.

— Вы уверены, что это не для… для матери мистера Роберта?

— Нет, мэм. Посыльный сказал, что это для миссис Джулии Пембертон.