— Нет… — Элизабет попыталась оттолкнуть его, но в ответ он лишь сильнее прижался к ней своим большим упругим телом, вызывая в ней такие ощущения, от которых задрожали ее ноги, и она невольно ответила на его поцелуй, зная, что это безумие. Но сила ее внезапного желания была слишком яростной, чтобы с ней бороться.

Его руки двинулись вдоль ее тела, лаская его легкими, но страстными движениями, которые заставили ее плоть трепетать и жаждать большего. Ее груди набухли и уперлись в его широкую грудь, а дыхание стало затрудненным и прерывистым.

— Ma cherie… моя дорогая… — Из его уст вырвался стон желания, жаркий и нежный, но каким-то образом тот факт, что он не назвал ее имя, а произнес безличное «ma cherie», так сильно задел Элизабет, что она опомнилась.

Внезапное движение, сделанное ею, чтобы вырваться из его рук, оказалось для него совершенно неожиданным, и через секунду она была свободна. Элизабет знала, к какому сорту мужчин он относился. Патрик рассказывал, что женщины буквально вешались на брата. Так что же она делает, играя с огнем? Разве она не получила суровый урок? Мужчины могут запросто менять одну женщину на другую, совсем не считая это проступком. И Филлипп таков же. Он будет использовать ее тело, пока им не насытится, а потом без раздумий и сожалений перекочует к следующей женщине.

Как Джон. Точно как Джон. Ох, какой же дурой она была, какой же дурой…

— Элизабет! — Как только мужчина двинулся к ней, она отпрянула столь резко, что ударилась о противоположную стену.

— Не прикасайся ко мне! Не смейте прикасаться ко мне! — процедила она с яростью. — И впредь не давайте волю рукам. Вы, наверное, думаете, что совершенно неотразимы, но есть одна женщина, на которую не действуют ваши чары! — Пусть он поверит в это, отчаянно молила она, когда гневные слова слетали у нее с языка. Пожалуйста, Боже, не дай ему догадаться, какие чувства он во мне пробуждает.

— Что это значит, черт возьми?..

Элизабет неистово замахала руками, как только он вновь сделал попытку приблизиться.

— Я знаю таких, как вы, господин де Сернэ. Это ваше хобби — соблазнять женщин при любой возможности, разве не так? Уверена, вы даже не можете вспомнить имена всех своих подружек. Ну а я не из их числа и не желаю играть в эти игры.

— А-а, понимаю. — Он посмотрел на нее сверху вниз сверкающими от гнева глазами. — Dans la nuit, tous les chats sont gris? Вы думаете, я действую согласно поговорке? Вы полагаете, что я мужчина именно такого сорта?

— Что? — Она не имела понятия, что означают слова, сказанные им по-французски с такой горечью.

— Ночью все кошки серы, — перевел он. — Вы думаете я бабник, донжуан, этакий бесчувственный, аморальный тип?

— А разве не так? — Она была рада, что позади находилась стена, позволявшая ей держаться прямо.

— Не беспокойтесь, Элизабет. — Он неожиданно отступил на шаг, и словно завеса опустилась на его лицо, скрывая эмоции. — Я мужчина в достаточной степени, чтобы уважать чувства и желания женщины. Вы понимаете? — Он повернулся и зашагал по коридору, небрежно бросив через плечо: — Вот дверь в апартаменты, которые вы и Джулия будете занимать, пока гостите у моих родителей. — Он открыл дверь, прорезанную в длинной стене, которая была вся увешана дорогими картинами в богатых резных рамах и прекрасными гравюрами. — Тут есть все необходимое, и, я полагаю, вы будете довольны комфортом.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами и последовать за ним, но теперь она ступала твердо, распрямившись и подняв голову.

— Спасибо. — Элизабет прошла вслед за ним в роскошно обставленную комнату.

— Кто-нибудь из горничных принесет вам с сестрой холодный ужин. Я думаю, Джулия уже заканчивает разговор с моей матерью. Обычно здесь завтракают в восемь часов, но если вы предпочитаете завтракать в постели, то скажите об этом горничной, когда она принесет ужин.

— Благодарю вас, — еле слышно произнесла Элизабет. А тем временем в ее душе раздавался безмолвный крик: «Уходи, уходи! Только уходи, ради Бога!» Она мысленно проклинала себя за слабость. Чувство униженности было таким подавляющим, что Элизабет хотелось помотать головой, чтобы избавиться от него, но она вовремя остановилась, хотя пылающие щеки, конечно же, выдавали ее чувства. — Спокойной ночи.

Оставшись одна, она уткнулась лицом в ладони и крепко зажмурилась, сдерживая жгучие слезы лишь усилием воли. Как она могла вести себя таким образом? Она ведь не любила этого человека. Он был высокомерным, властным. Его самоуверенность выглядела чудовищной. А тут еще и она упала прямо ему в руки как перезрелый персик.

Элизабет громко застонала. Ну уж нет, она не собирается поддаваться трюкам, которые еще может выкинуть Филипп де Сернэ. Ей придется покидать Францию одной. Она возьмет такси до аэропорта и улетит назад в Англию.

Когда несколько минут спустя в комнате появилась Джулия, у нее оказалось заплаканным лицо, но она выглядела более умиротворенной, чем когда-либо после смерти Патрика.

— Ваш разговор прошел хорошо? — ласково спросила Элизабет, прекратив распаковывать чемоданы в огромной спальне и выйдя в гостиную, где Джулия сидела поджав ноги в одном из больших кресел, расставленных по всей комнате.

— Ах, Бетти… — Джулия медленно покачала головой. — Что перенесла эта бедная женщина! И теперь она полна раскаяния. Она чувствует себя ответственной за несчастье, хотя и не знает всех подробностей происшедшего с Патриком.

— Поэтому ты собираешься остаться здесь, пока не родится ребенок, — заключила Элизабет.

— Не знаю… Она хочет, чтобы я осталась. — Джулия поднялась с легкостью, которую только позволяла ее отяжелевшая фигура, и приблизилась к Элизабет. — Ты не стала бы возражать против этого? Я думаю, что таким же было бы и желание Патрика.

— Джулия… — Элизабет взяла ее руки в свои и посмотрела с заботой и вниманием в милое лицо, которое так хорошо знала. — Это твоя жизнь, твой ребенок, ты должна делать то, что считаешь наилучшим. Не стоит беспокоиться обо мне или ком-нибудь еще; важно только то, что ты сама чувствуешь.

— Я хочу остаться, — сказала Джулия тихо. — Ты согласна?

— Ну конечно, дурочка! — Элизабет крепко прижала ее к себе. — Сообщи мне, когда будешь рожать.

— Конечно, можешь в этом не сомневаться!

— А в ближайшие дни ты должна серьезно подумать о том, будешь ли сохранять за собой квартиру в Англии или нет. Ты не можешь оставлять это на самотек.

— Ты останешься здесь еще на несколько дней? — быстро спросила Джулия. — Как договаривались. Мать Патрика хочет, чтобы ты знала: ей ужасно неприятно, что Филипп так бесцеремонно увел тебя.

— Он считал важным, чтобы вы двое узнали друг друга поближе, — ответила Элизабет и сразу же подумала сердито: зачем она это сказала? Получалось, что она защищает его, хотя трудно найти на свете другого человека, который мог сам позаботиться о себе лучше, чем Филипп де Сернэ.

— Спасибо за то, что ты все понимаешь, Бетти. Не знаю, что бы я без тебя делала в последние несколько недель. — От избытка чувств глаза Джулии затуманились слезами. — Ты была мне такой поддержкой!

— А для чего еще существуют старшие сестры? — Элизабет постаралась, чтобы ее голос прозвучал весело и непринужденно.

Так или иначе, но этот вечер оказался слишком переполнен эмоциями, и все, в чем нуждалась теперь Джулия, были еда и сон.

Младшая сестра отправилась принимать ванну, и Элизабет осталась одна в комнате. За всю свою жизнь она не чувствовала себя до такой степени измотанной душевно, поэтому заставила себя не думать больше о Джоне и вернулась в спальню разбирать чемоданы. Когда все вещи были разложены и развешаны, ее сестра вышла из роскошной ванной комнаты, а хорошенькая горничная появилась с таким количеством еды, которого хватило бы для небольшой армии.

В эту ночь Элизабет лежала без сна, несмотря на сильную, до боли в костях, усталость. Вновь и вновь она мысленно повторяла сцену, разыгравшуюся между нею и Филиппом. Это было нелепо. Абсолютно нелепо.