— Вы что, мужики, с дуба рухнули? — пробормотал разбитыми губами Дроздов.

И получил в челюсть.

Дроздова, действительно, неделю назад вызывали в Главное следственное управление, допрашивали по одному из уголовных дел, связанному с компанией. Но Валентин заранее согласовал все свои ответы на предполагаемые вопросы следователя с одним из замов Пупыша и от этой линии на допросе не отступал.

Ошибка? Ложный донос? Проверка?

Объяснить что-то парням оказалось невозможно. После серии избиений Дроздову объявили, что он приговаривается к месяцу исправительных работ…

Каких работ? Кем приговаривается?

Валентину даже не дали позвонить жене. Сказали: она в курсе, что командировка мужа задерживается. Целый месяц Дроздов вместе с двумя десятками таких же бедолаг — проштрафившихся работников компании из разных филиалов — пахал на ферме, как раб на плантации где-нибудь в Южной Америке. Копал ямы, клал кирпичи, рубил кустарник… Кормили работников вонючей баландой. Территория фермы охранялась часовыми. За плохую работу прилюдно пороли розгами.

Приезжал сюда и барин, Илья Пупыш.

Он вскользь глянул на своих рабов, и по губам его проскользнула брезгливая усмешка. С Пупышем были гости — пара известных депутатов Госдумы. Приехали они поохотиться. Жили Пупыш и гости в огромном тереме, к которому «рабам» запрещалось даже приближаться…

— Почему вы решили, что вас везут убивать? — спросил следователь у Дроздова.

— Я уже знал, что некоторые сотрудники фирмы бесследно пропали… Мне была уготована та же участь…

Конечно, я в своей оперской практике с чем только не сталкивался… Но то, что я услышал, показалось мне невероятным.

— Что ж не арестовали Пупыша, Сергей Петрович? — спросил я.

Середа развел руки.

— А как вы думаете, Георгий Михайлович, почему?

— Думаю, что свидетели куда-то подевались. Или отказались от своих показаний…

— Мыслите правильно.

И Середа рассказал, что на ферме оперативники не обнаружили ни одного раба… Что Валентин Дроздов после допроса в Кингисеппском РУВД больше нигде ни разу не появлялся. Жена его говорит, что с мужем давно не живет — но это не правда, в командировку в Кириши Дроздов уезжал из дому. А в следственном отделе в Кингисеппе случился пожар, и протокол допроса Дроздова сгорел с другими бумагами.

— Даже фотографии его нет ни одной, — сокрушенно вздохнул Середа.

— Быть не может! — удивился я. — А в паспортном столе?

— А он не был в Питере прописан, с Украины прибыл. Послали туда запрос, но он затерялся.

— Ну а приметы у Дроздова какие-нибудь есть? — допытывался я.

— Примета одна — татуировка. Птичка пингвин… Когда малолеткой был — в зону по дурости угодил, там и отметили его.

Так — так-так…

— Интересно, Сергей Петрович… А мне почему-то казалось, что пингвин — это что-то с морем связанное, с севером.

— Я тоже так раньше думал, Георгий Михайлович. Но я специально к Валдаеву обратился — знаете, наверное, нашего знатока тюремного фольклора?

Я кивнул — кто ж не знает легендарного опера…

— И Валдаев мне все объяснил.

«Пингвин» расшифровывается просто — прости и не грусти, виноватого искать не надо.

— Что с тобой? — тревожно спросила Галина, поставив подогревать ужин.

— Понимаешь, Галка, произошла страшная для меня вещь… Я перестал быть опером.

— Вот новость-то, — вздохнула жена.

— Нет, ты не поняла, дорогуша… Осталась у нас водка?

Галина недоуменно вынула из холодильника початую бутылку «Пятизвездной» и налила мне рюмку. Я выпил залпом и хрустнул огурцом.

— Я сейчас пять раз набирал номер Вадима Резакова, чтобы сообщить ему имя убийцы Пупыша. И не смог.

— Почему, Гоша? — удивленно спросила Галина.

— Вот и я о том же — почему? Наверное, потому что я уже не опер. Налей мне еще. И себе тоже…

Жена слушала мой рассказ полночи…

— Никогда бы не поверила, что ты будешь укрывать преступника, — вздохнула она. — Но тебе не нужен мой совет, ты уже все решил.

— А если нужен? — улыбнулся я.

— Ты все решил правильно. Пора спать, Гоша…

И я заснул.

— Я знал, что вы за мной придете, — вздохнул Дроздов, когда мы присели в беседке у моря. Накрапывал дождик, волны пенились.

— Скажите, Валентин…

— Павлович.

— …ведь Лом вас и пристроил сюда? Наверняка он решил использовать вашу ненависть к Пупышу и помог вам организовать убийство?

— Считайте, как хотите, — махнул рукой Дроздов. — Все равно на следствии я ничего не скажу.

— Пупыш узнал вас, когда приезжал сюда перед убийством?

— Думаю, что да… Поэтому я понял, что откладывать задуманное не стоит. Иначе он бы сам меня убрал.

— А где вы взяли «вальтер»?

— Когда-то давно ремонт в квартире делал… — Дроздов поднял опущенную голову. — Дом «сталинский», раньше в нем жили комитетчики… В ванной менял решетку вентиляции, старую снял, сунул руку в отверстие, а там тяжелый сверток.

Думал, что золото. Развернул, вижу — пистолет и пачка патронов… Я его спрятал в укромном месте на всякий случай.

Вот он мне и пригодился.

— И вы поехали за Пупышем сразу же, как только он покинул сауну? Как вам удалось опередить его и подстеречь у дома?

— Я просто выехал раньше… Гнусный мерзавец… Я ни о чем не жалею. Вас когда-нибудь трахали в задницу черенком лопаты? Нет? Как бы вы поступили на моем месте?

Я пожал плечами.

— Так вы никогда не были мичманом?

— Нет, но мечтал о море. Поступил в мореходку, но закончить не смог — залетел в колонию по глупости… Вы дадите мне попрощаться с Ниной?

— Жена?

— Можно сказать — да. Когда-то, в молодости, я ею увлекался. Потом мы расстались на долгие годы. И вот случайно встретились, когда мне пришлось скрываться.

Жизнь у нее не сложилась, семьи нет. Я ей рассказал обо всем. Она решила, что будет со мной до последнего… Мы ведь уже не молоды, а счастья у нас так и не было.

— А я не собираюсь вас задерживать, Валентин Павлович…

— Почему? — спросил Дроздов после паузы.

— Потому что я не опер…

— Не хитри, начальник, — усмехнулся Дроздов. — Я опера за версту чую, я ведь еще с малолетства ваше племя хорошо узнал…

— Был опер, да весь вышел, — объяснил я озадаченному Дроздову. И поднялся. — Советую вам, Валентин Павлович, побыстрее собраться и исчезнуть отсюда.

— Мне уже некуда бежать, Георгий Михайлович, — вздохнул Дроздов, пожимая мне руку. — Спасибо…

Служебную «четверку» я спрятал в кустах, на обочине. Уже открывая дверцу, я услышал шум приближающегося автобуса. За ним притормозила черная «девяносто девятая». Выскочили вереницей собровцы, Леня Барсов и Вадим Резаков негромко инструктировали их. Кажется, меня не заметили…

Осторожно проехав метров сто по обочине, я вырулил на дорогу и помчался в сторону города.