Еще пришлось заглянуть на знаменитую фондовую биржу Амстердама. На ее широком дворе и окаймлявших его галереях, между колоннами и в тесных боковых конторах толпилось множество людей в строгих черных кафтанах, которые подчеркивали сугубо деловую обстановку. Ни колец, ни других украшений — лишь простые белоснежные галстуки. Раздавался негромкий гул голосов, шелест бумаг, стук башмаков. На этом дворе принимались решения о курсе европейских валют и акций всемирно известных компаний. Тех, что везут из-за моря французские вина, шведскую медь, китайский чай, кубинский сахар и множество других товаров. Но здесь же можно договориться и о более мелких сделках. В одной из таких контор маленький капитан познакомил Ивана со своим агентом и договорился о ссуде для оплаты учебы в Навигационной школе.

Обучение морскому делу было поставлено весьма солидно. Страна, чей флаг на всех морях несли более двух тысяч крупных и бесчисленное количество мелких судов, команды которых насчитывали свыше 80 тысяч человек, нуждалась в хорошо подготовленных моряках. И хотя общее водоизмещение голландских судов перевалило за полмиллиона тонн и превысило тоннаж флотов Англии, Франции, Испании, Португалии и Германии вместе взятых, конкуренты не дремали. Почетное право называться «всемирным извозчиком» приходилось отстаивать постоянно. Не столько силой оружия, сколько деловой хваткой — быстрой, надежной и дешевой доставкой грузов.

Перед началом занятий седой капитан-наставник собрал своих молодых питомцев и сказал, что в школе, как и на борту судна, следует соблюдать полный порядок и безоговорочную дисциплину. Предупредил, что все знания, которые они получат, добыты с большим риском и тяжелым трудом нескольких поколений моряков. Многие из них заплатили за эту науку жизнью.

— Все вы уже плавали и знаете, что на море ошибаться нельзя, — сурово добавил он. — Но море кормит тысячи людей, и многие из нас просто не могут жить без него. Поэтому они уходили, и будут уходить в плавания. И всякий раз подтверждать древнюю мудрость — «плавать необходимо, а жить не обязательно».

После этой речи матерые мареманы, за плечами которых остались годы морских походов и тысячи пройденных миль, принялись вдалбливать в молодые умы премудрости математики, астрономии, правила совместного плавания и множество других предметов. К этому добавились уроки английского языка, тактики, товароведения и бухгалтерского учета. Знания закреплялись практикой в конторах и на судах Ост-Индской компании, а также на яхтах, совершавших учебные походы в прибрежных водах.

Судовую архитектуру изучали в мастерских при верфях. Прежде всего, требовалось запомнить устройство и особенности более 40 типов судов, сделать теоретический чертеж любого из них, знать предназначение и расположение всех их помещений, уметь исправлять повреждения. Учили и тому, чтобы в случае необходимости моряк мог и сам построить судно. Так рассчитать его корпус, чтобы оно было устойчивым и быстроходным. Чтобы, как говорил один из преподавателей, оно имело «голову трески и хвост макрели». Кроме того, учили выбирать для строительства необходимые материалы и всегда помнить, во что обходится постройка судна. Чтобы наука не вылетела из головы, ученики регулярно трудились на верфях вместе с плотниками, конопатчиками и другими рабочими.

Отцовская наука работы с топором пригодилась Ивану, а книжное учение давалось легко. Поэтому по воскресеньям, когда занятий не было, и все добропорядочные люди отдыхали, можно было взглянуть на Амстердам и его окрестности. Не зря говорили, что этот город на берегу реки Амстел построен на рыбьих костях. Кругом него расстилалась плоская равнина с протоками, каналами и кое-где с уже засыпанными болотами. На их берегах стояли пристани, склады и возвышались горы бочек с соленой рыбой. Узкие улицы и набережные каналов, рассекавших город во всех направлениях, заполняла пестрая толпа. В ней можно было увидеть жителей всех стран Европы, а также желтые и темные лица выходцев из Азии и Африки.

В такие дни Иван снимал обычную одежду и одевал камзол из тонкого сукна со светлыми пуговицами и башмаки с серебряными пряжками. Вместе с другими учениками, самому старшему из них не было еще и двадцати, заходили в маленькие кабачки попить пива или сладкого кипрского вина, посещали веселых девушек.

Но чаще всего Иван бывал в Гарлеме. Рано утром у сторожа на канале брал маленькую парусную лодочку и через несколько часов уже видел серые стены и круглые башни, над которыми поднимались красные черепичные крыши этого города.

Идти под парусом было одно удовольствие. Мимо проплывали чистенькие городки и селения, мельницы, ухоженные полдеры — поля, отвоеванные у моря и болот. В своей маленькой стране работящие голландцы используют под пашню или пастбище каждый клочок земли. Тем не менее, своего хлеба хватает только на два месяца. Остальное время вся страна сидит на привозном зерне. Только и эту нехватку предприимчивые голландцы умеют использовать для собственной выгоды. Большая часть привезенного с восточных берегов Балтики зерна идет на изготовление пива и крепких напитков, которые вывозятся в соседние страны.

Вот и около Гарлема все застроено полотняными и мыловаренными заводиками, занято полями цветной капусты, огурцов, клубники. Там, где главный канал делает поворот и делится надвое, возвышается Главная кирка, солидные мясные ряды и очень похожие друг на друга дома, сложенные из красного кирпича, украшенные лепными завитушками. В них проживают зажиточные горожане, а среди них и отставной капитан Ян ван Деккер.

По его желанию Иван появлялся в Гарлеме не реже двух раз в месяц и рассказывал о своей учебе. Трудно сказать, беспокоился ли маленький капитан о деньгах, которые ссудил на обучение, или имел другие планы, но слушал внимательно, задавал вопросы и давал дельные советы. Его супруга, добродушная матушка Клементина, всегда приветливо встречала гостя. В гостиной, уставленной тяжелой дубовой мебелью, увешанной картинами, на которых были изображены парусники или груды фруктов и окороков, с полками, уставленными фаянсовой посудой и серебряными кубками, накрывался обеденный стол. На нем неизменно выставлялось блюдо хотпота[21], маринованная сельдь, сыры, салаты, масса ароматных булочек и другая снедь. Ивану подавалось легкое испанское вино, а перед собой маленький капитан ставил графинчик с бальзамом доктора Сильвуса, профессора Лейденского университета. В последнее время это изобретение ученого мужа, получившее название «голландская доблесть», или просто джин, становилось все более известным и уже широко поставлялось в некоторые страны.

Маленький капитан не только выспрашивал о новостях в Навигационной школе, но много рассказывал и о своих сыновьях. Один надолго обосновался в торговой фактории на японском берегу, но второго, как сообщили моряки с более быстроходных судов, можно было скоро ожидать дома. Его «Бердероде», груженый золотыми слитками, фарфором, чаем, шелком и пряностями, успешно проделал путь из Кантона и сейчас чинил такелаж на мысе Доброй Надежды.

— Когда кончишь школу и получишь свидетельство, вполне сможешь стать младшим лейтенантом на этом судне, — часто говорил он.

Мнение хозяина горячо поддерживал сосед, старик Мартин, бывший обер-сарваер, или главный корабельный мастер, из Саардама. По воскресеньям он часто заглядывал к маленькому капитану и, прихлебывая джин, любил вспоминать недавнее прошлое.

— Вы, московиты, очень способны к наукам и ремеслу, — говорил он Ивану. — На верфи я видел, как работал ваш царь Петр. У мастера Класа Поля он наравне с простыми плотниками три месяца топором махал, строил фрегат «Петр и Павел». Да еще изучал корабельную архитектуру и другие науки. С ним приехало много и других русских, которые теперь изучают морское дело. Очень способные ребята.

— Правда, что русский царь ходил в одежде обыкновенного рабочего? — поинтересовалась матушка Клементина.