14 марта 1972 года «Пост» ПОХИЩЕН МАЛЬЧИК

«Ньюз» ПОХИЩЕН РЕБЕНОК В РИВЕРДЕЙЛЕ

«Таймс» ПОХИЩЕН СЫН КАРДИОЛОГА

16 марта 1972 года «Пост» БЕЗЫМЯННЫЙ ПАЛЕЦ, ТРЕБОВАНИЕ ВЫКУПА

«Ньюз» ВЫКУП В РИВЕРДЕЙЛЕ

«Таймс» СТРАШНАЯ ЗАПИСКА

19 марта 1972 года «Пост» ФЕДЕРАЛЫ ПРОВАЛИЛИСЬ

«Ньюз» КАТАСТРОФА С ДОСТАВКОЙ

«Таймс» ПОПЫТКА ЗАХВАТА ПРОВАЛИЛАСЬ

22 марта 1972 года «Пост» НОВЫЙ ПАЛЕЦ, НОВЫЕ ТРЕБОВАНИЯ

«Ньюз» ЖУТКОЕ ПОВТОРЕНИЕ

«Таймс» НОВЫЕ ТРЕБОВАНИЯ

23 марта 1972года «Пост» ЗЛОЙ РОК

«Ньюз» ШОУ БЕЗГОЛОВЫХ

«Таймс» ПОХИТИТЕЛИ ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ ВЫКУПА

28 марта 1972 года «Пост» НАДЕЖДЫ ТАЮТ

«Ньюз» ТАЮТ, ТАЮТ…

«Таймс» ФЕДЕРАЛЬНЫЕ АГЕНТЫ НАСТРОЕНЫ ПЕССИМИСТИЧНО

22 апреля 1972 года «Пост» ГЕРОЙ-ПОЛИЦЕЙСКИЙ НАХОДИТ ТЕЛО

«Ньюз» … РАСТАЯЛИ, ТЕЛО МАЛЬЧИКА НАЙДЕНО

«Таймс» ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ

23 апреля 1972 года «Пост» КОНЕЦ ТРУСА – ПОХИТИТЕЛЬ КОНЧАЕТ С СОБОЙ

«Ньюз» САМОУБИЙСТВО ПОХИТИТЕЛЯ ОЧЕНЬ КСТАТИ

«Таймс» ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ НАЙДЕН МЕРТВЫМ

28 апреля 1972 года «Пост» МАЛЬЧИК ПОХОРОНЕН – ГЕРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПОЛУЧИЛ ПОВЫШЕНИЕ

«Ньюз» СЕГОДНЯ ПОХОРОНЕН СЫН БОУТСВЕЙНА

«Таймс» СЕГОДНЯ ПОХОРОНЫ БОУТСВЕЙНА

30 июня 1972 года «Пост» ГЕРОЮ КОПУ УГРОЖАЮТ

«Ньюз» ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ ДЕЛО КОПА-КРЕСТОНОСЦА

«Таймс» РАССЛЕДОВАНИЕ ПО ДЕЛУ О ПОХИЩЕНИИ БОУТСВЕЙНА

12 октября 1972 года «Пост» СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО – БРАТ ПОХИТИТЕЛЯ ВЗЯТЗА УБИЙСТВО С ПОМОЩЬЮ МАЧЕТЕ

«Ньюз» БРАТ ЭРНАНДЕСА ОСУЖДЕН ЗА УБИЙСТВО ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ

4 января 1973 года «Пост» ГЕРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ОЧИЩЕН ОТ ПОДОЗРЕНИЙ

«Ньюз» МАККЛУ ЧИСТ

«Таймс» ДЕЛО БОУТСВЕЙНА ЗАКРЫТО

Последняя страница представляла собой зернистую фотокопию с документа Полицейского управления Нью-Йорка от 7 мая 1972 года. Это была официальная жалоба и запрос о повторном расследовании, направленный в отдел служебных расследований Полицейского управления Нью-Йорка, расположенный на Поплар-стрит в Бруклине. Фамилия сотрудника, требующего расследования, была замазана, как и все другие фамилии в документе. Но было совершенно ясно: один полицейский обвинял другого в том, что он расправился с подозреваемым, проходящим по важному делу. Сравнив даты жалобы и заголовков с предыдущих страниц, совсем не трудно было восстановить эти фамилии. Фацио направил жалобу против Макклу.

Я был совершенно уверен, что понял теперь, каким образом все были связаны с делом Эрнандеса, или Боутсвейна, или как-ты-его-ни-назови. Выполняя свою работу, Макклу никогда не считал себя героем. Более того, Джон рассматривал бы как провал то, что добрался до мальчика слишком поздно. И даже несмотря на то, что с него были сняты все обвинения в правонарушении, Макклу считал это расследование черной меткой, пятном на своей репутации. Думаю, он никогда не стал бы обсуждать это с другими. Что же касается моего вечно прагматичного братца, его мотив по привлечению Макклу был очевиден. Если Макклу был готов так рисковать из-за мальчика Боутсвейна, мальчика, с которым его не связывали никакие эмоциональные узы, то представьте, что может сделать Макклу, разыскивая племянника своего лучшего друга. Джеффри также понимал, что Макклу воспримет это как вторую попытку. На этот раз он, возможно, доберется до парня, пока не будет слишком поздно. Причина напряженности между Фацио и Макклу была очевидна, а теперь и полностью понятна.

Тогда почему, если я так здорово ухватил мотивации всех игроков, я чувствовал себя так неуверенно? Потому что не мог отделаться от предостережения Ларри: «Вывод, к которому ты придешь, окажется неверным». Разумеется, если бы Ларри потрудился переслать вместе с заголовками и сами статьи, может, я и чувствовал бы себя чуть увереннее в своем анализе. Но Ларри действовал по своему методу. Ему нужно было быть необходимым. Именно поэтому он вообще оказывал мне какие-то услуги. Это было похоже на танец, который уводил нас назад, в наше детство.

Когда я уже взял трубку, чтобы исполнить свою часть ча-ча-ча, раздался стук в дверь. Я положил трубку на место и спросил:

– Кто там?

– Я пришла показать тебе, что принес вечер. – Кира застенчиво шагнула в комнату. – Я не хотела приходить.

– Тогда почему пришла?

– Мое сердце не оставило мне выбора.

Я ненавижу эту свою черту, свою способность отстраниться и провести рукой в белой перчатке по идеальной поверхности в поисках скрытой пыли. Не знаю, родился я с этим или во мне говорит Бруклин, но по натуре я склонен к недоверию. Ну, это не совсем правда. Если быть точным, я с большей готовностью принимаю ошибочные, неудачные, отрицательные значения. Это не пристрастие, но это дает ощущение комфорта. В недостаток верить легче.

Именно сейчас, когда Кира тихо спала рядом со мной, я здорово себя ненавидел. Она пришла ко мне вопреки себе, целовала меня до тех пор, пока я не потерял ощущение времени и места. Она потрясла меня красноречивостью своей беззаветности. И вот я лежу – мои губы и борода влажны от ее губ, ее запах заполнил все пространство ночи, – не в силах уснуть, и выискиваю какой-нибудь изъян в мягких изгибах ее торса. А что плохого она сделала – кроме того, что ей понравился я и мои глупые книжки, – чтобы я не мог наслаждаться ощущением проникновения в нее?

Я вспомнил о предыдущей ночи, когда мой придуманный детектив ковырялся дулом револьвера в дамской сумочке. Не этим ли я занимался сейчас, сортируя каждую черточку Киры: как она закидывала голову, когда я лизал ей грудь, каждый ее вздох и содрогание?

Не был ли я таким же дешевым и ложным, как мой собственный детектив, ища доказательства двуличия не в сумочке, а среди теней, окутывающих дышащий ландшафт тела моей любовницы? Нет, я был хуже.

Забормотав, Кира перекатилась мне на руку, потянулась.

– Ты все еще не спишь?

– Нет.

– Что-то случилось?

– Ничего, – солгал я.

– Дядя Дилан не умеет врать. – Она провела пальцем по моим губам. – В темноте ложь видна очень хорошо.

Она заменила пальцы губами и повернула меня на спину. И даже когда она зацеловывала меня до беспамятства, я вел тихую войну со своими подозрениями. Подозрениями, которые говорили гораздо больше обо мне, чем об их цели.

Когда я открыл глаза, Кира уже встала. Она была одета и сидела на краю кровати, читая мой факс. Заметив, что я проснулся, она улыбнулась и положила бумаги на стол.

– Ну давай, вставай, – сказала она. – Я хочу угостить тебя завтраком.

– А как же занятия?

– Я прилежная ученица, но даже я даю себе отдых по субботам.

Я принял душ и, прежде чем мы спустились вниз, рассказал ей о моей новой преступной жизни и о встрече с деканом Далленбахом. Я сказал ей, что за нами будут следить и что я пойму, если она не захочет, чтобы ее видели со мной. С гневом декана Далленбаха она как-нибудь справится, но если она немедленно не поест, на руках у меня окажется труп.

– Даже и не думай, – отозвался я. – За сложную уборку гостиница берет дополнительные деньги.

Мой приятель портье снова находился на своем месте за стойкой. Когда я остановился, чтобы узнать, как прошла доставка кофе, он проявил по отношению ко мне необъяснимую холодность. Едва выдавил из себя: «Нормально», – и повернулся ко мне спиной. Я решил, что дело либо в утреннем запахе у меня изо рта, либо в присутствии рядом со мной Киры. И поскольку зубы я чистил и рот полоскал, то предположил, что дело в Кире. Я начинал уже по-настоящему ненавидеть этот городишко. Когда же я открыл рот, чтобы призвать портье к ответу, Кира потянула меня за локоть к дверям.

– Ну и мерзавец! – прошипел я, когда мы вышли под снежный душ – Интересно, что ему не понравилось – наша разница в возрасте или то, что ты японка?