Мы шептались и переглядывались. Все теряли любимых. Почему именно она скорбит и плачет? Почему именно она должна отличаться от нас?!

– Я знаю, это тяжело… – произнесла Линдалфа. В воздухе повисло невысказанное «но».

Любовь не может быть такой горячей. Любовь не должна так дорого стоить.

Ты обретешь опыт, Ливиза, подумала я. В точности как остальные. Ты, в конце концов, научишься.

Я смотрела на нее с неким подобием торжества, уверенная в своей правоте, когда Ливиза встала и снова перевернула все с ног на голову.

Она смахнула слезы с глаз и отошла от меня. Протиснулась мимо Форчи, как мимо неодушевленного предмета. Мы покорно потрусили за ней. Ливиза подошла к фургону, перезарядила винтовку и направилась по склону холма в сторону скалы.

– Она не туда идет!

– Смотрите! Что она делает?

Форчи окликнул Ливизу и, не дождавшись ответа, повернулся ко мне:

– Следуй за ней!

Я заржала, призывая подругу подождать, и стала спускаться вниз.

Ее решительный топот перешел в рысь, а потом в странный летящий, хаотический галоп. Стук копыт громом отдавался от камней. Она мчалась вперед, рискуя сломать ногу. Я снова издала тихий крик, задержавший Ливизу не больше чем на мгновение. У подножия скалы она застыла, подняв клубы пыли. И прицелилась в голову раненого Кота. Легкий ветерок донес до меня ее слова:

– Почему бы нам не обойтись без хищников?

– Предки уничтожили мир, – простонал Кот, не открывая глаз.

Я наконец добралась до них.

– Ливиза, уходи, – взмолилась я.

Кот с трудом сглотнул слюну:

– Они убили хищников.

Казалось, все его слова начинаются рычанием.

Ливиза словно застыла. Я встала рядом с ней и продолжала умолять уйти, оставить в покое Кота. Но она вдруг сунула мне винтовку:

– Пристрели его, если шевельнется.

Я ненавидела винтовки. Мне всегда казалось, что они взорвутся у меня в руках или сшибут на землю при отдаче. Я знала: оружие в руках делает тебя мишенью. К чему мне ее винтовка? Я всего лишь хотела оказаться рядом с остальными. В безопасности!

Я в страхе заржала.

Ливиза стала взбираться обратно на холм.

– Я вернусь, – предупредила она, не оглядываясь. Я осталась наедине с Котом.

– Просто убей меня, – неожиданно попросил Кот.

Воздух почернел от его крови. Во мне все затряслось и онемело. Над головой реяли стервятники, и я была уверена, что с минуты на минуту появятся другие Коты.

Поднимись на скалу, велела я себе, но не смогла двинуться с места. Я взглянула на тропу.

Наконец Ливиза вернулась с другой винтовкой и мотком веревки.

– Больше никогда не делай со мной такого! – всхлипывала я.

Ливиза имела свирепый вид: грива встопорщена, зубы ощерены.

– Если хочешь жить, терпи, – велела она. Мне показалось, что ее слова обращены ко мне.

– Что ты еще придумала?

В этот момент я возненавидела ее. Возненавидела ее стремление вечно удивлять.

Она связала сначала передние, потом задние лапы Кота, после чего прикрутила все четыре конечности к туловищу животного. Когда она вцепилась Коту в пасть, я взвизгнула. Но она принялась обматывать его морду веревкой. Кровь сочилась сквозь петли и проступала на них причудливыми узорами. Кот снова застонал и закатил глаза.

И тут, о-о… тут Ливиза села на землю и втащила Кота себе на спину! Обернулась и устроила его так, чтобы он лежал на боку. И вдруг обратилась ко мне:

– Полагаю, нет смысла просить тебя о помощи?

Я ничего не ответила. Все это было так неслыханно, что не пробудило во мне никаких чувств. Даже страха.

Медленно, опершись на передние ноги, Ливиза встала. И покачнулась под тяжестью Кота. Тот зарычал и вонзил в нее огромные когти, что помогло ему удержаться на месте. Ливиза с трудом начала подниматься по холму. По спине поползли кровавые ручейки. Я подняла глаза. Все столпились на выступе гребня. Слов у меня не было. Я забыла все слова. Просто тупо и молча шагала за Ливизой.

Когда мы подошли ближе, весь табун, все до единого, включая ее названую мать Алез, образовали стену из опущенных голов.

Проваливай, убирайся…

Думаю, это относилось к Коту, но ощущение было такое, что гонят нас.

Ливиза продолжала идти. Наши шкуры стали подергиваться от запаха кошачьей крови, который доносил ветер.

Ливиза, ни на что не обращая внимания, пробиралась вперед, мимо мужчин, впряженных в повозки. Старый Пронто, забыв о мешавшей упряжи, в панике пытался отскочить и не смог.

– Подумай, – велела Ливиза. – Хотя бы раз в жизни.

Но Пронто заржал и заплясал на месте, явно готовый удрать вместе с фургоном. Одним из самых ценных.

– О, ради всего святого!

Она зубами отстегнула хомут, и Пронто, отскочив, порысил в сторону, где и встал с самым глупым видом.

Ливиза бросила Кота в фургон, порылась в мешке с инструментами, взяла щипцы и с деловитым видом принялась вырывать коготь за когтем.

Бедный зверюга вопил, ревел, извивался, вертел головой, отчаянно стремясь укусить Ливизу, несмотря на связанные челюсти. Разминал окровавленные конечности, пытаясь выпустить несуществующие когти. Безжалостная пытка, казалось, длилась целую вечность.

Мы могли только беспомощно таращиться на весь этот ужас. Молча.

Когда все было кончено, и Кот обмяк, тяжело дыша, Ливиза взяла новый моток веревки, туго обмотала шею хищника и прикрепила другой конец к фургону. А потом освободила челюсти зверя. Кот взревел и ощерился. Гигантские зеленые клыки пахли кровью. Ливиза взяла молоток и долото и принялась выбивать кошачьи зубы.

Форчи выступил вперед.

– Ливиза! Прекрати! Это жестоко!

– Но необходимо. Иначе он нас съест.

– Зачем ты это делаешь? Кауэя все равно не вернешь.

Ливиза повернулась. Я заметила, что ее нижняя челюсть распухла.

– Чтобы учиться у него.

– Чему именно?

– Всему, что он знает.

– Нам пора в дорогу, – объявил Вожак.

– Именно, – категорично заявила она. – Поэтому он и лежит сейчас в этом фургоне.

– Ты берешь его с собой?

Все волосы Форчи стали дыбом, от гривы до элегантной эспаньолки.

Но Ливиза вскинула голову, и кажется, я помню, как она улыбнулась.

– Вы не сумеете мне помешать.

Весь табун дружно вздохнул. Перепуганный, удивленный звук.

Но Ливиза как ни в чем не бывало взглянула на меня и спросила:

– Как по-твоему, можешь принести мне хомут?

Пронто мотнул головой в ее сторону:

– Вот, возьми, безумная!

– Ливиза, этим его не вернешь, – заплакала я. – Ну же, дорогая, оставь Кота в покое, смирись и поедем.

Она с жалостью уставилась на меня:

– Бедняжка Аква!

Она сама впряглась в фургон. Женщинам полагается носить винтовки, мужчинам – таскать повозки. По двое, если дорога идет в гору.

Я пыталась идти рядом с ней. Больше никто не мог вынести едкой кошачьей вони. Я кашляла. Глаза слезились.

– Я не могу оставаться с тобой.

– Все в порядке, дорогая, – заверила она. – Иди к остальным. Там тебе будет легче.

– Но ты останешься одна с этой тварью.

– Ей не до меня.

Исчерпав все аргументы, я отошла.

Мы продолжали путь. Весь этот долгий день Форчи не позволял нам спать, и время от времени до нас доносился голос Ливизы, изводившей несчастное животное своими вопросами.

– Нет! – вдруг услышали мы ее крик. – Это не инстинкт! Ты вполне можешь питаться чем-то другим. У тебя есть выбор! И необязательно пожирать других!

Кот взревел, но тут же простонал:

– Иногда другой еды просто не находится! Или хочешь, чтобы мы стояли и смотрели, как от голода умирают наши дети?!

– Почему же вы отняли мое дитя? – завопила Ливиза. – На нем… – Она горестно заржала. Но тут же яростно фыркнула: – На нем даже мяса не было!

Кот снова застонал.

Ливиза говорила что-то еще, но мы не разобрали слов. Наконец она замолчала и вновь потащила телегу, прислушиваясь к Коту. Постепенно она пропустила вперед даже арьергард африрадоров, которым поручалось защищать отставших. Создавалось такое впечатление, что для соплеменников она вообще перестала существовать.