Однако ж сейчас, после боя, что победой нашей окончился, вниманье мое полностью на вампирессу, что волей случая боевого в неглиже передо мной предстала, переключилось.

Элен мгновенно уловила, на что нынче внимание мое направлено оказалось, и улыбнулась, самым соблазнительным образом. Мелькнули аккуратные клычки, на немного бледноватом лице, ярко алые губы, с некоторых пор не нуждающиеся ни в какой помаде слегка приоткрылись, чуть напряглась лебединая шея… То же, что предстало моим взглядам когда я перевел их еще ниже, описывать здесь я не буду, дабы не возбуждать нездоровой зависти у читающих сии записки мужчин. Скажу лишь, что любой, самый пристрастный и придирчивый взор, не смог бы обнаружить там даже малейшего недостатка.

— Ну что, граф, теперь и я удостоилась вашего благосклонного внимания? — слегка покачивая бедрами направилась ко мне Элен. — Ну и как я вам по сравнению с обитательницами дома на Можайской и парижскими дамами? — Вот ведь стервочка. Интересно, сколько она еще будет припоминать мне мои похождения?

— Они ничто перед красотой, которая ослепляет сейчас мои глаза, — стандартная фраза галантного кавалера сейчас обрела статус абсолютной истины.

— Ну так какого черта ты медлишь? — резко спросила Элен, и впилась мне в губы долгим и страстным поцелуем. Что может ответить настоящий гусар на подобное обвинение? Я промолчал, и просто начал расстегивать свою рубашку.

То, что было потом, — никого кроме нас не касается. В том числе и Чумы, который по глупости привлек мое внимание задушенно-завистливым всхлипом, и долго потом обижался на меня за весьма резкое, и довольно болезненное для таких существ изгнание. Конечно, пинок под зад бесу не страшен, но вот если к нему добавляется магическая сила и приказ хозяина…

Бедному бесу пришлось со всей силы нестись в Индию, и потом провести там около часа, пока я вновь не призвал его, восседая на самом интимном месте статуи бога Шивы и изучая затейливые барельефы иллюстрирующие самую знаменитую книгу этой страны. Каюсь, не учел в тот момент, что бесы вынуждены всегда исполнять прямой и недвусмысленный приказ хозяина, и выразил свое желание оставить нас наедине несколько нецензурным образом.

Однако, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Прекрасное же, увы, заканчивается еще быстрее. Нет, мы с Элен, с большим удовольствием могли бы и продолжать наше занятие еще и еще, — благо, силы вампиров во многом превышают человеческие, однако не хотелось бы, чтобы приехавшая полиция застала нас, пардон, в прямом смысле с голой задницей. Конечно, купол тишины, — вещь очень хорошая и надежная, однако, кто-нибудь из прислуги мог и заинтересоваться столь абсолютным молчанием и долгим отсутствием хозяина.

Вот тут то и встала в полный рост проблема отсутствия одежды у Элен. Я-то свою собрал и одел довольно быстро, а вот её окаменевшее платье к дальнейшему ношению было совершенно непригодно.

— А чего мучаться? — довольной кошкой потянулась Элен. — До ближайшего магазина я могу дойти и в одежде с чужого плеча, благо уже и до заката недалеко. Вон, мистер Бэрроу валяется. Ему, нынче, никакая одежда более не потребуется, окромя, быть может, белых тапочек.

И, без малейших сомнений, или, тем паче, моральных терзаний направилась к забытому нами в том самом углу, куда он и свалился телу. Я даже на миг залюбовался её решительностью, но к счастью вовремя опомнился.

— Стоять! — громко рявкнул я командным голосом. — Звезда моя, ты что, совсем забыла, что магия — явление сложное и многообразное. Ты на него как следует посмотри, точнее не на него, а на то, что с ним сейчас творится.

А посмотреть было на что… Отброшенное к стене и прислонившееся к ней тело Джека Бэрроу, бывшего носителя Ключа и владельца предприятия по производству мнимосъедобной продукции медленно приобретало золотистый оттенок…

— Каждому по стремлениям его… И мешать этому, — весьма чревато!

— Это ты о чем, граф, — хмыкнула готесса, вглядываясь в тело. — А ты прав, вид у него нездоровый. Даже для покойника. Что это с ним?

— Ну, пока он еще не совсем покойник… Хотя до этого и недолго осталось. Но в данный момент, пациент не то жив, не то мертв. А если серьезно, то уже почти мертв, поскольку быстро и качественно превращается в то, что любил больше всего на свете. Превращается в золото.

— Он памятник себе воздвиг нерукотворный, — не преминула съехидничать Элен, одновременно обнаруживая нечто вроде халата, который вполне годился, чтобы прикрыть ее от лучей солнца. — Дорогой памятник получился, между прочим. Вот полиция порадуется, небось каждый коп по кусочку на память отпилит.

— Вариант нельзя исключать. Кто же поверит, что это не статуя в полный рост, а самый что ни на есть представитель мира капитала, только малость изменившийся после смерти. Его бы по-хорошему в музей поставить, как аллегорическое предупреждение тем, кто ставит деньги превыше всего. Вдруг да и помогло бы излечить от алчности в особо тяжелых формах?

— Ох и сомневаюсь я в этом, граф, — вздохнула готесса, облачаясь в халат к великому разочарованию бесенка. — Сей порок неизлечим. Да, раз мы Ключ получили, то не пора ли нам покинуть эту страну? Нас ведь тут теперь ничего больше не задерживает. И найди мне наконец одежду, более подобающую для выхода на улицу, чем этот халат!

Это она верно подметила. Надо бы что-то поискать, вот только не барское это дело — по чужому дому шарить. А поищем-ка мы присутствующую тут обслугу, которая со страха забилась по углам, словно тараканы во время химобработки. Во-от… попалась, родимая. Напугана до полубессознательного состояния, но ей, в общем, ничего страшного и не угрожает. Легонечко по сознанию ударим, для временного отключения памяти, да и пошлем искать необходимые для Элен вещи. Тут наверняка что-то приличное найдется. Покойный хозяин дома образ жизни вел далеко не аскетичный, а значит, и какая-никакая женская одежда тут быть должна. А на крайний случай и одежка этой самой прислуги подойдет.

— Сейчас тебе что-нибудь принесут, так что не беспокойся, ну а там в отель и в этот, чтоб он провалился, аэропорт.

— Туда, дорогой мой, туда, — обманчиво-ласково улыбнулась готесса. — Да, а куда мы за следующим Ключом направляемся? Ты ведь успел это выяснить…

— В Голландию, страну тюльпанов и самых древних в мире банков.

— А еще там бордели знаменитые! — взвыл от радости Чума, которого я уже успел вернуть из его сексуально-просветительского путешествия в страну слонов и махараджей. — Целые кварталы красных фонарей… И девочки, как в газетах пишут, роскошные. Хозяин, а мы в такое заведение зайдем? Я ТАКИХ фресок за этот час насмотрелся, так и тянет попробовать!

— Граф, можно я ему вместо красных фонарей фиолетовые организую… под обоими глазами сразу? Светить будут просто на заглядение, за результат поручиться могу, — Элен устремила взор даже не на Чуму, а на потолок, великолепно понимая, что бесенок неисправим. Совсем неисправим. — А в Голландии нас ждут незабываемые впечатления. Не совсем такие, как здесь, но тоже весьма экстравагантные.

Неужели опять? Нет, мир точно перевернулся, причем далеко не один раз… Ладно, возвращаемся в Европу, а там уж как-нибудь, разберемся, что к чему.

Примечание на полях.

Вот оно! Это случилось! Граф оказался отличным любовником. И чего, спрашивается, тянуть столько было? И пусть только попробует по каким-нибудь «красным фонарям» пойти шляться… Ух, я ему в этом случае и устрою! В конце концов, насколько мне помнится, в девятнадцатом веке были довольно строгие правила поведения по отношению к соблазненным невинным девицам. Вот пусть и соблюдает! А вопрос, — кто кого соблазнил, мы поднимать не будем… Он мужчина, — мужчина. К тому же гусар… Так что все… Пусть отвечает.

Кстати… Надо будет почитать книги того времени, как соблазненным девицам себя вести положено. А то у меня из классики только страстное знакомство Карениной со встречным поездом, да фигурный прыжок «луча света в темном царстве» с обрыва в речку, со школьных времен в голове вертится. Примеры явно неподходящие. Впрочем, это все вроде замужние дамы, и далеко не девушки были… Так что по любому не подходит. Ну и слава богу. Впрочем, фиг бы я что подобное стала делать. Скорее бы глотку перегрызла, или отравила всех врагов нафиг.