— Ничего. — Сейчас точно было неподходяще время, чтобы ворошить прошлое. Кроме того, Тодд должен сам рассказать все своему отцу.

— Мисс Оуэнз, вы что-то скрываете от меня?

— Нет, что вы. Конечно нет. — Ей никогда не давалось успешно врать.

— Извините, но я замечаю неуверенность и сопение в звуках вашего голоса. Если что-то случилось, я хочу знать, даже самое плохое.

Стелла ощутила приступ гнева:

— Почему вы так убеждены, что, как только речь заходит о Тодде, это должно быть что-то плохое?

— Мисс Оуэнз, не забывайте о том, кто вы такая. — Он многозначительно повысил голос.

— Я стараюсь, мистер Хок. Но Тодда больше всего волнует то, что его имя всегда сопоставляют со вторым, наилучшим. Он не такой хороший, как тот, и совсем не такой умный, как… предмет неубедительных комплиментов, которые опадают, как осенние листья, когда рассматривается дело «Тодд против Оливера».

— Прошу вас, мисс Оуэнз. Не ваше дело выступать в роли судьи. Вы не имеете права.

— Возможно, нет. Но я его воспитательница, и вы хотели, чтобы я заботилась о его духовном развитии, почему, во имя всего святого, я не имею права защищать его?

К ее крайнему удивлению, он улыбнулся:

— Почему бы и нет, в самом деле?

— Вы издеваетесь надо мной, — сказала она, чувствуя, как в ней закипает гнев.

— Нет, уверяю вас.

— Тогда почему вы улыбаетесь?

— Потому что я доволен, обнаружив мужество в столь юном создании, как вы, и в столь… гм… привлекательном. Легче было бы представить, что у вас в душе меньше благородных порывов.

— Мистер Хок, я… — Стелла отвернулась, чтобы скрыть волну румянца, вопреки ее воле залившего ее лицо.

— Стелла, — произнес он нежно, — посмотрите на меня.

Она заставила себя повернуться к нему. Как ни странно, на его лице было написано раскаяние, а сам он казался таким беззащитным.

— Я бесконечно благодарен Господу, что Он послал такую защитницу моему сыну. Тодд, конечно, нуждался в таком человеке.

— О, мистер Хок, — пробормотала беспомощно Стелла. — Не говорите так, прошу вас. Вы обращаете в грубую лесть мои самые благие намерения…

— Благодарю вас, дорогая. Продолжайте защищать моего сына.

— Обещаю.

Гнетущая тишина распространилась по комнате. Было так тихо, что Стелла слышала только гудение пламени, треск дров в камине да биение собственного сердца. Мистер Хок сидел неподвижно в кресле, устремив взгляд в пространство. Стелла знала, о чем он думает, чего он жаждет… увидеть маленького мальчика, затерявшегося в ночи.

— Мистер Хок?

— Да? — Он неохотно зашевелился.

— Тодда найдут. В целости и сохранности. Я сердцем это чувствую.

Гордая аристократическая голова поднялась с надеждой.

— Его должны найти, мисс Оуэнз. Должны.

За окном завывал ветер, с яростью набрасываясь на степы дома. В темноте закричал козодой.

Это был одинокий, жалкий звук.

Мучительное ожидание продолжалось, о Тодде Хоке по-прежнему не поступало никаких известий. Для Стеллы это было ужасно, но она понимала, что это монотонное ожидание, должно быть, намного труднее для Артура Карлтоиа Хока. На его вопросы она отвечала благоразумно скупо и в основном хранила молчание. Она видела, как возрастает его волнение и внутренняя мука. Тяжелый деревянный пол гостиной дрожал от грохота его ботинок, так как он, почти не присаживаясь, метался из конца в конец по комнате. Стелла никогда не видела, чтобы человек был так расстроен. И у нее не выходил из памяти его неприкрытый недавний взрыв гнева против Оливера. Поразмыслив, она решила не терзать его вопросами.

Один раз в комнату заглянула миссис Дейлия, чтобы холодно спросить, не желает ли кто-нибудь чаю или кофе. Когда ни мистер Хок, ни Стелла не проявили интереса ни к тому ни к другому, экономка удалилась, всем своим видом выражая холодное осуждение. Стеллу это больше не заботило. Линия фронта была обозначена в любом случае. И самым неотложным делом на данный момент было найти Тодда Хока, прежде чем случится что-то ужасное. Хок-Хаус больше не нуждался в трагедиях…

В какой-то момент ночи зашел шериф Саммерс. Это был высокий, слегка сутулый мужчина, все еще носивший традиционную ковбойскую шляпу и джинсы западных обитателей равнин. Стелле он понравился с первого взгляда. Его лицо было увядшим и морщинистым, но в глазах светился ум. Он снял шляпу, увидев Стеллу, и приветствовал ее кивком, который можно было принять за поклон.

— Благодарю вас. — Стелла улыбнулась.

— Простите меня, шериф. Мисс Оуэнз, это мистер Саммерс. Он обеспечивает то небольшое соблюдение закона, в котором мы здесь нуждаемся. — Мистер Хок даже в кризисной ситуации неизменно оставался джентльменом.

Саммерс провел загрубевшим указательным пальцем по своему короткому прямому носу:

— Если бы я не знал вас лучше, мистер Хок, я бы обиделся на такое заявление.

— Старым друзьям не нужно извиняться друг перед другом, верно?

Стелла улыбнулась, видя, как легко мужчины понимают друг друга.

— Никаких следов мальчика, мистер Хок.

— Есть надежда?

— Трудно пока сказать. Сейчас уже стемнело, а вы знаете, какие непроглядные у нас леса даже при свете дня.

Артур Карлтон Хок вздохнул. Это был долгий безнадежный звук.

— Вы, конечно, продолжите поиски?

Шериф Саммерс фыркнул, всем своим видом показывая, сколь абсурдно было бы иное предположение.

— Не было ни разу за двадцать лет, чтобы я не нашел потерявшегося в здешних местах мальчика, и я слишком стар, чтобы портить теперь мой послужной список.

— Спасибо, Генри.

Старый служитель закона посмотрел на Стеллу, и у него на лице появилось странное, виноватое выражение, хотя его слова предназначались мистеру Хоку.

— Однако ты должен знать плохую новость, Артур.

— Что именно?

— Начался снегопад.

Стелла недостаточно хорошо знала окрестности, чтобы оценить значение этой новости. Снег — пронизывающий до костей, губительный, слепящий — наметет высокие и глубокие сугробы и перекинется на горные хребты, чтобы скрыть все следы и тропинки. Мороз может вызвать по меньшей мере панику у испуганного заблудившегося мальчика. Стелла задрожала, хотя в комнате было тепло.

Саммерсу больше нечего было сказать. Он снова осторожно водрузил ковбойскую шляпу на свою седую голову, коротко отсалютовал и неторопливо направился к двери. Мистер Хок смотрел ему вслед, в его глазах, как в двух озерах, сверкала боль.

— Мистер Хок, извините. Я хотела бы помочь вам.

Он повернулся к ней, на лице появилось прежнее гордое и циничное выражение.

— Помочь, мисс Оуэнз? Нам остается только ждать, пока боги и маленький мальчик закончат играть с нами в свои игры. О господи! — Последнее было усталым привычным обращением, исторгнутым из глубины души. — Молодежь просто не понимает, как она заставляет нас страдать… — Его голова склонилась на грудь.

Стелла поднялась с дивана и направилась к нему:

— Это несправедливо, мистер Хок.

— Вот как? — Он, казалось, выжидательно смотрел на нее. — Что вы знаете о страдании и несчастье в вашем возрасте?

Стелла побледнела:

— Знаю достаточно, чтобы сказать, что Тодд не убежал бы просто так, чтобы помучить вас или заставить вас волноваться о нем. Он убежал, потому что он уже потерялся, одинокий, страдающий и испуганный. Вы сердите меня, если думаете, что он просто упрямый ребенок.

Взгляд Артура Хока сделался суровым.

— Ему нечего было бояться здесь, — возразил он спокойно.

— Нет? — ответила Стелла с ноткой сарказма в голосе, не в силах сдержать негодования. — Он был предоставлен самому себе в этом большом доме. Оставлен с преследующим его болезненным воспоминанием о любимом сыне, воспоминанием, которое он не мог отбросить, потому что тот сын умер. Но это воспоминание распространилось по всему дому, как чума. Вы убедили себя: вам не удалось установить контакт с Тоддом после смерти Оливера. Так что, по-вашему, происходит тогда в его юной душе? К кому еще здесь он мог бы обратиться? Конечно, не к миссис Дейлии!