Сирийские руководители вполне допускают, что проявляемая ими твердость приведет к тому, что израильтяне пойдут на нанесение сильных ударов по группировке сирийских войск в районе Захле, в том числе и в первую очередь для подавления ЗРК. К такой возможности сирийское руководство относится, как к чему-то неизбежному и в общем приемлемому. Создается впечатление, что не видя путей к отступлению, оно в то же время рассчитывает даже на получение в этом случае определенных выгод, ради которых оно готово понести кое-какие жертвы. Главную выгоду сирийцы усматривают в том, что расширение агрессивных действий Израиля должно будет привести вновь к сплочению большинства арабских стран в поддержку Сирии».

В отличие от Корниенко, который провел два дня в Дамаске, американский представитель совершал челночные операции в треугольнике Тель-Авив — Дамаск — Бейрут. В Москве имели довольно полное представление о них, так как сирийцы передавали через советское посольство в Дамаске записи своих переговоров с Хабибом. Правда, они оговаривали, что в них опущены протокольные и второстепенные вопросы.

Из этих записей было видно, что Хабиб не касался высоких материй борьбы за мир, а сразу приступил к делу. Смысл его предложений сводился к тому, чтобы восстановить положение, существовавшее в Ливане до апрельских событий. При этом он назвал районы Захле и Санина и прежде всего вывод из долины Бекаа сирийских ракет «земля — воздух». В общем, получалось так, что отступать должны были именно сирийцы.

Асад был тоже весьма конкретен. Хабибу он твердо заявил, что район Захле никогда не контролировался фалангистами. Поэтому присутствие там Межарабских сил сдерживания — МСС (так именовались сирийские войска в Ливане) не подлежит обсуждению. Они находятся в Ливане по решению законных ливанских властей, а также арабских стран, и имеют различные виды вооружений, которые необходимы для выполнения их миссии.

«Вывод наших ракет ПВО из Ливана не восстановит существовавшего там положения, — подчеркнул Асад. — Это означает, что Израиль получит все и ничего не даст взамен. Мы ввели в долину Бекаа ракетные комплексы, являющиеся оборонительным оружием, в результате израильской агрессии против наших войск. Мы не подчинимся ни одному требованию Израиля. Мы не желаем войны в этом регионе, но если Израиль хочет воевать или навязать нам войну, мы, не колеблясь, готовы ее вести».

Внешне то, что говорилось Хабибу в Дамаске, выглядело не менее жестко по сравнению с тем, что говорилось там Корниенко. За исключением, пожалуй, одного небольшого на первый взгляд нюанса, который и был ключом к сирийской позиции. Хабибу в ответ на выдвинутые им условия Асад сказал: «Это означает, что Израиль получит все и ничего не даст взамен». Иными словами, здесь был сигнал: Сирия готова к дипломатическому торгу. Она может уступить, но и Израиль должен сделать встречные шаги.

Такого сигнала Асад в Москву не передавал и своих условий для торга не обозначал. Это, естественно, вызвало недоумение: не ведут ли сирийцы двойную игру, подталкивая нас выступать с воинственными заявлениями, чтобы самим, используя их как таран, договариваться с израильтянами?

В Дамаске, сравнивая два подхода — активный американский и пассивный советский, — тоже не могли не бить тревогу. 11 мая в час ночи посол Юхин был поднят с постели и срочно приглашен к заместителю министра Каддуру. Тот сообщил ошарашенному послу, что ввиду сложившейся обстановки президент Асад решил вылететь 11 или 12 мая в Москву с секретным визитом для встречи с Брежневым.

Телеграмма Юхина вызвала в Москве переполох. Хафез Асад являл собой фигуру неординарную. Даже для Ближнего Востока. Выходец из немногочисленной, гонимой и презираемой в арабском мире секты алавитов, которая представляет экзотическую смесь ислама, христианства и астральных культов, он сумел подчинить себе всю Сирию. О его хитрости и коварстве ходили легенды. Это был умный и безжалостный диктатор, который отлично ориентировался в хитросплетениях ближневосточной политики и жестко проводил свою линию.

Поэтому в Москве гадали: что кроется за этим внезапным ходом сирийского президента? Не готовит ли он нам очередную ловушку — напасть на Израиль под прикрытием своего визита в Москву, который будет выглядеть так, будто Советский Союз благославил Сирию на войну. Тем более что Асад уже проделывал подобный трюк во время визита в Дамаск Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина летом 1976 года, когда ввел войска в Ливан, даже не проинформировав нас об этом. И вот опять сирийские вооруженные силы полностью отмобилизованы и только ждут команды к началу боевых операций.

Правда, срочные доклады с мест от резидентур КГБ и ГРУ несколько разрядили напряженность: какие-либо внезапные военные действия со стороны Сирии в Ливане не просматриваются. То же и на Голанских высотах — концентрации сирийских войск там не происходит.

Однако в самый канун визита тревожное сообщение пришло из Иордании: израильские вооруженные силы приведены в состояние боеготовности № 1 и к ливанской границе переброшена бронетанковая дивизия спецназначения. Туда переброшена также бригада десантников. Израильские ВВС тоже находятся в состоянии повышенной боеготовности и команды им поступают минуя радио, чтобы избежать перехвата.

Вот такая непростая ситуация складывалась перед этим тайным визитом сирийского президента. Нужно было определяться, что делать. Причем главным был вопрос о создании советских военных баз в Сирии, который в условиях разгорающегося конфликта с Израилем приобретал особую чувствительность. А согласия в советских верхах по этому вопросу не было.

По военным каналам поступила информация, что Асад поставит в Москве во главу угла именно этот вопрос. Он готов теперь пойти на создание базы ВМФ СССР в Тартусе и на базирование самолетов ВМФ на аэродроме в Тифоре. Но просит в качестве платы разместить на территории Сирии советскую авиабригаду и три зенитно-ракетные бригады, которые находились бы в подчинении сирийцев и размещались бы по их усмотрению.

Устинов доказывал, что в наших интересах создать не только базы в Сирии, но и разместить там для их защиты советские войска и боевые самолеты. Это самым надежным образом остудит воинственный пыл Израиля и продемонстрирует всему миру, что Советский Союз не бросает друзей в беде.

Однако возражал Громыко. Не вдаваясь в конкретику, он высказывался в том духе, что посылать наших солдат в Сирию никак нельзя. У нас нет возможностей обеспечить им поддержку в случае чрезвычайных обстоятельств и они могут превратиться в заложников. А это грозит втянуть Советский Союз в глобальный конфликт. Слово «авантюризм» не употреблялось, но подразумевалось.

Примирять эти две нестыкующиеся позиции пришлось Андропову. Под его личным наблюдением была срочно составлена Записка в ЦК, в которой указывалось, что нельзя соглашаться с сирийскими условиями. Это был реверанс в сторону Громыко. Но далее следовала почти дословно позиция военных: дать согласие на размещение пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) в Тартусе и для его прикрытия разместить зенитно-ракетный полк (всего 2 тысячи военнослужащих). На втором этапе, начиная с 1983 года, разместить дополнительно истребительный авиаполк, смешанный полк авиации ВМФ и развернуть зенитный ракетный полк в бригаду. Численность советских военнослужащих довести до 6 тысяч человек.

Громыко поворчал, но Записку в ЦК подписал. Она была утверждена членами Политбюро ЦК КПСС 12 мая путем опроса без обсуждения. А в Дамаск пошел краткий ответ, что ввиду конголезского визита на высшем уровне мы готовы принять президента Асада 14–15 мая.[15]

Москва, вечер 14 мая 1981 года. Киевское шоссе перекрыто, и по нему к правительственному аэродрому Внуково-2 мчится кавалькада черных ЗИЛов. Это тайно в Москву для встречи с Брежневым прилетел президент Сирии Асад. Аэродром пустой — ни толп встречающих, ни оркестра с почетным караулом, ни гимнов — визит сугубо секретный. Даже сирийское посольство в Москве не знает о прибытии своего президента.