24 января госсекретарь Хейг направил послание своему коллеге Громыко. Оно было жестким и содержало «предостережения» в связи с советской политикой по отношению к Польше, Афганистану и Африке. А проблемы советско-американских переговоров по разоружению и двусторонних отношений в нем даже не затрагивались.

Ответ Громыко не заставил себя ждать. Он был холодным и поучающим. «В наших отношениях, писал советский министр, действительно есть немало вопросов, причем таких, которые заслуживают первостепенного внимания. И можно лишь сожалеть, что эти вопросы, судя по Вашему письму, пока еще не попали в поле зрения американской администрации». А далее подробно излагалась советская позиция по вопросам разоружения.

Обмен этими любезностями совпал с первыми пресс-конференциями, которые дали Хейг и Рейган. 28 января госсекретарь США обвинил Советский Союз в «обучении, финансировании и вооружении международного терроризма», имея в виду поддержку им национально-освободительного движения в Азии, Африке и Латинской Америке1.

## 1 Нью-Йорк таймс. — 1981. — 28 янв.

На следующий день президент пошел еще дальше. Он заявил, что «разрядка была улицей с односторонним движением, которую Советский Союз использовал в своих собственных целях». Советские лидеры, говорил он, не раз заявляли на съездах Коммунистической партии, что их цель — мировая революция и создание всемирного коммунистического государства. Для достижения этой цели они «сохраняют за собой право совершать любые преступления, лгать и обманывать»1.

## 1 «The President’s News Conference of January 29, 1981», Weekly Compilation of Presidential Documents, vol. 17 (February 2, 1981), p. 66.

В Москве были в шоке. К тому же посол Добрынин сообщил из Вашингтона, что Хейг доверительно сказал ему: Рейган «безоговорочно» связал себя с курсом на резкое увеличение военных расходов. Это приоритет во внутренней и внешней политике администрации, ибо она полна решимости ликвидировать «отставание США» в этой области от СССР. А министр обороны Уайнбергер подтвердил, что его миссия — «перевооружить Америку»1.

## 1 Вашингтон пост. — 1981. — 23 янв.

В этом же ключе заметно изменилась тональность речей и других американских руководителей. В них впервые после 50-х годов зазвучали ноты неизбежности войны. Ужесточилась американская позиция на переговорах по разоружению. Вырос военный бюджет.

Ситуация выглядела весьма серьезной, и 11 февраля Политбюро рассматривало складывающиеся отношения с США. Дискуссия была на удивление бурной, и все единодушно клеймили Рейгана.

Но члены этого могущественного органа так и не смогли установить кто же такой Рейган и что происходит в Америке. Новый решительный американский лидер, который идет напролом, опираясь на силу? Провинциальный актеришка, которым играют из-за кулис монополии США и военно-промышленный комплекс? Кардинальная смена курса? Предвыборная риторика, за которой наступит пауза, а затем все вернется на круги своя?

И все же преобладающим было мнение, что избрание Рейгана означает приход к власти в США наиболее оголтелых сил империализма. Ничего хорошего от него ждать не следует. Об этом, казалось, свидетельствовало и все последующее развитие событий.

Кому верить?

Не прошло и двух недель после смены администрации в Белом доме, как министр обороны Уайнбергер публично объявил, что США приступают к размещению нейтронных боеголовок на ракетах. Поднялся страшный шум, и уже в августе президент пошел на попятный. Он объявил, что США продолжат производство нейтронных боеголовок, но будут хранить их на своей территории и не размещать в Европе1.

## 1 Alexander M. Haig, Jr. Caveat: Realism, Reagan and the Foreign Policy. Macmillan, 1984, p. 86–87; Нью-Йорк таймс. — 1981. — 9 авг.

Дальше еще хуже. В октябре 1981 года появился экспромт Рейгана о возможности ведения ограниченной ядерной войны в Европе. В ноябре в печать проникли сообщения о спорах между Хейгом и Уайнбергером о том, предусматривают ли планы НАТО демонстрационные взрывы ядерного оружия. Правда это или нет, было неясно. Но сообщения эти вызвали тогда серьезную озабоченность. Причем, опять-таки не только в Москве, но и среди собственных союзников, особенно в Европе1.

## 1 Нью-Йорк таймс. — 1981. — 22 окт.; Вашингтон пост. — 1981. — 21 окт.

В общем, что-то необычное варилось на политической кухне Вашингтона, но что именно, было неясно. Однако запахи, доносившиеся оттуда, вызывали не аппетит, а тревогу. Все лето и осень 1981 года в Вашингтоне разрабатывались новые «Директивы национальной безопасности» — NSDD-12, NSDD-13… А в мае 1982 года президент утвердил руководство в вопросах обороны — NSDD-32.

Но вот что удивительно: хотя эти документы считались архисекретными, сообщения о них нет-нет да и проскользнут в печати. А вскоре к великому изумлению Москвы содержание директив было публично изложено в выступлении нового советника президента по вопросам национальной безопасности Уильяма Кларка. Сделал это он весьма демонстративно 21 мая в Джорджтаунском университете.

Московские аналитики буквально впились в его речь и пришли к выводу: главное изменение в американской стратегии — это подготовка к ведению длительной ядерной войны с тем, чтобы в конечном счете «одолеть» Советский Союз. Об этом прямо заявил Кларк:

— Если сдерживание не сработает и случится стратегическая ядерная война с СССР, Соединенные Штаты должны возобладать в ней и заставить Советский Союз стремиться к скорейшему прекращению враждебных акций на условиях, благоприятных для США.

А далее говорилось об «обезглавливании» советского политического и военного руководства, нарушении линий коммуникаций, разрушении экономики и прочих прелестях. Предусматривалось даже создание резервных ядерных сил, которые выдержали бы ядерный удар и были бы способны подавить сопротивление противника1. Иными словами, речь явно шла о возможности нанесения первого внезапного удара и готовности выдержать ответный удар. Неужели Рейган и его команда верили, что в ядерной войне можно победить?2

## 1 Нью-Йорк таймс. — 1982. — 30 мая; Вашингтон пост. — 1982. — 18 июня.

## 2 Смена терминов — в новой американской директиве говорилось не о готовности «победить» (to win), а «одолеть» (to prevail) — рассматривалась аналитиками МИДа как несерьезная игра слов.

Аналитиков смущало также другое. Москва давно подозревала Вашингтон в тайной подготовке к ядерной войне. Но почему тогда высокопоставленный американский чиновник открыто заявляет об этом? Что это — предупреждение путем направленной утечки сверхсекретной информации? И для чего — чтобы нас напугать?

Все эти вопросы активно обсуждались тогда в советской верхушке: ЦК, Министерстве обороны, МИДе. И главным был: неужели Рейган хочет развязать ядерную войну? Ответа не было. Интересным было такое высказывание Громыко в узком кругу своих сотрудников:

— У демократии есть один существенный недостаток — это веер различных мнений, которые высказываются вслух. Может быть, сам Рейган или кто-то еще в его окружении этого и не хотят. Но в Белый дом пришли люди, которые хотят этого, говорят об этом вслух и явно ведут дело к этому. Весь вопрос в том, кому верить и кто контролирует положение? Ясно одно — в Америке происходит смена курса. Разрядка уступает место политике силы. Но где будут пределы ее применения и будут ли они — сегодня сказать нельзя.

Цели этой новой силовой политики Рейгана виделись из Москвы следующим образом: