— Конечно, в случае необходимости мы могли бы принять у себя палестинское руководство и бойцов Армии освобождения Палестины, которая сформирована из палестинцев, проживающих в Сирии. Других палестинских бойцов Сирия принять не может, и на то есть веские причины.

В-первых, — сказал он, — размещение отрядов ПДС привело бы к переселению в Сирию практически всех 400 тысяч палестинских беженцев, проживающих сейчас в Ливане, так как значительную часть их составляют семьи бойцов ПДС.

Во-вторых, это приведет к нарушению безопасности Сирии, так как палестинские бойцы в Ливане не привыкли подчиняться закону.

В-третьих, это дало бы предлог Израилю нанести удар по Сирии в целях пресечения террористической деятельности.

Имея перед собой пример Ливана, — откровенничал Хаддам, — ни одна арабская страна не решится разместить на своей территории вооруженные формирования ПДС или хотя бы их часть.

Эта аргументация выглядела весьма резонно. Но советское посольство не менее резонно сообщало из Дамаска, что отказ арабов принять у себя палестинцев обусловлен также позицией самого Арафата, который стремится затянуть время и спутать карты американцам.

И тем не менее, американцы действовали, а Советский Союз бездействовал. Брежнев залег на отдых в Крыму и сложными перипетиями ливанского кризиса его старались не беспокоить. Черненко и Кириленко болели. На пульте оставался Андропов, который держался в тени и не горел желанием решать острые проблемы. В середине июля в отпуск ушел Громыко и ближневосточные дела снова отошли под опеку Пономарева. Но тот по-прежнему уповал на чистоту принципиальной позиции, которая в конце концов себя оправдает и обеспечит победу над империализмом.

А тем временем в арабском мире с каждым днем нарастала критика советской политики. И прежде всего в руководстве тех стран, которые числились в друзьях Советского Союза. Вскоре к ливийцам, которые уже ругались вслух, присоединились сирийцы. Правда, открыто, на публике, они пока Советский Союз не трогали. Но внутри, между собой, сирийские руководители своих взглядов не скрывали и даже предлагали скорректировать отношения с Советским Союзом, поскольку Договор о дружбе с ним не обеспечивает безопасность Сирии в борьбе с Израилем. Об этом прямо предупреждал в своих шифровках в Москву посол Юхин.

«На заседаниях партийного руководства и на совещаниях секретарей обкомов ПАСВ, — писал он, — Хаддам неоднократно пытался возложить на Советский Союз ответственность за неудачи Сирии в Ливане и в целом в ближневосточных делах. Именно Хаддам и начальник Генерального штаба Шехаби исподволь задают сейчас тон в попытках поставить под сомнение эффективность советской военной техники».

Но то, что полушепотом говорилось в тиши правительственных кабинетов Дамаска, публично и с жаром излагали некоторые палестинские лидеры в Бейруте.

«До сих пор невозможно понять позицию СССР, — сетовал, например, генеральный секретарь Демократического фронта освобождения Палестины Н. Хаватме. — Оказываемое СССР политическое и дипломатическое давление имеет лишь ограниченное значение. Оно было бы более эффективно, если бы, например, советские войска были посланы в Сирию… Пословица гласит: друзья познаются в беде. Мы ждем, чтобы проверить это»

Ему вторил влиятельный член ЦК «Фатха» С. Халаф (Абу-Айяд): «Как же СССР может вести себя так пассивно, когда США являются столь очевидным участником этой войны… Когда фидаины отступили в Западный Бейрут, мы обращались к Москве публично и в конфиденциальном порядке. Но в ответ услышали лишь слова символической поддержки».

Телеграмма Юхина и публичная критика палестинцев вызвали в Москве шок. Разумеется, первым делом из ЦК КПСС последовало строгое указание засекретить всю эту критику и не публиковать в печати ничего, что могло бы бросить тень на позицию Советского Союза и мощь его вооруженных сил, противостоящих мировому империализму.

А потом, одно за другим, последовали совещания у Пономарева и Андропова. Но ничего нового там не придумали, кроме как опубликовать в «Правде» интервью Брежнева и послать в Сирию высоких представителей прочистить там кое-кому мозги, доказать, что оружия у них достаточно и советская военная техника, находящаяся в Сирии, современна и безупречна.

Тут нужен был авторитетный военный специалист и выбор Устинова пал на начальника Генерального штаба Н. В. Огаркова:

— Пусть он поедет и докажет, — сказал министр, — а то все критикует: это ему не так, то не эдак.

А в пару к Огаркову придали заместителя министра иностранных дел А. Г. Ковалева, умного и хитрого мастера сочинять обтекаемые бумаги. Перед отлетом в Дамаск Громыко дал ему такой строгий наказ:

— Нужно вести дело понажимистей и чтоб никакого миротворчества. У палестинцев с сирийцами нет координации действий. Они заваливают нас посланиями, не согласовывая позиций друг с другом. А президент не принимает нашего посла и главного военного советника. Непорядок!

Но визит в Дамаск высоких советских гостей и их встреча с Асадом практически ничего не изменили.

Как сообщили они в Москву, высказывания Асада носили «заметный оттенок пессимизма и неуверенности в возможности Сирии постоять за себя. Чувствовалось, что сирийское руководство испытывает боязнь перед Израилем, явно переоценивая возможности его вооруженных сил, особенно по уничтожению сирийских средств ПВО, удержания господства в воздухе и в части радиоэлектронной борьбы. «Если Израиль пойдет на широкие военные действия, — говорил Асад, — то Сирия ни в Ливане, ни в сражениях на своей территории выстоять не сможет». Он утверждал, что вооружение сирийской армии по сравнению с израильской сейчас хуже, чем было перед войнами 1967 и 1973 годов.

А советские представители доказывали, что «приводимые Асадом оценки боеспособности вооруженных сил Сирии не отвечают действительности. Объективные возможности видов вооруженных сил САР, нынешнее соотношение сил позволяют Сирии при необходимости вести активные боевые действия, нанося поражение агрессору». Поэтому «необходимо покончить с упадочническими настроениями, иметь твердую уверенность в своих силах».

Огарков разъяснял, что с начала агрессии по воздушному мосту на самолетах и морским транспортом уже поставлено вооружений и техники на 400 миллионов рублей. «Благодаря этому, к настоящему времени восстановлено примерное равенство в соотношении сил и средств, существовавшее между Сирией и Израилем до начала боевых действий в Ливане». А непрерывно продолжающиеся поставки Сирии спец-имущества, которые до конца 1982 года составят еще 1,2 миллиарда рублей, позволят уже к октябрю поднять уровень боевого потенциала вооруженных сил Сирии выше, чем он был до начала израильской агрессии.

В конце концов сирийский президент согласился, что боеспособность сирийских войск благодаря советской помощи в целом восстановлена. Но по-прежнему нажимал на необходимость срочных поставок советского оружия и жаловался, что Советский Союз слабо реагирует на его заявку.

В общем, с пустыми руками приходилось возвращаться в Москву высоким советским представителям.

Не успели Огарков и Ковалев покинуть Дамаск, как рано утром 1 августа Израиль начал новое массированное наступление против палестинцев в Бейруте. Сирийцы снова остались в стороне и снова молили о помощи палестинцы.

«Израильский агрессор сегодня утром начал наступление на Бейрут со стороны аэропорта и со стороны моря, — уже в который раз писал Арафат советскому генсеку. — Я обращаюсь к товарищу президенту Брежневу в этих опасных и трудных условиях перед опасностью уничтожения палестинцев и ливанцев. Обращаюсь к Вам за помощью — прекратить огонь, спасти Бейрут и его жителей. Наш народ, наши бойцы не забудут товарища Брежнева, друга палестинского народа, и дружественный советский народ и его поддержку палестинскому народу. Революция до победы!»