— У меня нет дома.

— О! — воскликнул герцог, несколько опешив. — Но ведь у вас есть же какие-то родственники, мисс… Как ваше имя?

— Белинда, — ответила она с удивлением.

— Это я знаю, но дальше? Ваша фамилия?

— О, у меня нет фамилии! Я — подкидыш.

— Подкидыш! Значит… вы даже не знаете, кто ваши родители?

— Нет. Сэр, можно мне еще яблочка?

Он протянул ей корзинку.

— Конечно, но, бедняжка, неужели у вас нет никаких родных, к кому можно было бы обратиться за помощью?

— Нет, — она покачала головой, и ее золотистые кудряшки рассыпались по плечам. — У подкидышей никого нет.

— Я не знал. Я никогда не думал об этом. Это очень ужасно!

Она согласилась с этим, но больше из желания угодить, нежели с огорчением.

— Что же мне с вами делать, Господи Боже мой? — встревоженно произнес герцог.

Белинда воспряла духом и с надеждой спросила:

— Кажется, вы пообещали мне пурпурное шелковое платье?

Он не смог удержаться от смеха.

— Нет, нет, я не это имел в виду!

Она вздохнула и уголки ее рта трагически опустились.

— Никто еще не покупал мне пурпурного шелкового платья, — с грустью проговорила она.

У герцога не было еще возможности делать женщинам подарки в виде одежды, но теперь, когда он уже считал этот вопрос несущественным, оказалось, что ему необходимо что-то придумать в оправдание тех, кто отказывал Белинде в обладании предметом ее желаний. Сочетание блестящих золотых локонов и платья пурпурного шелка будет достаточно потрясающим, подумал он, чтобы ошеломить всех. Он попытался увести ее от этих мыслей.

— Белинда, нет ли у вас друга, к которому вы можете поехать?

Она серьезно размышляла над этим вопросом несколько минут, нахмурив брови, и неожиданно одарила его одной из своих ослепительных улыбок. — Да, у меня есть подруга, когда-то работавшая в шляпной мастерской, только она была замужем и уехала из Бата. Больше всего мне хотелось бы прийти к ней в гости, потому что у нее наверняка уже есть ребенок, а мне ужасно нравятся детишки!

— Где она живет? — спросил герцог. Белинда вздохнула.

— Она уехала в Хитчин, но я не знаю, где это, я и помню-то это название, потому что оно походит на слово «кухня», и думаю, что это очень забавно, а вы, сэр?

— Хитчин! — воскликнул он с некоторым облегчением. — Но Хитчин всего в нескольких милях отсюда! Не больше шести-семи, может, и меньше! Если вы действительно хотите навестить свою подругу, я могу отвезти вас туда завтра же! Вы знаете ее адрес?

— Нет!

Герцог снова растерялся:

— Ну, а ее имя?

Белинда весело рассмеялась.

— Ну конечно! Ее зовут Мэгги Стрит!

— Тогда мы сможем вскоре отыскать ее.

В этот момент миссис Эплбай вошла в гостиную и объявила, что комната для мисс готова и она может сопроводить ее туда.

— Да, прошу вас! — сказал герцог. — И, возможно, вы будете столь любезны, чтобы принести для нее стакан молока — она очень голодна.

— Хорошо, сэр, — ответила миссис Эплбай. — Пойдемте со мной, мисс.

Она подхватила саквояжи и быстро вместе с Белиндой покинула комнату, оставив герцога с ощущением бессилия, но вовсе не обрадованным тому, что он не обременяет себя Белиндой на всю жизнь, как ему показалось в один момент.

На следующее утро герцог решил, что мудрее будет навестить Тома до того, как этот юный джентльмен покинет свою комнату, и предупредить его, что за ночь у него появилась сестра. Том воспринял эту новость без особой радости, считая, что девчонки только все портят. Когда он узнал, что из-за Белинды герцогу придется изменить свои планы, его лицо омрачилось, и только уверения в том, что его необходимо отвезти в Лондон, не позволили ему встретиться со своей новоиспеченной сестрой без лишней враждебности. Он выказал мало любопытства, что было облегчением для герцога, и, не достигнув еще определенного восприимчивого возраста, остался холоден к девичьей красоте. Он съел свой завтрак в непривычном молчании, время от времени бросая мрачные взгляды на Белинду. Герцог отослал его узнать, где можно нанять почтовую карету, чтобы всем вместе отправиться в Хитчин, поскольку не только он хотел перепоручить Белинду ее приятельнице как можно скорее, но и Белинда опасалась, что мистер Ливерседж может перехватить ее. И было бесполезно объяснять ей, что поскольку мистер Ливерседж не является ни ее дядей, ни ее опекуном, у него не было никаких прав удерживать ее. Казалось, она слушала его слова, но они явно не доходили до ее сознания.

— Скажите-ка, когда вы были в Оксфорде с миссис… миссис… Я не помню ее имени, ну та женщина, которая считалась вашей теткой…

— О, она не была моей тетей! Мне совсем не нравилось жить с ней, она постоянно сердилась на меня.

— Но кто она была?

— Не знаю. Мистер Ливерседж был дружен с ней, он говорил, что я должна остаться у нее и делать все, что она мне скажет.

Он не смог скрыть улыбку.

— Это касалось того, чтобы заставить моего… заставить мистера Вейра влюбиться в вас?

— Да, — невинно ответила она. — Я не возражала против этого, нам было неплохо вместе, он был очень добр ко мне, сказал, что женится и сделает меня леди, у меня будет свой экипаж и шелковое платье.

— Вам очень хотелось выйти за него?

— О, нет! Мне было все равно, только бы получить все то, что дядя Свитин обещал мне. Он сказал, что мне будет лучше, если мистер Вейрдаст мне много денег, и я тоже так решила, потому что он был невыносимо ревнивый. И почему? Когда я только вышла за фунтом кровяной колбасы к мяснику и какой-то джентльмен поднес мне корзинку, был такой крик! Кроме того, он читал мне стихи.

— Да, это было очень плохо! Но расскажите мне, что случилось после того, как мистер Вейр… когда вы больше не собирались стать его женой? Вы убежали от той леди?

— О, нет, она не стала меня удерживать, потому что она ужасно ругалась с дядей Свитином и назвала его Джереми Диддлером.

— А это еще что такое? — заинтересовался герцог.

— Не знаю, но думаю, что дядя Свитин не заплатил ей денег, а она сказала, что он обещал ей их за заботу обо мне. Она шипела, как кошка! А дядя Свитин придумал, как нам всем добыть денег у мистера Вейра, но в доме побывал судебный исполнитель, и она не могла оставаться там дольше. Очень неприятно, когда к тебе приходят судебные исполнители, они забирают всю мебель, и ты не знаешь, как жить дальше. Поэтому дядя Свитин отправил меня прочь в старой развалюхе, жуткой и ужасной! Из меня в ней чуть душу не вытрясло! Нам пришлось уезжать среди ночи, и это тоже было неудобно.

— Он привез вас в ту гостиницу? Возможно, что он собирался держать зас там?

— Он не имел другого выхода, — объяснила Белинда. — Бедный дядя Свитин! У него так мало оставалось денег, а мистер Миммз — его брат, поэтому ему не надо было платить за проживание. И конечно, он ожидал, что мистер Вейр вышлет нам большую сумму денег, и потом нам опять будет хорошо. Но дядя Свитин говорит, что все пропало и это моя вина, что я не попросила мистера Миммза остановить вас, когда вы уходили. Но ведь он никогда не говорил мне, что я должна сделать это!

— А вы не думаете, — предположил он осторожно, — что вам хочется получить большую сумму денег не меньше, чем поехать к подруге?

Белинда покачала головой.

— Нет, даже если бы у меня были деньги, я все равно навестила бы Мэгги Стрит.

На это герцогу нечего было сказать, и он оставил эту тему вместе с почти сформировавшимся решением указать Белинде на достойные осуждения попытки мистера Ливерседжа добывать деньги у студентов-выпускников. Что-то подсказало ему, что сознание Белинды не сможет воспринять этическую сторону вопроса. Вскоре Том вернулся в гостиницу, выполнив поручение. Если мистер Руффорд дойдет до «Георга», чтобы подтвердить заказ, дилижанс будет считаться нанятым и его отошлют к «Белой лошади» по первому требованию.

Герцогу не очень-то хотелось идти в «Георг», где он останавливался несколько раз по пути в свое поместье в Йоркшире, чтобы сменить лошадей, но ему и в голову не приходило, что он когда-нибудь появится там, и надеялся, что его не узнают. Он дал распоряжение своим подопечным сложить их вещи и двигаться в путь и спросил счет у миссис Эплбай, встретившейся ему у лестницы. Миссис Эплбай ясно дала понять, что он разочаровал ее, и слуга, державшийся позади, бросал на него довольно нахальные взгляды.