Рассмотрим внимательнее эту таинственную поверхность.

Следует отметить ее первую характерную особенность. Это крайняя малость образующих ее частиц и их неисчислимое множество. В воде, в воздухе, в откладывающемся иле ультрамикроскопические зернышки белков на километровые глубины плотно покрывают поверхность земли. О том, чтобы сосчитать хлопья этого снега, и думать нечего. И все же если мы поняли, что преджизнь выступает уже в атоме, то разве не следовало ожидать появления этих мириад больших молекул?.. Но тут надо учесть и кое-что другое.

В некотором смысле еще более замечательным фактом, чем это множество — и не менее существенным для дальнейшего развития теории, — является единство, связывающее между собой генетически первоначальные пылинки сознания. Возрастание свободы элементов, как уже сказано, есть по существу результат увеличения, путем синтеза молекул, внутри которых она скрывается. Но опять же самого этого синтеза не было бы, если бы земной шар в целом не свернул в клубок пласты своего вещества, ограничив их замкнутой поверхностью.

Таким образом, какую бы точку Земли ни рассматривать, возрастание внутреннего происходит лишь благодаря двойному совместному замыканию — замыканию молекулы в себе и замыканию планеты в самой себе.[10] Первоначальный квант сознания, содержавшийся в нашем земном мире, образован не просто из агрегата частиц, случайно захваченных в одну сеть. Он представляет собой солидарное множество бесконечно малых центров, структурно связанных между собой условиями своего происхождения и ходом развития.

Здесь снова выступает, но теперь в более определенной области и на новой ступени фундаментальное условие, которое уже характеризовало первородную материю — единство множества. Земля, вероятно, возникла случайно. Но, согласно одному из самых общих законов эволюции, этот случай, едва появившись, был немедленно использован, преобразован в нечто закономерно направляемое. Самим механизмом своего возникновения пленка, в которой сосредоточивается и углубляется внутреннее Земли, выступает перед нами в форме органического целого, где ни один элемент нельзя уже отделить от окружающих его других элементов. В сердце великого неделимого — универсума появилось новое неделимое. Поистине — предбиосфера.

Этой оболочкой мы теперь и займемся, только и целиком ею.

Склонившись над бездной прошлого, будем наблюдать ее меняющуюся окраску.

Из века в век цвет сгущается. Вот-вот что-то вспыхнет на молодой Земле.

Жизнь! Вот Жизнь!

После всего, что было сказано о силах зарождения молодой Земли, может показаться — и это можно было бы заметить по поводу названия данной главы, — что в природе нет рубежа, отмечающего начало жизни. Минеральный мир и одушевленный мир — два антагонистических создания, если их рассматривать грубо, в их крайних формах, применяя обычный масштаб наших человеческих организмов. Но они предстают как единая, постепенно расплывающаяся масса, если мы заставим себя или путем пространственного анализа, или (что сводится к тому же) путем отодвижения во времени применить масштаб микроскопического и еще ниже бесконечно малого.

Не стираются ли на этих глубинах все различия? На уровне одноклеточных существ, как нам давно уже известно, нет более четкой грани между животными и растениями. И все больше и больше исчезает определенный барьер (о чем еще будет речь) между «живой» протоплазмой и «мертвыми» белками на уровне очень крупных молекулярных соединений. Эти неклассифицированные вещества еще называют мертвыми… Но не согласились ли мы, что они были бы непостижимы, если бы уже не обладали совсем внутри какой-то рудиментарной психикой?

В определенном смысле, стало быть- это верно. Установить абсолютный ноль во времени для жизни или какой-либо другой данной в опыте реальности в отличие от того, что мы полагали раньше, теперь не представляется возможным. Для данного универсума и для каждого из его элементов при рассмотрении в опытно-феноменальном плане есть лишь одна длительность, и она безбрежна позади нас. Таким образом, всякая вещь самой своей сутью продолжает свою структуру, уходя корнями все дальше в прошлое. Пусть в каком-то очень разжиженном виде, но все начинается с самого начала. Ничего не поделаешь! Таково основное условие нашего знания.

Однако выяснение и окончательное признание необходимости и факта космического эмбриогенеза для всякого нового явления нисколько не устраняет реальности его исторического возникновения.

Во всех областях, когда какая-либо величина достаточно выросла, она резко изменяет свой вид, состояние или природу. Кривая меняет направление, плоскость переходит в точку, устойчивое рушится, жидкость кипит, яйцо делится на сегменты, вспышка интуиции освещает нагромождение фактов… Критические точки изменения состояний, ступени на наклонной линии, в общем разного рода скачки в ходе развития — это для науки отныне единственный, но зато истинный способ представить себе и уловить "первый момент".

В этом измененном, новом смысле после (и справедливо после) всего, что сказано о преджизни, нам и придется рассмотреть и определить начало жизни.

В течение длительности, которую мы не можем определить точно, но безусловно огромной. Земля, достаточно остывшая, чтобы на ее поверхности могли образоваться и сохраниться цепи углеродистых молекул. Земля, вероятно, покрытая водной оболочкой, из которой выступали лишь первые зародыши будущих континентов, показалась бы наблюдателю, вооруженному нашими самыми современными инструментами исследования, пустынной и безжизненной. Эти воды, собери их в ту эпоху, не оставили бы даже в самых совершенных наших фильтрах никакой подвижной частицы. При самом большом увеличении были бы видны лишь инертные соединения.

Но вот в один прекрасный момент, по прошествии достаточно длительного времени в этих же самых водах, в отдельных местах начали кишеть малюсенькие существа. Из этого первоначального кишения вышла удивительная масса организованной материи, сложный войлок которой образует ныне последнюю (или, вернее, предпоследнюю) оболочку нашей планеты — биосферу.

Мы, вероятно, никогда не узнаем, как это произошло (разве только, по счастью, завтрашняя наука сумеет воспроизвести это явление в лаборатории), во всяком случае, одна история никогда не найдет непосредственные материальные следы этого выступления микроскопического из молекулярного, органического из химического, живого из предживого. Но ясно одно — подобную метаморфозу не объяснишь простым непрерывным процессом. По аналогии со всем тем. чему нас учит сравнительное изучение развития в природе, к этому особенному моменту земной эволюции следует отнести созревание, перелом, рубеж, кризис крупнейшего масштаба — начало нового ряда.

Попытаемся определить, какими должны были быть суть этого перехода, а также его пространственные и временные формы, чтобы удовлетворить как условиям, предположительно существовавшим на молодой Земле, так и требованиям, исходящим из нынешнего состояния Земли.