В том, что первые клетки были крайне малыми, сомневаться не приходится. Этого требует способ их возникновения из мегамолекул. На это же прямо указывает исследование самых простых существ, каких мы только встречаем в живом мире. Бактерии, когда мы их перестаем видеть, имеют в длину всего лишь две десятитысячные доли миллиметра.

Но в универсуме, по-видимому, определенно существует естественное соотношение между размером и числом. То ли из-за наличия относительно большего пространства, открытого перед ними, то ли по необходимости компенсировать ограниченность радиуса их индивидуального действия, но чем меньше существа, тем в большем количестве они возникают. Измеряемые микронами, первые клетки должны были исчисляться мириадами…

Итак, у своих истоков жизнь выступает перед нами одновременно как микроскопическая и как бесчисленная. Сам по себе этот двойной характер жизни не должен быть для нас неожиданным. Вполне естественно, что, едва выступив из материи, жизнь еще несет на себе отблеск молекулярного состояния.

Но нам уже недостаточно смотреть назад. Мы теперь хотим понять функционирование организованного мира и его будущность. У истоков его развития мы встречаем множество — огромнейшее множество. Как представить себе исторические формы и эволюционную структуру этой первородной множественности?

Едва народившись (с того расстояния, с которого мы рассматриваем), жизнь уже кишит.

Для того чтобы объяснить существование такой множественности в самом начале эволюции живых существ и выяснить ее природу, перед нами открываются два пути.

Во-первых, мы можем предположить, что первые клетки, появившись в одном или нескольких немногих местах, затем почти сразу умножились, подобно тому, как распространяется кристаллизация в пересыщенном растворе. Не была ли молодая Земля в состоянии биологического перенапряжения?

Во-вторых, исходя из тех же условий первоначальной неустойчивости, мы можем также вообразить, что переход от мегамолекул к клетке произошел почти одновременно в очень многих местах. Не так ли совершаются великие открытия в самом человечестве?

"Монофилетический" или «полифилетический»? Очень узкий и простой вначале, но чрезвычайно быстро разросшийся, или, напротив, относительно широкий и сложный с самого начала, но затем расширяющийся со средней скоростью? Как лучше всего Представить себе пучок живых существ у его основания?

В течение всей истории земных организмов, при возникновении каждой зоологической группы, в сущности, встает та же проблема: один-единственный стебель или пучок параллельных линий? И именно потому, что истоки всегда ускользают от нашего непосредственного видения, мы постоянно испытываем одну и ту же трудность выбора между двумя почти одинаково допустимыми гипотезами.

Эта неуверенность мешает нам и раздражает.

Но действительно ли здесь надо выбирать? Каким бы предполагаемо тонким ни был первоначальный черешок земной жизни, он должен был содержать значительное число волокон, уходящих в огромный молекулярный мир. И, наоборот, каким бы широким он ни представлялся в разрезе, он должен был, как всякая нарождающаяся физическая реальность, иметь исключительную способность расцветать в новых формах. В сущности, эти две точки зрения отличаются лишь относительным упором на тот или другой фактор (первоначальная сложность и "расширяемость"), которые в обоих случаях одинаковы. Но, с другой стороны, обе они исходят из предположения о тесном эволюционном родстве между первыми живыми существами на молодой Земле. Поэтому оставим в стороне их второстепенную противоречивость и сосредоточим внимание на том существенном, что ими совместно выясняется. Это существенное, на мой взгляд, может быть выражено так:

"С какой бы стороны его ни рассматривать, нарождающийся мир клеток уже обнаруживается как бесконечно сложный. По причине то ли многочисленности точек ее зарождения, то ли быстрого возникновения разнообразия из нескольких очагов, то ли, следует добавить, местных различий (климатических или химических) в водной оболочке Земли, но мы приходим к пониманию жизни, в ее протоклеточной стадии, как огромного пучка полиморфных волокон. Уже на этих глубинах феномен жизни может, по существу, трактоваться лишь как органическая проблема подвижных масс".

Именно органическая проблема масс или множеств, а не просто статистическая проблема больших чисел. Что означает это различие?

Здесь вновь выступает, в масштабе коллективного, порог между двумя мирами — миром физики и миром биологии. Пока речь шла о молекулах и атомах, мы могли, выясняя поведение материи, пользоваться и довольствоваться числовыми законами теории вероятности. Но с того момента, как, обретая размеры клетки и ее высшую спонтанность, монада стремится индивидуализироваться в недрах плеяды, в ткани универсума вырисовывается более сложная организация. Представлять жизнь, даже взятую на ее гранулярной стадии, как какое-то случайное и аморфное кишение, было бы неполным и неверным. по крайней мере по двум основаниям.

Во-первых, первоначальная масса клеток с первого же момента должна была оказаться внутри подчиненной такой форме взаимозависимости, которая являлась уже не простой механической пригонкой, а началом «симбиоза» или совместной жизни. Как бы ни был тонок первый покров органической материи на Земле, он не мог ни образоваться, ни сохраниться без некой сети влияний и обменов, превратившей его в биологически связанную совокупность. С самого начала клеточная туманность, несмотря на свое внутреннее множество, необходимо представляла собой своего рода рассеянный суперорганизм. Не только пена из жизней, но до некоторой степени живая пленка. В конечном счете простое воспроизведение, в более высокой форме и на более высоком уровне, значительно более ранних условий, уже обусловивших, как мы видели, возникновение и взаимное уравновешивание первых полимеризованных веществ на поверхности молодой Земли. А также простая прелюдия к значительно более развитой эволюционной солидарности, столь видимое наличие которой у высших живых существ будет все более понуждать нас допустить собственно органическую природу связей, объединяющих их в единое целое в лоне биосферы.

Во-вторых (и это более удивительно), бесчисленные элементы, составлявшие в ее начале живую пленку Земли, не представляются взятыми и собранными вместе всеми возможными способами или случайно. Скорее создается впечатление, что их включение в эту первоначальную оболочку предварительно направлялось каким-то таинственным отбором или разделением. Биологи заметили, что в зависимости от химической группы, к которой они относятся, все молекулы, входящие в живую материю, асимметричны одинаковым образом, то есть если через них проходит пучок поляризованного света, то они поворачивают плоскость этого пучка в одном и том же направлении — все они или правовращающие или левовращающие. Но, что еще более замечательно, все живые существа, от самых примитивных бактерий до человека, содержат совершенно те же самые (из многих химически возможных форм) сложные типы витаминов и энзимов. Так же как все высшие млекопитающие — «трехбугорчатые». Или как все ходящие позвоночные (Vertebres marcheurs) — «четвероногие». Так не подсказывает ли подобное сходство живого вещества по признакам, которые не представляются необходимыми, выбор и сортировку при возникновении? В этом химическом единообразии протоплазмы по случайным моментам хотели видеть доказательство того, что все ныне живущие организмы происходят от одной-единственной прародительской группировки (случай кристалла, попадающего в перенасыщенную среду). Не заходя столь далеко, можно было бы сказать, что этим устанавливается лишь факт некоторого первоначального расхождения — например, между правовращающими и левовращающими — в огромной массе углеродистой материи, достигшей порога жизни (случай открытия в «n» местах одновременно). В общем это не столь существенно. Интересно то, что, согласно обеим гипотезам, живой мир Земли обретает один и тот же любопытный облик целостности, образованной из частичной группировки. Каким бы сложным этот мир ни был при возникновении, он исчерпывает лишь часть того, что могло быть! Биосфера в целом представляет собой, таким образом, лишь одну наиболее высокую ветвь среди других менее прогрессивных или менее удачных порождений преджизни. Это означает, вообще говоря, что появление первых клеток уже ставит те же проблемы, что и возникновение каждого из тех более поздних стеблей, которые мы будем называть «филами» (phylum). Универсум уже начал разветвляться, и, очевидно, он бесконечно разветвлен и ниже древа жизни.