Рабочий день перестал быть рабочим еще в обед. Весь «Астроленд» стоял на ушах, обсуждая пожар на ГЭС. Для компании эта новость была животрепещущей уже потому, что сегодня на склад должна была приехать фура с радиаторами из Казахстана, которая намертво застряла в громадной пробке, образовавшейся на левом берегу Медянки на подъездах к плотине, и часа три добиралась до центра, чтобы перемахнуть на другой берег.

Трое из менеджеров фирмы жили в коттеджном поселке на берегу водохранилища, и вполне закономерно опасались того, что домой они доберутся разве что к ночи, когда чудовищная пробка худо-бедно рассосется.

С расспросами все, естественно, приставали к Жене, потому как сдуру сболтнул, что автором репортажа, крутившегося сейчас по всем каналам города, была его близкая знакомая, равно как и фотографии, лежавшие на всех новостных сайтах, были сделаны его подругой.

Часам к четырем по городу поползли еще более зловещие слухи. Если до обеда все только и говорили о возможном прорыве плотины, то к вечеру разговоры переключились на неизвестный вирус, витающий в воздухе и сводящий людей с ума. Кто-то связал появления на улицах голых сумасшедших с пожаром на ГЭС, и если сначала это сообщение вызвало у него лишь мимолетную улыбку — Леха уже скинул ему по «Аське» Маринину теорию — то когда сводки новостей подтвердили и сам факт этого коллективного сумасшествия, и количество смертей, он всерьез задумался о том, что Маринина теория заговора вполне могла оказаться правдой.

Еще раньше ему позвонил Сергей, рассказав о нападении на Дашу, и пригласивший их с Аней заночевать у Лехи. Так, на всякий случай.

— Мы еще точно не решили, — сказал он. — Но скорее всего заночуем у них. Спать, правда, придется на полу, но что нам, впервой, что ли? Зато если кто-то из нас начнет откалывать номера — остальные его скрутят и вызовут скорую. Мне бы как-то не очень-то хотелось задушить Марину, а потом выпрыгнуть из окна.

— Ты тоже думаешь, что на ГЭС было что-то… секретное?

— Я не знаю, что и думать. Может быть это и совпадение, но первый случай произошел именно на ГЭС, и именно во время пожара.

К пяти на МГС появилось сообщение о том, что пожар на ГЭС полностью потушен, и, не смотря на то, что плотина пока еще закрыта для проезда — по ней позволят пройти пешеходам, которых на той стороне будут ждать автобусы и маршрутные такси. Руководство ГЭС, в один голос с мэром и губернатором уверяли, что никакой секретной лаборатории, разрабатывающей биологическое оружие на плотине не было, и быть не могло.

Первые лица города, правда, признавали факт какого-то массового психоза, и призывали органы правопорядка быть начеку, равно как и всех обычных граждан. Приступы сумасшествия начинались с одного и того же симптома — человек начинал раздеваться, после чего его поведение становилось агрессивным. Все пятнадцать зафиксированных случаев закончились трагически, в первую очередь для самих повредившихся рассудком. Схема их действия была одной и то же — раздеться, наброситься на тех, кто находился рядом с ними, используя как оружие любой подручный предмет, и через несколько минут — покончить жизнь самоубийством.

Милиция призывала всех, кто заметит начавшего раздеваться человека, попытаться задержать его, и не позволить причинить вред себе и окружающим. Но с тех пор, как в районе 13–14 часов по городу прокатилась волна сумасшествия — подобных случае больше не было.

Этот факт тоже прекрасно укладывался в теорию о психотропном оружии, о чем тут же начали судачить в форумах и чатах. Дескать, газ, выброшенный в воздух при взрыве, снесло ветром. Ветер дул в сторону Новосибирска, и по слухам многие его жители уже заперли окна и двери, и проклеивали скотчем все щели, в попытке сделать свои квартиры герметичными.

Медянск потихоньку сходил с ума. Впрочем, в этом были свои плюсы. Улицы стремительно пустели, и даже вечная пробка под окном «Астроленда» рассосалась, превратившись в жиденький поток машин. По крайней мере, легче будет добраться домой!

Аня, в отличие от него, кажется, вообще не приняла всерьез происходящего в городе кошмара. Не то, чтобы она не верила в этот загадочный вирус — даже если отбросить новости, сочтя их «уткой» или розыгрышем, Даша уж точно не стала бы разыгрывать их таким образом. О происшедшем с Дашей Аня узнала от него, посочувствовала, позвонила ей, и посочувствовала уже лично. Однако от приглашения переночевать всем вшестером, плюс Лехина мама (спасибо хоть только мама — отец в командировке, и должен был вернуться только завтра к обеду) отказалась. Зато активно приглашал к себе его самого.

«Нет, Анют, извини — хотел сегодня дома уборку сделать», — отписался он в «Аське», добавив в ответ на ее залившегося краской смущения колобка-смайлика свое *от сожаления опускаются уши*. «Мы же завтра в „Дзержинский“ уезжаем, вот я и не хочу в квартире бардак оставлять».

«Жаль…» — ответила она, и молчала оставшиеся до конца рабочего дня пол часа.

Попрощавшись со всеми, Женя как всегда направился на автобусную остановку. Город казался вымершим. Редкие прохожие не шли — почти бежали, подозрительно оглядываясь на других. Руки у некоторых были спрятаны в карманы, и Женя поневоле задумался, а не сжимают ли они сейчас рукояти ножей, или даже пистолетов?

Пустая дорога радовала — значит добраться ему удастся без пробок. Но в то же время, как теперь ходят автобусы? Быть может водители тоже попрятались по домам? Опасения оправдались — автобус до Сосновки пришел через двадцать минут, когда Женя уже готов был ехать на такси, водитель которого наверняка содрал бы с него лишнюю сотню «за риск». А что, логично, вдруг по пути он набросится на него?

Войдя в автобус, Женя с опозданием подумал о том, что он будет делать, если раздеваться начнет водитель? Скорее всего — просто молиться.

Не смотря на слухи и опустевший город, сидячих мест в автобусе не было. Правда и стояли-то от силы человека четыре — обычно в это время была страшенная давка. Во взглядах пассажиров читалась настороженность и опасение. Все косились друг на друга, и даже старались отодвинуться от соседа как можно дальше, насколько это вообще позволяли узкие сиденья. Даже старушки, обычно легко находящие друг с другом общий язык, на почве ненависти к правительству, сейчас молчали, исподлобья зыркая на окружающих.

Он устроился поудобнее, привалившись спиной к поручню, и приготовился к получасовой поездке до дома. Хотя, если автолюбители сейчас попрятались — ему вполне может повезти доехать и минут за двадцать. В кармане завибрировал и тут же умолк сотовый. Женя не стал даже доставать его — и так знал, что на экране опять горит fv. Ну и пусть — уже в который раз он отметил про себя, что давно надо спросить у Сергея или у Лехи, что творится у них в конторе. Впрочем, нет — у Лехи спрашивать бесполезно.

Или, быть может, шалит вовсе не «МедСота», а его собственный мобильник?

Телефон снова загудел, и на этот раз следом за гудением полилась и музыка. Даша…

— Привет, Дашонок! Ты как?

— Да нормально я, Жень, нормально. С тобой-то все в порядке?

— А как еще?

— Я переживаю, что ты к нам не приехал. Может передумаешь? Мы за тебя волнуемся…

— Да все будет хорошо. Я за новостями слежу, с трех часов ни одного случая сумасшествия. Поговаривают, что то, что выбросилось с ГЭС, унесло ветром, и теперь Медянск безопасен, а вот Новосибирску скоро придется туго.

— Мы тоже из Интернета не вылезаем, и телевизор всегда включен. Про это уже в Москве говорят, на центральных каналах. Мои фотографии уже несколько раз мелькали, — в голосе Даши слышалась вполне закономерная гордость. — Ладно, ты будь осторожен.

— Постараюсь, — ответил он. — Пока!

— Удачи! — напутствовала Даша, и отключилась.

Пряча трубку в карман, Женя улыбался. Кому-то могло бы показаться странным, что о нем беспокоится жена лучшего друга, а не его собственная девушка, но для него и Даши ничего странного в этом не было. Если бы его сейчас спросили, «почему?» — он вряд ли с ходу подобрал бы достойный ответ. Просто между ними было какое-то родство душ. Они понимали друг друга без слов, и Даша не раз говорила, что разговаривать о чем-то с ним ей гораздо проще, нежели с Лехой. Она любила своего мужа, но считала Женю лучшим другом, без общения с которым она не могла прожить и дня.