Джейн встала, выключила лампу и отправилась в ванную. Горячая вода и несколько минут покоя позволят привести в порядок мысли, укрепиться в принятом решении и избавиться от волнения. Она лежала в ванне, закрыв глаза и стараясь думать о том далеком будущем, когда ей не придется работать вечерами, когда Коннор окончит университет и найдет занятие по душе, когда…

Странно, но в ее мысли снова и снова проникал Мартин. Обмануть себя очень трудно, и Джейн не стала придумывать объяснения, потому что научилась смотреть правде в глаза. Дело не в мечтах о спокойной жизни и тихом счастье. Проблема в другом. Между ней и Мартином что-то есть. Это «что-то» возникло сразу, в тот самый миг, когда они увидели друг друга. Ее тянуло к нему так, как не тянуло никогда ни к одному мужчине. При мысли о нем сердце начинало колотиться, разгоняя кровь, пробуждая уставшее тело, наполняя каждую клеточку волнующим жаром. Воображение создавало десятки вариаций одной и той же картины, в которой менялись детали, но оставались главные персонажи, она и Мартин.

Джейн вышла из ванны, сняла с крючка мягкое пушистое полотенце и начала вытираться. Посмотрев в запотевшее зеркало, она снова вспомнила Мартина, его покрытую бронзовым загаром грудь, рану под ключицей… Как же ему, должно быть, было больно! Сможет ли она помочь ему?

Сможет. Ее пальцы прикоснутся к золотистой коже, бережно разомнут неокрепшие мышцы, разгонят сковывающее их напряжение. А почему бы потом им не двинуться ниже, не спуститься от плеча к заросшей волосами груди, к напрягшимся потемневшим соскам, жаждущим ее прикосновения?

И что помешает им пойти дальше, по твердому животу к поясу шортов? Проскользнуть под него и наткнуться на возбужденную, горячую и трепещущую плоть, готовую откликнуться на ее ласки?

А если так, то кто остановит его? Кто удержит их обоих, когда их тела сольются в едином ритме, поначалу медленном, сдержанном, а потом ускоряющемся, безумном и безудержном?

Никто и ничто. Джейн посмотрела на себя в зеркало и по глазам, глядящим на нее оттуда, поняла, что неизбежное случится. Это предопределено.

Воображение не остановишь. Страсть не остудишь.

Долгий день закончился. Джейн, пожелав доброго вечера задержавшейся в офисе секретарше, поспешила в «Последнюю милю», чтобы повидаться с Саймоном. Она обещала, что предупредит об уходе за пару недель, но он, когда узнал подробности, рассчитал ее сразу же. Саймон прекрасно знал жизненную ситуацию Джейн и понимал, сколь многое зависит от предложенной ей работы, а потому не собирался чинить какие-либо препятствия.

Она собрала вещи, которые уместились в одну сумку, закрыла пустой шкафчик и отдала ключ Саймону.

– Вот и все. Мне неприятно подводить тебя, но…

Он покачал головой.

– Не беспокойся. Уж кого-кого, а официанток в Лос-Анджелесе хватает, так что ты меня не подвела.

– И ты даже не будешь скучать по мне? – с улыбкой спросила Джейн.

– Ты неплохо работала, на тебя не жаловались, но… – Саймон развел руками. – Вспомни, сколько раз ты опаздывала. А сколько перебила посуды? Вообще мне следовало прогнать тебя еще раньше. Сам не знаю, почему я такой добрый. – Он подмигнул ей.

– Ах ты!.. – Джейн шутливо замахнулась на него. – Не так уж плохо все было.

– Каждый говорит за себя. – Саймон улыбнулся; на щеках проступили ямочки, безотказно действовавшие на многих женщин, что позволяло ему каждый уик-энд проводить в обществе новой подружки.

Джейн всегда с симпатией относилась к боссу, была благодарна за дружбу и за поддержку, но на нее чары Саймона не производили никакого эффекта. В самом начале их знакомства Саймон пригласил ее на свидание, но, получив вежливый твердый отказ, принял его с достоинством и уже никогда больше не позволял себе переступить границы дружбы. Со временем он стал самым близким другом Джейн и не раз помогал советом и даже деньгами.

– А если серьезно, то позвони мне в случае чего. Не позволяй парню распускать руки.

Джейн смущенно улыбнулась, зная, что, если Мартин «распустит руки», звать на помощь Саймона будет уже поздно.

– Спасибо. Думаю, все обойдется. – Она повесила сумку на плечо и протянула Саймону руку. – До свидания, Саймон.

– Ты на меня не сердишься? Может быть, не стоило рассказывать о тебе той женщине?

– Как я могу на тебя сердиться, если ты помог мне выбраться из пропасти? Наконец-то появился просвет. Я очень благодарна тебе, Саймон, хотя язык у тебя без костей. – Джейн улыбнулась, давая понять, что шутит.

– Не пропадай.

Она кивнула.

– Конечно. Передай Джессике, что я позвоню. Увидимся.

Саймон хмыкнул.

– Надеюсь. Всего тебе наилучшего, Джейн. Я заеду в субботу, как договаривались.

– Пока.

Она обняла его, поцеловала в щеку и вышла на улицу. В какой-то момент ей захотелось рассказать Саймону о Мартине, выслушать его мнение, но что-то ее удержало.

Сумерки уже опустились на огромный город, от раскалившегося за день тротуара ступням было горячо, но Джейн не обращала на это внимания. Она чувствовала, что в самом скором времени ее ночи станут еще жарче.

Выйдя из такси, Мартин не спеша поднялся по ступенькам к входу в полицейский участок. В холле его встретил привычный, знакомый запах, потертый линолеум, стены, выкрашенные давно потрескавшейся синей краской. Многие годы он приходил сюда едва ли не ежедневно, как домой. Поступив в полицию сразу после колледжа, Мартин никогда не сожалел о сделанном выборе. До самого последнего времени.

Кивая на ходу знакомым, Мартин открыл дверь в небольшую комнату с одним-единственным окном, где за обшарпанным письменным столом восседал полный лысеющий мужчина неопределенного возраста.

– Привет, Эндрю.

– Мартин, старина! Как поживаешь? – Эндрю Уоткинс широко улыбнулся, не попытавшись, однако, даже привстать со стула. – Каким ветром тебя к нам занесло? Как плечо?

– Терпимо. – Мартин ловко подцепил ногой свободный стул, передвинул его к столу и сел, поморщившись от дыма, серым облаком висящего в помещении. – Когда ты станешь курить приличные сигареты, Эндрю? Или по-прежнему спускаешь деньги на тотализаторе?

– Какие деньги? – Уоткинс поморщился. – А сигареты… запах, конечно, не самый приятный, но зато жена не пристает. – Он усмехнулся и промокнул влажный лоб смятым платком.

– Что слышно о Сантьяго? – спросил Мартин.

Эндрю Уоткинс был одним из двух его приятелей-сослуживцев, которые снабжали его информацией, имевшей отношение к наркодельцу. Второго звали Эрик Фазини.

– Между нами?

– Как всегда, – заверил Мартин.

Эндрю вздохнул.

– Ничего нового. Сантьяго освободили под залог, а потом его адвокаты взялись за дело, так что, похоже, до суда не дойдет. Ты же сам знаешь, свидетелей нет, улики только косвенные, а у этого ублюдка большие связи. Зацепиться не за что.

– Черт! – с чувством выругался Мартин и, заметив на столе коробочку с мятными леденцами, подтянул ее к себе. – Послушай, Эндрю, сукин сын не может оставаться в стороне от дел. В его бизнесе это чревато потерей контроля над рынком. Кстати, его подружка утверждает, что не виделась с ним уже несколько дней.

– Ты в отпуске, Мартин. Мы с Эриком держим руку на пульсе. Тебе положено находиться дома и шевелить мозгами. Какого дьявола тебя понесло на улицу, к подружке Сантьяго? Если лейтенант узнает, нам всем не поздоровится.

Мартин с безразличным видом пожал плечами.

– И что он со мной сделает? Вышвырнет из полиции? Отберет значок и оружие?

Мартину и в самом деле было наплевать на лейтенанта Фрэнка Чиверса, заботящегося прежде всего о сохранении своего места и не терпящего даже малейшей инициативы со стороны подчиненных. Мартина интересовало одно: поймать с поличным Сантьяго, упечь мерзавца за решетку и тем самым уберечь от наркотиков хотя бы несколько десятков подростков.

– Хендерсон!

Голос, потрясший стены участка, служил лейтенанту главным средством устрашения, но Мартин никогда не позволял Чиверсу орать на себя. За те три года, которые они работали вместе, лейтенант проникся к Хендерсону уважением, хотя и не упускал случая публично раскритиковать его «отсталые» методы ведения расследования.