Когда проезжали по городу к дому бабушки, Лешка словно нарочно выбирал улицы, где ни Катя, ни Ксюша не были, а Марк еще издевался, поминутно спрашивая, не узнали ли девчонки места.

Ксю заглянула к сестре, собираясь позвать ее побродить по старым, памятным местам. Катя спала, обхватив рукой подушку, прямо в одежде. Ксения с минуту постояла над ней и вышла. Придется идти одной.

Когда-то давно Ксюша, Катя и их родители жили в доме бабушки. Потом от швейной фабрики, где работали родители, их семье дали общежитие.

Три года, проведенные там, Ксюша вспоминала как самые счастливые. Не дворец, конечно, но никто не распоряжается и над душой не стоит. А детям вообще приволье было. На территории фабрики собиралось много ровесников Ксюши: двоюродная сестра Таня и ее одноклассники, живущие неподалеку. Сторожа их компанию не гоняли, поскольку на фабрике работал хоть один из родителей каждого.

Потом Ксюша, Катя и их мама решили оставить отца и уехать. Вернее, решила мама, но девчата сами прекрасно понимали, что так жить дальше невозможно. Мама и папа всегда смотрели в разные стороны, и разного добивались. А когда он запил, так и вовсе жизнь стала кошмарной. Его никто не мог остановить, он часто не ночевал дома, не приносил деньги – а если приносил, то большую часть вытаскивал обратно. Это до чего же надо дойти, чтобы красть у своей семьи, у детей! А сколько раз Геннадий пугал всех, говоря, будто покончит с собой! Ксю никогда не забыть, как однажды он сказал:

– Послушаю в последний раз "Дальнобойщика" и пойду утоплюсь!

Семилетняя Ксюша поверила, что он, на самом деле, так сделает, сильно испугалась и не спала всю ночь после того, как отец ушел. А на следующий день он вернулся, как ни в чем не бывало!

Поэтому переезд в Барановичи к бабушке, маминой маме, значительно облегчил жизнь и Ксене, и Кате. О матери и говорить нечего – она словно гору с плеч сбросила, расцвела, похорошела, занялась собой и своей внешностью… Отец же остался в Березино, у своих родителей. Пить он не бросил.

Теперь трудно сказать, правильное ли решение приняла Ирина-мать Ксюши и Кати. Но это был единственный выход, который она видела. Ксю не возражала бы, если бы мама вышла замуж вторично или завела себе любовника. Она даже хотела этого – ведь они с Катей рано или поздно выйдут замуж или просто переедут, а мама одна останется… Но Ира не собиралась никого заводить, она даже с Геннадием не развелась, хотя сходиться с ним снова тоже не собиралась. И он тоже в этой области инициативы не проявлял. Так и жили – не вместе и не врозь.

Ксюша отмахнулась от накативших грустных мыслей. Она не грустить сюда приехала! Девушка огляделась по сторонам. Если бы не знала, что это улица Мультана, то догадалась бы с большим трудом. Некоторые дома перекрасили, некоторые покрыли кирпичом, некоторые огородили другим забором… Да и в силу оптического обмана детских глаз Ксения помнила улицу более широкой, а не такой, как теперь. Мягко говоря, не привычно.

Ксюша свернула в переулок, тот самый, куда ребенком так часто приходила играть. Катя больше дружила с одноклассницами и ходила играть к ним домой, а Ксю все время была здесь, чаще всего у Тани. Домой к двоюродной сестре Ксюша решила пока не заходить, просто остановилась ненадолго у калитки (двор Тани имел два выхода: в переулок и на фабрику, к Ксюшиному общежитию). Затем пошла по косогору вниз к реке. Там тоже остановилась ненадолго, глядя на другой берег. В плеске прибрежных волн, казалось, шумело время, шелестели крыльями пролетевшие года. Не так, кажется, и давно Ксюша плескалась в воде у берега. И плавала с Таниной соседкой Любой на другой берег за козами на лодке. А сколько корабликов-секретов с желаниями, отправленных Ксеней, уплыло по этим волнам вдаль! А теперь Ксю снова здесь, спустя шесть лет. Немыслимо!

Ноги, когда-то хорошо знающие тропки через грязь, легко вспоминали свои прежние навыки. Ксю, не отрываясь от мыслей, только приподняла края джинсов и пошла напрямки, намереваясь если не пройти на территорию фабрики, то хотя бы взглянуть на нее вблизи. Кто-то ей говорил, что вход на территорию теперь запрещен, потому она и предпочла попасть туда потихоньку.

Почти все старые лазейки в ограждении были закрыты. Старый, полуразвалившийся забор вокруг общежития был заменен, и на маленькой "культурной" калитке висел замок. Зеленые металлические ворота тоже были закрыты и "прорехи" в ограде заделаны. Но не зря Ксюша сотни раз выбиралась с территории и возвращалась через эти прорехи! Одну лазейку девушка все-таки нашла.

Если долго где-то не был, то перемены, даже самые маленькие, сразу бросаются в глаза. Перед забором снова наросли горы опилок – правда, не такие, как те, по которым когда-то зимой Ксеня, Таня и Люба и другие девчонки катались на санках и клеенках. Эти были меньше, но все равно внушительные. Недалеко та самая машина, которой Ксюша раньше почему-то боялась. И машина вроде как машина, только что от времени почернела. Ксюша зашла во двор общежития. На дверях дома тоже висел замок. В остальном все осталось прежним, только стоявшую раньше теплицу снесли. Хотя правильно, земля тут плохая, помидоры/огурцы не растут, теплица не нужна. К тому же клеенку со стен поснимала Ксюша, чтобы было на чем кататься.

Ксеня вышла со двора, остановилась под тремя большими тополями, затем на лавочку присела. Когда они жили в общежитии, отец собственноручно починил этот столик и лавочку. И здесь же они с Катей и Таней гадали, писали желания и секреты на листочках. Сколько же времени прошло!

Ксюша хотела побродить по фабрике, повспоминать, но боялась, что ее здесь увидят. Тем более одета она в яркую красную куртку, а на территории, видно больше никого нет. Словно в подтверждение этой Ксюшиной мысли, появился подозрительный сторож и велел уходить.

Девушка вышла на улицу и задумалась, куда пойти: домой или погулять еще? И решила еще раз сходить на переулок, может, удастся встретить Таню или Любу, а там будет видно.

Еще издалека она увидела светлую голову Любы и поспешила вниз, пока та не ушла в дом. Люба была старше Ксюши на шесть лет, но раньше никогда не отказывалась играть с малышней. Когда-то они играли в "Санжелу" и "светофор", рассказывали друг другу страшные истории, зимой катались на лыжах, ели большие прозрачные сосульки. Ксю это все очень хорошо помнила, и наделась, что Люба тоже ничего не забыла.

Хлопнула калитка, и из двора появилась Люба. Увидев Ксюшу, она спокойно, будто они расстались только вчера, сказала:

– Привет, Ксень.

– Привет…

– Я в дом шла, смотрю, вроде ты идешь…

– Ты так легко меня узнала? Я что, совсем не изменилась?

– Да не сильно, повзрослела только…

– Ты тоже почти не изменилась, – сказала Ксюша.

– Ты давно приехала?

– Сегодня часа два назад. Теперь вот погулять вышла, на комбинате была, меня оттуда сторож выгнал…

– Было бы там что сторожить! Все давно растаскали. Раньше столько рабочих было, швей – знаешь, сколько осталось? Двадцать. И тех на КБО перевели.

– Твоя мама тоже там?

– Ну. Сегодня их в колхоз отправили.

– А ты сама работаешь?

– Нет, пока сижу. Раньше в больнице была, теперь бросила… А ты? В каком классе сейчас?

– В девятом.

– А парень есть?

– Само собой. Тут история не история – целый бразильский сериал, – ответила Ксюша. Люба засмеялась.

– Давай пройдемся, расскажешь.

Они выбрались с переулка и пошли в сторону автобусной остановки. Там присели на скамейку и принялись перебирать новости. К ним подошла симпатичная светловолосая девушка, в которой Ксеня узнала одноклассницу Тани Ивашневу Катю. Когда-то они вместе играли на территории фабрики. С Катиной мамой произошла ужасная история, говорили, что по пьяни она и несколько ее подруг убили какого-то мужчину. Для детей, конечно, ничего не значило, что Катина мама-убийца и сидит в тюрьме, поэтому они всегда прекрасно ладили с этой девочкой. Для Ксю и сейчас это не имело значения, хотя она и понимала, какое пятно в глазах многих поставила на Кате судимость матери.