Элеонора из вежливости делала вид, что все это ей очень интересно, хотя, честно говоря, слушала рассказ принца лишь краем уха. Она вновь предалась воспоминаниям, останавливаясь на каждой детали, связанной с Дэймоном, и, к своему ужасу, чувствовала, что не в силах отделаться от навязчивых мыслей о прошлом.

Она ясно вспомнила, что тогда, уже спустя несколько дней после знакомства, этот мужчина позволял себе такие словесные вольности, которые не должна была допускать истинная леди. А когда он без ее согласия сорвал первый поцелуй, то жестоко поплатился, очутившись в фонтане, но ее бурная реакция лишь раззадорила его.

А спустя две недели они обручились.

Элеонора всем сердцем полюбила его, и не потому, что он слыл богачом, имел титул и был на редкость красив. И даже не за его удивительное обаяние, остроумие и умение заставить поверить, что она самая желанная женщина на земле. Дело в том, что виконту удалось встряхнуть ее размеренное существование, вдохнуть в нее жизнь, а главное, он избавил Элеонору от одиночества, которое преследовало ее с детства.

То, что привлекало ее в нем, было больше, чем просто физическое влечение, хотя их, конечно, неимоверно тянуло друг к другу. Элеонора советовалась с Дэймоном обо всем, что ее волновало, свободно могла рассказать о заветных девичьих желаниях и мечтах, поделиться самой сокровенной тайной…

Однако когда дело касалось его собственных чувств, Дэймон был крайне немногословен. Он как будто скрывал какую-то часть своей души от остального мира и особенно от нее.

Но девушка не сомневалась, что со временем ей удастся разрушить странную невидимую стену, которая мешала им сблизиться окончательно. Было очевидно, что они идеально подходят друг другу по духу, остроумию и страсти, и поэтому Элеонора была уверена, что Дэймон, в конце концов, полюбит ее, несмотря на репутацию человека, который разбивает женские сердца.

А потом она узнала, что он не разорвал отношений со своей любовницей, длящихся уже достаточно долгое время, хотя всячески убеждал Элеонору в обратном. Дэймон безвозвратно подорвал ее доверие, растоптал ее самолюбие и разбил вдребезги ранимое девичье сердце.

Постепенно боль утихла. И Элеонора перестала испытывать что-либо, кроме разочарования с привкусом горькой печали, по крайней мере, ей так казалось, пока не наступил сегодняшний вечер, и она не поняла, что придется все же встретиться с виконтом лицом к лицу.

В сущности, ей должно быть абсолютно все равно, возвратился Дэймон в Лондон или нет. Конечно, при воспоминании о нем Элеонора по-прежнему испытывала возмущение и даже гнев, но она не мечтала о мести или о физической расправе и вообще вряд ли желала ему зла. Напротив, встретившись с Дэймоном взглядом, она взяла себя в руки и сделала все возможное, чтобы продемонстрировать полную невозмутимость.

И все-таки, прогуливаясь в сопровождении принца Лаззары по дорожкам парка, Элеонора высматривала одного-единственного человека — английского дворянина, неуместное присутствие которого на сегодняшнем балу вывело ее из состояния спокойного равновесия.

Возможно, именно поэтому девушка ускорила шаг, когда из тени возникла чья-то фигура, движущаяся по параллельной дорожке парка.

К счастью, это был всего лишь лакей Карлтон-хауса, и у Элеоноры отлегло от сердца. Слугу послали, чтобы сообщить Лаззаре о том, что синьор Векки хотел бы представить его некоторым важным персонам.

Дон Антонио предложил Элеоноре взять его под руку, чтобы отправиться обратно в большой зал к гостям, но она, улыбнувшись, решительно отклонила это предложение, так как не имела ни малейшего желания возвращаться в дом, где могла случайно наткнуться на Дэймона.

— Мне хотелось бы побыть в парке еще немного, ваше высочество. Только что я увидела поблизости кое-кого из своих знакомых и была бы не против присоединиться к ним.

«Мне не грозит остаться в полном одиночестве, ведь здесь прогуливаются небольшие компании, наслаждающиеся чудесным вечером, и среди них есть, несколько знакомых дам. Да и тетушка знает, где меня искать», — размышляла Элеонора.

Слава Богу, принц даже не попытался уговаривать ее или журить за то, что она остается без сопровождения в парке, а просто галантно откланялся и пообещал скоро вернуться. Элеонора проводила его взглядом и, убедившись, что он пошел прочь по дорожке, развернулась и направилась в противоположном направлении к своим знакомым.

Внезапно ее сердце дрогнуло — из тени ей навстречу шагнула крупная фигура. Элеонора сразу же узнала широкие плечи и ощутила физическую силу, неиссякаемую жизненную энергию и опасность, которые всегда исходили от этого мужчины.

— Эль, — тихо произнес Дэймон.

Элеонору пронзила боль. Он называл ее этим уменьшительно-ласкательным именем, которое в переводе с французского означает «любимая».

Девушка попыталась задержать дыхание, но ей это не удалось, как не удалось, и вымолвить ни единого слова. В горле у Элеоноры пересохло, и она почувствовала легкое головокружение. Появление Дэймона повергло ее в оцепенение и лишило способности говорить, — ее, девушку, которая никогда не лезла за словом в карман. Черт бы его побрал!

Сожалея о минутной слабости, Элеонора расправила плечи и, снова обретя дар речи, чуть слышно сказала, с королевским величием, слегка кивнув головой:

— Лорд Рексхэм.

В ответ Дэймон галантно поклонился, продолжая при этом внимательно изучать ее.

— Итак, я полагаю, ты будешь держать меня на расстоянии. Что ж, мне стало легче.

— Легче? А чего же вы еще ожидали от меня, милорд? Что я надеру вам уши?

Его губы тронула едва заметная улыбка.

— Насколько я помню, ты так и сделала при нашей последней встрече.

Элеонора вспыхнула. Тогда, два года назад, она чувствовала себя обманутой, и яростная пощечина, обрушившаяся на красивое лицо Дэймона, символизировала окончательный разрыв их помолвки.

— Я признаю, — произнес он, слегка потирая левую щеку, как будто вспоминая о том случае, — что заслужил тогда твое презрение.

— Да, заслужили, — согласилась Элеонора, не до конца успокоившись. — Но можете не волноваться, сегодня вечером я не выкину ничего неподобающего. А сейчас извините, но…

Она уже двинулась с места, но Дэймон, протянув руку, дотронулся до нее.

— Умоляю тебя, останься на минутку. Честно говоря, я пошел на риск, подстроив так, чтобы мы остались наедине и поговорили с глазу на глаз, перед тем как снова окажемся на людях.

Глаза Элеоноры округлились, и, пытаясь осознать услышанное, она удивленно уставилась на Дэймона.

— Так это вы подстроили так, чтобы я осталась здесь, в парке, одна? И для этого через лакея позвали принца Лаззару?! — Она едва не закричала, но тут же взяла себя в руки и понизила тон до колкого шепота: — Поистине макиавеллиевская дерзость!

Слабая улыбка, скользнувшая по лицу Дэймона, была немного грустной.

— Согласен, меня можно обвинить в авантюризме, это так, но я подумал, что нам следовало бы расставить все точки над «i»… К тому же я не знал, как ты поведешь себя, если я подойду к тебе на глазах у всех. Будем надеяться, что ты не толкнешь меня в фонтан или не выкинешь чего-нибудь похуже.

Брови Элеоноры насмешливо изогнулись.

— А почему бы и нет? Тут поблизости есть несколько фонтанов.

Ей показалось, что в ответ на ее шутливую угрозу в его темных глазах промелькнула веселая искра.

— По крайней мере, не спеши вершить возмездие, пока не выслушаешь меня до конца.

Подавить в себе желание исполнить угрозу оказалось труднее, чем думала Элеонора. Однако она не произнесла ни слова, и Дэймон продолжил уже более спокойно:

— Думаю, тебе будет нелегко простить меня за то, что случилось два года назад.

— Это почему же вы так думаете? — пылко прервала его Элеонора. — Только потому, что вы сделали из меня посмешище, превратив в женщину, достойную жалости в глазах всего света? Ну что вы! Моему великодушию не будет конца!

— Никто бы не подумал о тебе как о человеке, достойном жалости, Эль.