Я снова вышел в коридор, закрыл за собой дверь, изо всех сил стараясь не греметь, не знаю, по какой причине, но мне это показалось важным, как будто какая-то часть меня боялась потревожить кого-то, кто притаился за моей спиной в темноте и наблюдал за мной. Это что-то было чем-то чуждым, но чем именно — я не мог сказать.

Что это, свет электрической лампочки? Где-то в этих развалинах должен быть генератор, который поставляет ток, однако, если учесть, как Карл обслуживает это здание, я не удивлюсь, если этот запасной агрегат вот-вот окончательно выйдет из строя. Некоторое время я внимательно всматривался в соответствующем направлении, однако вскоре пришел к отрицательному ответу. Сюда проникало слишком мало электрического света. Еще чуть-чуть, и можно было назвать это полной темнотой.

Я почувствовал, как на моей шее встали дыбом волоски. Одна лишь мысль, что в полной темноте я должен петлять в этих старых развалинах, была ужасной. Нельзя сказать, что я боялся летучих мышей, темноты или даже привидений или был подвержен какому-то другому безумию. В конце концов, я цивилизованный европеец с хорошим образованием, который к тому же вырос в США и видел достаточно научно-популярных фильмов и читал соответствующие книжки, чтобы иметь основание считать эти страхи иррациональными. И я был слишком разумным, чтобы поддаваться им. Слишком разумным. Очень разумным это определенно.

Если я чего-то и боялся, так это упасть с лестницы в темноте и сломать себе шею. Все остальное — это абсолютно иррациональные страхи, примитивные дикие страхи, страхи дикарей, которые любое движение могут принять за что угодно, и не знают, то ли это их собственная тень, то ли какое-то большое, ужасное чудовище с горящими глазами и огромными острыми зубами. Это не мои страхи. В конце концов, я знаю, кто я!

Упражнение помогло, да настолько, что я чуть не начал легкомысленно насвистывать, когда пошел дальше по коридору.

Я ошибся. Свет шел не из-под одной из дверей, источник света был на лестнице. Где-то внизу горел свет, а когда я на мгновение остановился и прислушался, мне показалось, что я даже слышу голоса, по крайней мере, какое-то тихое бормотание, которое могло быть голосами нескольких людей. Со смесью смущения и беспочвенного, но становящегося сильнее с каждым шагом нехорошего предчувствия я шел все дальше, спустился по лестнице и начал пересекать широкий холл, через который меня вел падающий из кухни широкий луч света. Бормотание превратилось в отчетливо слышные голоса, которые можно было легко различить. А чего я еще мог ожидать?

Каменные плитки, которыми был выложен пол холла, были ледяными, я ощущал это своими необутыми ногами. Я проклинал себя за то, что в своей комнате не потратил несколько секунд и не достал из-под кровати ботинки, но было уже глупо возвращаться.

Бормотание на кухне вдруг было прервано громким взрывом смеха. Эд — это уж точно. Боковым зрением я увидел дверь во внутренний двор. Что-то изменилось, не настолько, чтобы я остановился, но я несколько замедлил свой шаг и повернул голову. Дверь была открыта настежь. Странно — я совершенно точно помнил, что мы ее закрыли и заперли. Может быть, Карл еще раз приходил, чтобы принести что-нибудь или сделать. А может быть, кто-то из них просто открыл ее, чтобы подышать свежим воздухом, да забыл закрыть за собой.

Стоило мне войти, как беседа за столом прервалась так же резко, как только что раздавшийся смех Эда, и все присутствующие — а здесь были абсолютно все — повернули головы или повернулись на стульях, чтобы уставиться на меня. И с таким выражением лиц, что мне это абсолютно не понравилось.

— Хэлло! — сказал я — не самое интеллигентное приветствие, если подумать, однако единственное, что мне пришло в голову в этот момент. — А что, есть… какая-то причина для этого полуночного собрания?

— Конечно, — осклабился Эд. — Мы ждали тебя. Я уж потерял надежду, что ты придешь. Но теперь мы все снова в сборе, все члены нашей новой дружной семьи.

Его ухмылка стала еще шире.

— Добро пожаловать в Клуб любителей сновидений.

Я бросил на него косой взгляд и, решив быть благоразумней и игнорировать его слова, направился к свободному месту рядом с Юдифью. Удивительным образом она избегала моего взгляда, что не меняло того факта, что выглядела она совершенно потрясающе. Хотя Элен, по всей видимости, совершенно не случайно стояла за своим стулом и явно демонстрировала, как фантастически она выглядит, причем любой бы заметил, что она это сознает. На ней была надета облегающая, темно-красная узорчатая пижама, закрывающая все тело и вместе с тем предоставляющая фантазии наблюдателя довольно пищи, и что-то такое она сделала со своими волосами: они напоминали непогасшее ярко-красное пламя, льющееся ей на плечи. Рыжеволосая колдунья, она была просто обворожительная женщина, а я все-таки всего лишь мужчина.

И, тем не менее, этот раунд однозначно завершился победой Юдифи, Это была нечестная борьба. Рядом с Элен любая другая женщина выглядела бы как Золушка, или, если выражаться в терминологии самой Элен, неплохо было бы посоветовать Мисс Суперженщине повнимательнее изучить предпочтения мужчин. Недостойно побеждать беззащитного противника, а сострадание и симпатия зрителя скорее достаются проигравшему.

На Юдифи теперь была надета длинная шелковая ночная сорочка, которая открывала тела не больше, чем пижама Элен, и, тем не менее, производила впечатление, будто она прозрачная, а волосы она как-то взъерошила, что, вероятно, казалось ей просто практичным, однако выглядело невероятно привлекательно. И, несмотря на все это, пышечка (я уже намеревался даже в мыслях не употреблять это слово, потому что, во-первых, это невежливо, а во-вторых, существовала опасность, что когда-нибудь я могу проговориться), то есть Юдифь, не была бы Юдифью, если бы она не допустила оплошность в стиле. Сверху на эту изысканную и тщательно подобранную ночную рубашку она накинула расстегнутую мужскую рубашку. Мою рубашку.

Кроме того, в этом одеянии она не выделялась. Я тоже был одет не ахти, а Эд был в боксерских шортах, спортивной майке, примерно на два размера большей, чем надо, а ля Брюс Уиллис, и в белых носках почти до колен, разумеется без своих смешных ковбойских сапог, а чтобы полностью довершить впечатление, на шее он носил цепочку, на которой висели два металлических жетона, вроде тех, что носят солдаты. Стефан был одет примерно так же небрежно — бермуды, майка и спортивные туфли, с той только разницей, что этот прикид ему вполне подходил, а Мария… Мария была в своем репертуаре. На ней была надета невзрачная пижама в цветочек, а сверху обтрепанный старый халат, который мог бы в принципе сойти за дорогую вещь, сохраненную как память о давно прошедших отношениях, если бы вообще она способна была хоть на какой-то вид отношений… Ее волосы были в беспорядке, выглядела она такой усталой, что казалось, она относится к той добропорядочной части населения, которая постоянно ложится в постель до полуночи, чтобы назавтра встать с петухами. Или до петухов, чтобы их разбудить.

— Что, тебе тоже не спится? — спросил Эд, который, наконец, сообразил, что я не доставлю ему удовольствия, отвечая на его глупое замечание.

— У меня голова разболелась, — ответил я.

— Ну да, и ты сюда спустился, потому что здесь как раз сто пудов есть отличный шкафчик с медикаментами, понимаю, — ехидно заметил Эд.

Против своей воли я уже приготовился к резкому ответу, но Элен опередила меня.

— Я могу дать тебе таблетку аспирина, — сказала она.

— Спасибо.

Аспирин. Отличная идея. Последние несколько минута практически позабыл про мою головную боль, но это не означало, что она прошла. Я заметил, как Эд поглядывает то на меня, то на Юдифь двусмысленными взглядами, злобно глянул на него, демонстративно повернулся и взял Юдифь за руку.

Ее реакция потрясла меня. Она взглянула на меня так, как будто ей это было неприятно. Я что, что-то неправильно понял?

Прежде чем я смог спросить ее об этом и, возможно, окончательно выставить себя дураком, между мной и Юдифь нагнулась над столом Элен, чтобы поставить на стол стакан воды, она загородила от меня Юдифь, и очень может быть, сделала это намеренно.