— Может быть, кто-нибудь из джентльменов будет настолько мил, чтобы помочь даме забраться наверх?

— Ты думаешь, это хорошая мысль? — спросил я. Стефан продолжал упрямо молчать. — Крыша довольно ветхая.

— Если это намек на мой вес, — ответила Юдифь, — то я предпочитаю пропустить его мимо ушей.

Она начала нетерпеливо размахивать прожектором, и луч, наконец, оставил лицо Стефана в покое. В тот же момент, когда это случилось, Стефан опустил руку и тихо, но явно вздохнул с облегчением, как будто луч прожектора его временно парализовал.

— Подожди, — крикнул он. — Сейчас подойду.

Он уже начал опускаться на колени, чтобы спрыгнуть на шиферную крышу, которая находилась примерно на полтора метра ниже, внезапно остановился, обернулся и взглянул на меня снизу вверх:

— Насчет того, что я только что тут говорил… — начал он.

— …это останется между нами, — не дал я ему закончить. — Не бери в голову.

Стефан коротко кивнул, спрыгнул на шиферную крышу и ювелирно, словно балерина, начал продвигаться между прогнившими балками. Еще несколько секунд — и Юдифь кинула ему фонарь. Он ловко поймал его, не выключая, засунул за пояс и наклонился, чтобы помочь Юдифи забраться на крышу. Несмотря на ее лишние килограммы, она без особого труда забралась на крышу, конечно, не с такой элегантностью, как Стефан, однако, несмотря на ее неуклюжесть, гораздо грациознее, чем это сделал я. Всего через несколько мгновений оба они друг за другом вскарабкались на крепостную стену, причем (как я отметил для себя не без некоторой зависти) Юдифи не понадобилась в этом помощь Стефана. Стефан достал фонарь из-за пояса и прошел вперед по стене. Юдифь глубоко вздохнула, повернулась вокруг своей оси и внимательным и долгим взглядом осмотрела двор.

— Жутковато, — тихо проговорила она.

Мне нечего было возразить. Жутковато — это было еще самое мягкое определение, которое приходило мне в голову при виде этих древних, полуразрушенных руин. А может быть, я и не совсем прав. После всего того, что мы недавно пережили, нам бы, возможно, любое место показалось жутким, или, по крайней мере, неприятным. Холод и почти полная темнота вовсе не способствовали приданию этому бывшему монастырю того шарма, который имеют исторические павильоны в парке «Уолд Дисней Уорлд». Мне было все тяжелее представить, чтобы здесь когда-либо жили дети. Что там еще рассказывала Мария? Во времена Третьего рейха здесь был дом отдыха для детей и будущих матерей? Если это так, то нечего удивляться, что Третий рейх рухнул.

Не говоря ни слова о том, что я чувствую, я подошел к Стефану. Он тем временем сильно наклонился вперед и направил яркий луч фонаря отвесно вниз, прямо в глубину. Беловатый свет фонаря широким длинным клином выхватил из темноты ночи довольно неприятное зрелище: мы увидели не только стену, но и уходящую вниз скалу, растрескавшиеся старые, вылезшие наружу корни деревьев и торчащие из отвесной стены уже мертвые деревья. Когда я увидел, как глубока пропасть с другой стороны крепостной стены, я ощутил тошноту. На нашей стороне стена была, должно быть, не более пяти метров, как и сказал Стефан, но с другой стороны расстояние было как минимум вдвое больше, а скала, которая естественным образом служила продолжением стены, была совершенно отвесной.

— Довольно глубоко, — вымолвила Юдифь, когда она тоже забралась на стену и, дрожа от холода, наклонилась вниз. Гусиная кожа на ее предплечье появилась не только от холодного ночного воздуха, подумал я. — А ты уверен, что ты действительно хочешь спуститься туда? Ты себе все кости переломаешь.

— Ерунда, — возразил Стефан. — Я, конечно, вовсе не спайдермен, но брал и гораздо более сложные стены. Эта максимум уровня пять плюс.

— Пять плюс?

Стефан снова выпрямился и направил луч фонаря прямо в лицо Юдифи, явно в отместку. А то, что он при этом осветил и меня, а я на мгновение ослеп и потом видел перед глазами лишь белые пятна, он даже не стал принимать во внимание.

— Это уровень степени сложности, которым скалолазы обозначают препятствия, — сказала Юдифь.

Стефан согласно кивнул.

— И эта стена не самая сложная. Многие тренировочные стены гораздо сложнее, — добавил он.

Возможно, он прав, подумал я. Я не слишком понимал в скалолазании, но даже от моего неосведомленного взгляда не ускользнуло, в каком состоянии находится стена. Между выветрившимися камнями зияли трещины и щели, по которым, возможно, даже я мог бы карабкаться вниз. И, тем не менее, я сказал:

— Тренировочные стены в большинстве своем не скользкие от сырости. Кроме того, я вовсе не уверен, что эти дряхлые опоры выдержат твой вес.

— Слушай, не обращай внимания, — сказала Юдифь. — Похоже, ему здесь все кажутся слишком толстыми.

Все-таки Стефан был достаточно деликатным, чтобы, наконец, опустить фонарь, отвечая:

— Это не проблема, — сказал он, отмахиваясь рукой. — Да, по песчанику довольно неприятно карабкаться, но не опасно, если быть осторожным. Будь стена сухой, я бы не дал ей и трех плюс. По такой стене и ты бы слез.

— Это оскорбление или попытка сделать комплимент? — спросил я.

Стефан ухмыльнулся, но был достаточно умен, чтобы ничего не ответить, он лишь оглянулся через плечо и посмотрел вниз.

— Вот что меня беспокоит гораздо больше, чем стена, так это скала внизу, — сказал он. — Гора почти отвесная. Один неверный шаг, и…

— Может быть, все-таки не стоит? — сказала Юдифь. — Никому не понравится, если еще и с тобой что-нибудь случится.

— Кроме Эда, — со смехом сказал Стефан. — Не беспокойся. Я буду аккуратен. В конце концов, мне жить не надоело. Как только я окажусь внизу, я постучусь в первую попавшуюся дверь и вызову нам на выручку людей и полицию.

Он опустил луч лампы в пол и передал ее мне.

— Посвети мне, когда я буду спускаться. Только постарайся не ослепить меня. А то свет очень яркий.

— Вот как? — язвительно спросил я.

По небу прокатился единичный раскат грома, довольно тихий и вдалеке, однако я испуганно замер, и не только я. Юдифь явно делала над собой усилие, чтобы сдержаться, несколько мгновений по ее взгляду было видно, что она находится на грани паники. Однако она вскоре овладела собой и отделалась лишь нервозной улыбкой.

— Ну что ж, вперед, — сказал Стефан. Размашистым движением он взобрался на стену, повернулся и спустил ноги с другой стороны. Мне было слышно, как его ноги зашуршали по мокрому камню, и хотя он все еще уверенно ухмылялся, на его лице возникло выражение высочайшего напряжения и концентрации.

— Посвети мне, — приказал он.

Я послушно подошел к ближайшему промежутку между зубьями стены, наклонился и направил свет фонаря так, чтобы его луч освещал стену под ним, не ослепляя его. Стефан ловко ощупывал кончиками пальцев и ступнями каждую щель и трещину в обветшалой каменной кладке. То тут, то там из швов сыпался сухой строительный раствор, а под его руками обламывались кусочки песчаника и бесшумно исчезали в глубине, когда он начал спускаться осторожными и вместе с тем опытными движениями. Постепенно мое беспокойство улеглось. Стефан действовал весьма осторожно, однако нужно было бы быть совершенно слепым, чтобы не признать в нем опытного скалолаза.

— Посвети немного глубже, — попросил он.

Я повиновался. Как будто бы для того, чтобы придать его приказу особую внушительность, по небу прокатился второй, на этот раз гораздо более громкий раскат грома, и почти в эту же секунду в мой затылок ударилась ледяная капля дождя. Я удержался, чтобы не выругаться, и постарался уговорить себя, что на этой единственной капле все и кончится, и гроза только немного попугает нас, в конце концов, после всего случившегося с нами мы заслуживали хоть небольшой поблажки судьбы. Но, должно быть, все-таки не заслужили, потому что сразу за этим последовали вторая, третья капля, а когда, наконец, по-настоящему пошел дождь, Стефан был на расстоянии всего двух метров от верхушки стены. Это был еще не ливень, но достаточно серьезный дождь. Через несколько секунд стена намокла, а луч прожектора превратился в треугольный клин из серебряных нитей.