На ней были те самые джинсы со стразами, сапожки из коричневой замши, тоже украшенной стразами, зеленая курточка и замшевая сумочка в тон сапожкам. Зеленые глаза Джим горели, но Майлс никак не мог понять, что высекло эту искру: шоппинг, который, вроде бы не доставлял ей удовольствия, или праведное негодование по поводу постоянного вмешательства Майлса.

Но на этом мучения Джим не закончились. Майлс повел ее в салон, где ей изменили прическу и сделали легкий макияж. Несмотря на уговоры Майлса, Джим решительно отказалась красить волосы.

– Во-первых, я не хочу быть блондинкой. А во-вторых, моя мама всегда говорила, что красить волосы вредно и неприлично.

Майлсу пришлось сдаться. Ему нечего было возразить. Последняя попытка сделать Джим хоть капельку похожей на Викторию, провалилась. Впрочем, Майлс уже не был уверен в том, что изменить внешность Джим – хорошая идея. Девушка и так полностью преобразилась благодаря одежде и новой прическе. Теперь ее короткие и блестящие каштановые волосы были стильно подстрижены. «Рваная» челочка и острые височки изумительно шли к ее раскосым зеленым глазищам. Да, Джим была ничуть не похожа на длинноволосую блондинку Викторию – идеал Майлса – но, тем не менее, она выглядела чудо какой хорошенькой.

– У нее нетипичный разрез глаз. А личико – просто прелесть, – улыбнулся визажист, колдуя над лицом Джим. – И поэтому она всегда будет привлекать внимание, если, конечно, будет следить за собой…

Джим поерзала в кресле. Вот уж привлекать внимание в ее планы совсем не входило. Билли Платина всегда говорил: «Чем незаметнее, тем лучше». В ее нелегком ремесле быть заметной – значило обречь себя на провал…

Впрочем, о чем это она? Если ей удастся получить отцовское наследство, то и воровать больше не придется… Волнение как рукой сняло. Джим перестала вертеться в кресле. А когда визажист повернул ее к зеркалу и она увидела себя, то не узнала. Перед ней была совсем другая девушка: настоящая кинозвезда с обложки модного журнала. Загадочные зеленые глаза, пухлые блестящие губы, стильная прическа и одежда, совсем как у тех модниц, которых Джим так часто видела в центре Блуфилда…

– Ух ты! – восхитилась она. – Чтоб я… – Джим покосилась на Майлса, чьи темные брови начали ползти по направлению к переносице, и исправилась: – По-моему, прекрасно. Ничего подобного я в жизни не видела..

Майлс удовлетворенно улыбнулся.

– Пойдем со мной. Ты заслужила свой «ветерок».

– «Ветерок»? – удивленно переспросила Джим. После нескольких часов непрерывных примерок она настолько устала, что совершенно забыла о стеклянной подвеске, которой залюбовалась на первом этаже. – Ах да, – вспомнила она. – Ты еще не передумал купить его мне?

– Нет. Надо же как-то вознаградить тебя за все эти мытарства. Пойдем.

Они снова спустились на лифте-аквариуме и через несколько минут оказались в павильончике с «ветерками». Несмотря на усталость, Джим была очень рада, что Майлс не забыл о своем обещании. И еще ей было необыкновенно приятно, что кто-то хочет сделать ей подарок. Джим выбрала «ветерок» с подвесками из разноцветного стекла – синего, зеленого и желтого – тонкими серебристыми конусами, расписанными какими-то непонятными иероглифами, и перышками тех же цветов, что и стеклянные подвески. Этот «ветерок» понравился ей больше всего.

– Ты можешь повесить его над дверью в своей комнате, – объяснил Майлс. – И он будет нежно звенеть, когда ты откроешь или закроешь дверь…

Нежно звенеть… Джим так понравилось это сочетание слов, что она сладко зажмурила глаза, чтобы лучше его прочувствовать. Нежно звенеть… Как все же красиво говорит Майлс – заслушаешься…

В машине Джим заснула. Даже в самые тяжелые дни своих уличных скитаний она не уставала так сильно, как сегодня. И почему, хотела бы она знать, женщины так любят ходить по магазинам? Может быть, из-за этого приятного чувства, когда у тебя появляется что-то новое?

И все же, самой лучшей ее покупкой был «ветерок». То ли потому, что Джим, уже взрослая девушка, все еще любила игрушки, то ли потому, что этот «ветерок» был подарком Майлса…

Следующее утро началось для Джим с занятий. Ее разбудил настойчивый стук в дверь и голос Грэмси:

– Вставай, Джим! Мистер Вондерхэйм велел тебя разбудить! Спускайся, я уже приготовила завтрак…

– Угу… – сонно пробормотала Джим, поднимаясь с кровати. Какого черта Майлс будит ее в такую рань!

Она по привычке попыталась найти свои джинсы, но вспомнила, что вчера сменила их на более дорогую одежду. Теперь придется натягивать на себя что-то из нового гардероба. Хорошо хоть, ей удалось уговорить Майлса не выбрасывать ее старые вещи. Как ни крути, они были ей дороги. Ведь Джим носила эти джинсы, кроссовки и курточку несколько лет. Они спасали ее в самые страшные холода и вытаскивали из разных передряг…

Джим залезла в шкаф и извлекла из него тонкую кофточку темно-зеленого цвета и бежевую юбку по колено, из-под которой выглядывало тонкое белое кружево. Достала из-под шкафа три коробки с обувью и выбрала единственные туфли без каблука, которые позволил купить ей Майлс. Джим натянула на себя «девчачьи» вещи и заглянула в зеркало. Годится! Только придется пройтись расческой по волосам, а то она похожа на ежика… Джим терпеть не могла процедуру расчесывания, но знала, что Майлс будет придираться, если она не причешет волосы. Что поделаешь – придется терпеть. Еще целых три месяца… Джим вздохнула.

Когда она выходила из комнаты, вслед ей звякнул «ветерок». Наверное, он говорит мне «до свидания», улыбнулась Джим.

– Пока, мой Ветерок, – тихо прошептала она, оглядываясь по сторонам. А вдруг кто-нибудь услышит ее и примет за сумасшедшую. Например, Змеюка, который постоянно таращится на нее своими мерзкими круглыми глазами…

«Змеюкой» Джим прозвала дворецкого Питера, который действительно следил за ней, опасаясь, что Джим сбежит с коллекцией дорогих запонок хозяина или еще какими-нибудь ценностями. Прозвище «Змеюка» так понравилось Грэмси, что она тут же подхватила его и вслед за Джим начала так же называть Питера. За глаза, разумеется. Иначе Питер, который очень любил жаловаться хозяину, непременно доложил бы Майлсу Вондерхэйму о своем новом прозвище…

Джим спустилась в гостиную, но Майлса там не было. Наверное, он сам еще не встал, решила Джим. А меня поднял в такую рань. У, Волосатый! Но Грэмси, сервирующая стол к завтраку, опровергла предположение Джим.

– Мистер Вондерхэйм принимает ванну. Он встал больше часа назад.

– И что же, все это время он сидит в ванной? – удивилась Джим.

– Да, – ответила Грэмси, смахивая со стола крошки от сандвичей. – Мистер Вондерхэйм может принимать ванну два или три часа.

Джим не удержалась и покатилась со смеху. Майлс барахтается в ванной несколько часов! Ну совсем как девчонка! Все-таки не зря Джим подозревала его в девчоночьих повадках… Грэмси бросила на Джим строгий взгляд, и девушка смолкла.

– А что такого? – спросила она Грэмси. – Уж и посмеяться нельзя. Ведь Майлс, правда, как девчонка…

Грэмси не выдержала и улыбнулась. Она не могла оставаться серьезной рядом с этой смешной девчушкой, больше похожей на озорного ребенка. Бог не дал Грэмси своих детей, поэтому она с удовольствием нянчилась с чужими. Джим, пришедшая в дом Вондерхэйма, была для нее манной небесной. Вот с кем можно было по-настоящему отвести душу…

– Мистер Вондерхэйм просил, чтобы я пресекала твою… гм… гм… чрезмерную активность, – посерьезнела Грэмси. – Чтобы следила за твоей речью и твоими манерами. Конечно, мне сложно это делать, ведь я и сама – простая женщина. Но ты должна мне помочь, Джим. Ты ведь не хочешь, чтобы из-за тебя у меня были неприятности.

Конечно же, Джим не хотела, чтобы у доброй Грэмси были неприятности. Но она отдала бы все что угодно за то, чтобы эти неприятности были у Змеюки-дворецкого. Он, как обычно, незаметно вошел в гостиную и наблюдал за женщинами. Джим увидела его лишь тогда, когда уронила на пол вилку, которую подала ей Грэмси.