Далее идет послание к Вельтману:

О самом произведении пародист писал: "Породнясь со Странником Вельтмана, не захочешь расстаться с ним скоро. Сочинитель не изменяет имени своему, зоркою, быстрою мыслию облетев пределы умственного мира" [202] (намек на буквальный перевод с немецкого фамилии Weltmann - "человек мира").

Пародия в "Молве" [203] начиналась так:

При всей противоречивости отзывов роман Вельтмана был признан выдающимся событием. Н. А. Полевой выразил общее мнение, напечатав в своем журнале: "Из 200 книг, исчисленных в библиографии Телеграфа сего 1831 года, чем можно утешиться? Борис Годунов Пушкина и Странник Вельтмана в изящной словесности…" [204]

В дальнейшем, анализируя каждое новое произведение Вельтмана, исследователи непременно возвращались к его первому роману. В. Г. Белинский писал в "Литературных мечтаниях": ""Странник", за исключением излишних претензий, отличается остроумием, которое составляет преобладающий элемент таланта г. Вельтмана. Впрочем, он возвышается у него и до высокого: "Искендер" [205] есть один из драгоценнейших алмазов нашей литературы"[206]. И впоследствии, не раз упомииая о романе, критик назвал его "калейдоскопическою и отрывочною смесью в стихах и прозе, не лишенною однако же оригинальности <…>"[207], отмечал, что в ""Страннике" выразился весь характер его таланта, причудливый, своенравный, который то взгрустнет, то рассмеется, у которого грусть похожа на смех, смех на грусть, который отличается удивительной способностью соединять между собой самые несоединимые идеи, сближать самые разнородные образы" [208].

В 1836 г. в "Московском наблюдателе" появилась обзорная статья М. Лихонина "Вельтман и его сочинения". Критик высказал свое мнение о романе: "Конечно, его "Странник" - очень милое произведение, в котором видно много юморизма, блестков ума, игривости и необыкновенной легкости переходить от впечатления к впечатлению; но это, так сказать, разбитое зеркало поэтической души его: это отдельные картинки, лирические отрывки будущего эпика, который прелюдировал своим "Эскандером"; и тут уже было видно, что это молодой орел, который расправляет свои крылья <…>" [209].

Новое издание романа в 1840 г. было отмечено "Отечественными записками" (No 5), не выразившими энтузиазма по поводу встречи со старым добрым собеседником, чьи остроты потеряли для журнала прелесть новизны. Но любители чтения продолжали с увлечением знакомиться со знаменитым произведением[210]. И во всей литературной критике XIX в. "Странник" упоминался как одно из лучших произведений Вельтмана, несмотря на приписываемые ему представителями различных направлений недостатки. "Молва" писала:

"Дарование г. Вельтмана давно не подлежит сомнению. В трех частях изданного им "Странника" оно обнаружилось, конечно, не в совсем выгодном для критики свете, с бесчисленным множеством недостатков: но сии недостатки таковы, что их должно приписать не скудости воображения и чувства, из коих образуется талант, а излишеству, которое, в первом брожении, не умеет покоряться строгой, правильной дисциплине. То же самое приметно было и в его стихотворных опытах, где, однако, мимоходом сказать, несмотря на стопы и рифмы, поэзии было несравненно менее, чем в огненной, кипучей прозе "Странника"" [211].

{* См., напр., "Новости и биржевую газету", 1895, No 12, с, 2. Один из читателей романа сформулировал его ведущую тему, надписав на книге после посвящения известные строки:

Позже Н. А. Полевой высказал свое мнение в статье "Очерк русской литературы за 1838 год":

"С самых первых опытов "Странника" <…> все отличили в Вельтмане поэтическое дарование, оригинальность, искусство рассказа и превосходное искусство завязки в рассказе. Но этому вредило прихотливое своеволие воображения, странности в подробностях и, главнейше, совершенное неумение развязать, и какая-то торопливость, как будто поэт спешит высказать все, что ясно и неясно у него в голове, все, что он знает, что слышал, что думает. И в "Страннике" это уже утомляло" [213].

В том же журнале говорилось: "Совершенно новый, небывалый род сочинений, избранный г. Вельтманом и продолжаемый постоянно, не мог не обратить на себя внимания, во-первых, чудною, часто слишком эскизного легкостью, во-вторых, постоянною идеею, которая есть главное в произведениях каждого автора"[214].

В. Аскоченский так характеризовал писателя: "Вельтман преимущественно пред всеми современными романистами отличается самобытною оригинальностью. Лучшие его творения, каковы: "Кощей бессмертный" и "Странник", богаты всею роскошью народной фантазии, не знающей никаких законов, предписываемых наукою"[215].

В "Обозрении русской литературы за 1850 год", помещенном в "Современнике", говорилось: "Затейливость воображения - вот в двух словах главнейшая черта таланта г. Вельтмана. Действительно, если вы не забыли содержания произведений его: "Кощея бессмертного", "Странника", <…> то вы помните, что в них всего более поражала вас затейливость вымысла, доходившая даже до причудливости" [216].

Большую популярность "Странника" отмечают также Г. Н. Геппади [217], Н. В. Гербель[218], А. В. Арсеньев[219].

К 1860-м годам роман стал редкостью[220].

Спустя четверть века после кончины писателя Ап. Коринфский напомнил о большом даровании "всеми забытого, но стоящего целою головой выше многих, не обойденных памятью потомства, писателя. Талант-метеор, он был все-таки талантом; им же он остается для всех, памятующих не только литературу, но также и историю литературы, в летописях которой он, по праву, должен занимать свое место"[221].