Крестовые походы представляют собой одно из самых головокружительных и привлекательных авантюр мировой истории и средневековой истории в частности. Уже сами крестоносцы часто удивлялись своим достижениям. Историографы крестовых походов долгое время пытались объяснить их начало социально-экономическими причинами — избытком воинской силы и безземельной знати, введением в оборот нового вида упряжи, жаждой наживы: трудно было поверить, что толпы людей, забросив своих родных, дом, имущество (письмо графа Стефана Блуаского и воспоминания сенешаля Жана де Жуанвиля ясно показывают, насколько тяжка была для многих воинов христианской армии разлука с близкими), отправились в Святую Землю лишь ради того, чтобы отвоевать Гроб Господень. Конечно, история крестоносного движения сразу стала клубком противоречий. Исследователи до сих пор спорят, чем являлись походы западноевропейцев на Восток для человечества — еще одной страницей кровавого разгула или цивилизаторской миссией. Необычайно интересна и проблема создания на побережье Средиземного моря в Леванте, и в Месопотамии, крестоносных государств — своеобразных анклавов Западной Европы, куда участники походов привнесли свои обычаи, политические традиции и культуру.

В отечественной историографии проблема крестовых походов, при всей ее притягательности для историка, до недавнего времени было изучена довольно однобоко. В ней уделялось пристальное внимание магистральным сюжетам этого значимого события — началу и организации похода, маршруте, первых столкновениях с византийцами и мусульманами, взятии Никеи, Антиохии и, конечно Иерусалима. На этом повествование обрывалось, и начиналось лишь с 40-х гг. XII столетия, когда в дорогу пустились участники второго крестового похода (редким исключением стали книга М. А. Заборова и диссертационный труд С. И. Лучицкой, где читатель мог познакомиться с жизнью Иерусалимского королевства). Уже сам неординарный характер экспедиций с Запада притягивал внимание отечественных исследователей прежде всего к самим крестовым походам, а не к христианским государствам в Святой Земле, основанным по их завершении. И если Иерусалимскому королевству, по вполне понятным причинам повезло больше — его изучали гораздо подробнее — то княжество Антиохийское, графства Эдесское и Триполитанское остались в его тени. Даже современники не всегда отдавали должное этим политическим образованиям — взять хотя бы французского короля Людовика VII, одного из предводителей второго крестового похода, который, вместо того, чтобы сражаться в княжестве Антиохийском (от участи которого во многом тогда зависела судьба всех христианских государств Леванта), отправился в Иерусалимское королевство и завяз в долгой и бессмысленной осаде Дамаска.

За кадром российских исследований до недавнего времени оставался и разнообразный, противоречивый мусульманский мир, каким он был в эпоху крестовых походов — а ведь от него напрямую зависело все, что происходило в христианских государствах Леванта. Все внимание авторов сосредоточено именно на крестоносцах — и кажется, что воины Христовы сражались с чередой безликих и молчаливых мусульманских витязей. Читатель лишь мельком встречает в книгах имена мосульского атабега Кербоги, дамаского атабега Тюгтекина, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Лишь в конце этой вереницы противников крестоносцев мы встречаем блистательного Саладина. Своеобразным символом пренебрежения историков этим предметом исследования является утрата произведения одного из самых талантливых деятелей крестоносной Святой Земли Вильгельма Тирского об мусульманских правителях Востока. В западноевропейской исторической мысли только исследователи Рене Груссе и Клод Каэн открыли эту страницы существования крестоносцев на Востоке.

Перевод книга французского историка П. Виймара в известной степени позволяет исправить создавшуюся в отечественной исторической литературе ситуацию. Автор подробно рассматривает как сами крестовые походы, так и создание всех крестоносных государств (которым посвящены отдельные главы), перемены, которые произошли в мусульманском мире, борьбу за объединение мусульманского Востока, историю исламских правителей, которые вели войну против европейских поселенцев. Ценным дополнением к книге является глава об архитектуре государств крестоносцев, автором которой является Э. Виймар.

Карачинский А. Ю.

В эпоху, когда уже никто не оспаривал главенство Европы, обычно вспоминали лишь о тех крестовых походах, которые организовывались на Западе с целью отобрать у мусульман контроль над святыми местами в Сирии и Палестине. Подобная позиция была в корне неверной, ибо она исключала крестовые походы, совершенные византийскими императорами. Задолго до западных рыцарей, василевсы, защитники христианства на Востоке, стали отправлять свои войска в Святой Иерусалим. Византийцы не нуждались в поводе, чтобы оправдать свои попытки завоевания Сирии: противостояние между Византийской империей и Халифатом началось со времен арабского нашествия и захвата первыми халифами самых богатых провинций восточной христианской империи. Поэтому сирийская война была всего лишь попыткой вернуть захваченную собственность; тот факт, что противники были, помимо прочего, неверными, непримиримыми врагами Христовой веры, лишь усиливал неудержимое стремление византийских полководцев отвоевать утраченные земли…

Не забудем, на протяжении нескольких веков на Анатолию, источник богатства и пополнения военной силы Византии, арабские войска совершали набеги и волей эмиров Алеппо, Киликии и Верхней Месопотамии она была отдана на поток и разорение. К тому же нападения мусульман угрожали не только дальним рубежам империи: Крит, перекресток восточного Средиземноморья, стал центром пиратства, которое ставило под удар византийскую торговлю; когда пираты не опустошали побережья Греции или Анатолии, они регулярно разоряли Эгейские острова.

Завоевание Никифором Фокой[1] острова Крита (961 г.), сто тридцать семь лет пребывавшего под властью арабов, было первой большой победой христиан со времен триумфальных мусульманских завоеваний VII в. Как только критская преграда была устранена, византийская экспансия приняла более решительный характер благодаря развитию боевых действий на море и наземным кампаниям. Византийские легионы все чаще и чаще нарушали некогда установленную ценой больших усилий арабско-византийскую границу: через Киликийские Ворота они выходили к Тарсу (Tarsus) и Аназарбу (Anasarva) — крепостям, центрам сосредоточения войск и базам, откуда начинались арабские походы на Анатолию; через трудные проходы Тавра, завоевав Мелитену (Малатию), они дошли до Самосаты (Самсата) и расположились на берегах Евфрата. Основной плацдарм в Самосате расширялся, можно сказать, что «Евфрат снова стал исходным рубежом, а Тигр — целью римских легионов». Захват Германикеи (Мараша) открыл последнюю дорогу к покорению Сирии. Контроль над этими путями, имеющими большую стратегическую важность для Византии, по-прежнему сохранял свое значение в эпоху западных походов. Достаточно скоро после потери их латинянами развитие и сохранение христианских владений в Палестине окажется под угрозой.