И не без успеха, если судить по опросам Гэллапа от 19 августа 1947 года, показавшим, что из десяти американцев девять слышали о летающих тарелках, и лишь двое-трое — о плане Маршалла по восстановлению Европы. Те, кто не на шутку увлекся этой и дальнейшими историями, воспользовались термином, уже существовавшим и использовавшимся при сборе подобных свидетельств годом раньше в Финляндии и Швеции: летающие сигары, огненные шары и снопы фантомных искр отныне во всем мире будут обозначать тремя латинскими буквами UFO (Unidentified Flying Objects), а по-русски — НЛО, неопознанный летающий объект. Следователи из ВВС США, стремящиеся рационализировать слишком на их вкус фольклорный характер сообщений, нашли в удачной аббревиатуре способ придать объективности своим донесениям. Таким образом, отмечает Кит Томпсон в своей книге «Ангелы и пришельцы» (Angels and Aliens), они определили НЛО как объекты — что как раз и подлежало установлению, и к тому же неопознанные — что предполагало их потенциальную опознаваемость.

Пятьдесят лет спустя традиционный вопрос — существуют ли НЛО в реальности или лишь символически (иначе говоря, не являются ли они продуктом коллективного бессознательного)? — так и не получил убедительного ответа. Все дебаты заканчиваются удобной констатацией, что рассказы про НЛО утратили свой интерес, как только превратились в описание «контактов». Насколько богата подготовка, настолько бледна сама встреча. На смену добротным ужастикам пришла какая-то невыразительная голубая мазня, в итоге которой похищенного инопланетянами заставляют забыть все детали контакта. Весь многовековой фольклор (светящиеся привидения, явления духов по ночам и т. д.) задействован в первой части таких историй, мгновенно увядающих, едва речь заходит о серых или зеленых человечках и прочих пилотах межзвездных аппаратов. Но давайте отвлечемся, чтобы задаться другим вопросом, не менее интересным: почему НЛО появились именно в этот момент нашей истории?

Прежде всего заметим: они отнюдь не впервые замаячили в небе у нас над головой. В той или иной форме на протяжении многих веков НЛО пересекают наши небеса, как «катящиеся головы» из гвинейских и индейских мифов, с которыми, по мнению Леви-Строса, соотносятся современные рассказы. Но каково бы ни было происхождение НЛО, в их новом свидетельстве о рождении стоит точная дата: первые послевоенные годы.

За два года до наблюдений Арнолда занятное блюдечко осветило район Хорнада дель Муэрто в Аламогордо, штат Нью-Мексико. Первая атомная бомба взорвалась в понедельник 16 июля 1945 года в 5:29 утра. Кеннет Бейнбридж, ответственный за испытание «Тринити», повернулся к Оппенгеймеру и сказал ему: «Теперь мы все сукины дети». Спустя несколько недель две бомбы разорвутся над Хиросимой и Нагасаки. Впервые за свою историю человек получил оружие, пригодное для уничтожения планеты. По крайней мере, таково было впечатление жителей западного мира, когда они увидели фотографии того, что осталось от японских городов. В глазах мирового общственного мнения наука отныне не могла претендовать на девственность. Взрыв «Тринити» символизировал существенный этап эволюции, прошедшей со времен Первой мировой войны. Ученые перестали быть бесстрастными и объективными исследователями непознанного, приносящими человечеству всевозможные блага. Наука мертва, да здравствует технология.

Нет ли здесь чего-нибудь, из чего творились НЛО? На что, по крайней мере, можно было бы уповать как на спасение от незримого, непредсказуемого ужаса? Что позволило бы мечтать о добродетельной и суверенной силе, способной обуздать мощь нашей науки? Ведь именно эта надежда выражена в фильме Роберта Уайза 1951 года «День, когда остановилась Земля», где существо, прилетевшее со звезд, требует у землян прекратить ядерные испытания. С тем же посланием появляются через сорок лет инопланетяне в фильме «Бездна» — они прячутся в океанской впадине, чтобы предотвратить взрыв водородной бомбы. Магия белая, магия черная — не в разрешении ли противоречия между пенициллином и Хиросимой заключается функция НЛО?

Мишле, анализируя значение ведьмы в Средние века, предположил, что ее бунт вызван всепоглощающим отчаянием женщин в наиболее тяжелый для них период истории. Ведьма давала простому народу единственную возможнность получить какую-то медицинскую помощь и способствовала — или даже указывала путь — созданию совеременной науки: «Сивилла предсказывала судьбу, ведьма — поступок». Первая видит будущее как уже предрешенное, засывшее и записанное, вторая — заклинает и действует. НЛО находится примерно в таком же отношении к астрологии. При помощи «науки о предписании звезд» астрологи читают предначертанное положеним созвездий; прилетевшие со звезд НЛО должны быть способны предначертанное изменить. Выходит, их задача предопределяется чувством бессилия перед лицом всемогущей науки, предлагающей себя как единственное возможное спасение, несмотря на то что у нее, совершенно очевидно, нет никаких для этого средств. Отсюда одна — возможно, даже главная — характеристика НЛО: хотя летающие тарелки предстают чудом техники, они недоступны для нашей науки, поскольку нарушают все осмысленные нами законы природы. Они передвигаются беззвучно, с немыслимой скоростью, и ни одному радару не под силу их засечь.

Они представляют собой часть нашего будущего, они — то будущее, о котором говорит реклама, подталкивая нас поскорее в него войти. Ведь теперь для понимания настоящего одним знанием о прошлом не обойтись — необходимо принимать в расчет будущее, которое предстоит открыть и построить. В эпоху безудержной гонки рукотворных объектов — тут компьютер, устаревший через полгода после появления в магазине, там технология, обреченная уже в момент своего внедрения, — и прежде всего в эпоху, когда подлинное богатство — это оцифрованная информация, НЛО служат утешением именно потому, что они настолько впереди, настолько далеко в будущем, что им уже не нужно эволюционировать. Они могут оставаться такими, как есть, а мы не можем. Они чисты, а мы — нет. Вот почему Лакомб, ученый, гуманист, рационалист, но (следовательно) все же далекий от совершенства герой фильма «Близкие контакты третьего типа», не может проникнуть в межпланетный корабль Спилберга. В отличие от детей и тех немногих взрослых, что сумели остаться чистыми, он несет на себе первородный грех науки, символизируемый Хиросимой. Предполагая существование некоей точки во времени — пусть далекой, но статичной, — когда Вселенная будет полностью познана, НЛО воплощают надежду на возвращение девственности науке.

Большой взрыв можно представить себе, судя по неиссякаемым потокам комиксов и карикатур, как пузырь, вылетающий изо рта героя «Капитана Марвела». Эдакий переливающийся всеми цветами радуги фонтан, словно сошедший со страниц одного из тех американских журналов, где мифологические и фольклорные герои блистают сверхъестественными способностями. Доведенный до крайности символ науки, он вступает под фанфары в мир массмедиа, где сила и универсальность воздействия напрямую зависят от краткости выражения. Речь идет уже даже не о магической формуле Эйнштейна, в которой секрет мира вложен в три буквы — E=mc² (непонятные, но в каком-то смысле «готовые к употреблению»), но о «сыром» звукоподражании первоначальному «Бабах!», скрытому в английском Big Bang, а вместе с ним о метаморфозе, выраженной в знаменитой формуле Маршалла Маклюена «сообщение — это поглаживание»[38]. Когда Мишель Рокар, обращаясь к Социалистической партии Франции со страстным призывом к единству, предлагал устроить могучий Big Bang, он имел в виду предложить общественному мнению яркий образ, который содержал бы в себе идею революционного обновления с последующим быстрым расширением. Однако в политике, как и в науке, у всякой метафоры есть оборотная сторона.