Для успешного продвижения русских войск началась постройка Закаспийской железной дороги. Четыре сотни верст от Красноводского залива до Кзыл-Арвата. Через безлюдную пустыню.

В Астрахань поступали рельсы, шпалы, подвижной состав. Как переправить их через море на зыбких суденышках? К тому же осенью и зимой на Каспии часто свирепствуют жестокие штормы.

Обязанности эти были многотрудными и весьма прозаическими. В сущности, Макаров занимался хозяйственно-организационной работой в самом буквальном смысле этого скучного определения. Великое множество грузов предстояло перевезти через Каспий. Грузы были опасные (боеприпасы, нефть), были хрупкие (локомотивы, вагоны), одни боялись влаги (зерно, порох), другие – жары (рыба, мясо). Все эти перевозки не представляли бы непреодолимых сложностей, если бы в распоряжении Макарова имелись хорошие суда. А у него оказались... Нет, Макаров никогда не сквернословил, поэтому нелегко ему было выразить свое отношение к тем ужасающим посудинам, какими ему пришлось командовать.

Он увидел баркасы, которые, возможно, могли рассказать о Стеньке Разине, если бы заговорили. Небольшие парусные шхуны более походили на пиратские корабли, их команды состояли из самого последнего портового сброда, и нравы их были истинно пиратскими. Впрочем, имелось и несколько современных пароходов и грузовых барж. Но их было немного. А основной его «флот» (кавычки здесь как нельзя более уместны) состоял из ста парусных шхун, что могли принимать на борт сто-двести тонн груза или чуть больше. И всю эту разномастную армаду необходимо было подчинить своей воле, заставить работать слаженно и энергично.

Все это далось Макарову ох как нелегко! Он распекал капитанов, приучая их к порядку, сажал на гауптвахту разболтанную матросню, грозил судом жуликоватым гешефтмахерам, крутившимся вокруг выгодных военных подрядов. Бывало, что он сам вел баржу через море, когда требовалось срочно прибыть в какой-нибудь каспийский порт. А порты, боже, какие это были порты! Там не имелось ни причалов, ни пирсов, ни оборудования. Как прикажете выгружать многотонные локомотивы? Но приказывать приходилось... И вот Макаров исследует фарватеры заливов, выбирая удобные места для выгрузки, чертит планы причалов, намечает помещения для складов. И так каждый день. И испепеляющее солнце над головой.

Исполнять «просто так» свои обязанности Макаров не мог. Вот, скажем, простейший груз – шпалы. Их по обыкновению укладывали в трюм судна параллельно бортам. И однажды в шторм судно, перевозившее шпалы, развалилось на куски. Почему, задумался Макаров. Причина выяснилась скоро: слабые деревянные борта сломались под тяжестью шпал во время качки.

Таких слабоватых судов у Макарова было множество, а шпалы возить надо, и много. Тогда он решил класть лес «стыками в разгон», то есть поперек трюма от борта к борту, как бы подпирая грузом борта, в этом случав баржа представляла собой сплошной кусок дерева. Идея оказалась удачной, суда с лесом более не разбивались. Примеров такого рода можно привести множество, но это было бы скучно. Во всяком случае, Макаров доказал, что может исполнять любую службу, даже такую неблагодарную, какая выпала здесь на его долю.

Тем временем русские войска продвигались вперед. В пустыне начались бои. Разумеется, Макаров не мог не рваться в действующую армию. Правда, война шла среди песчаных барханов, то есть в среде, полярно противоположной морской стихии. Изобретательный Макаров, однако, нашел здесь выход. В его распоряжении имелось несколько военных катеров, вооруженных легкими пушками и картечницами. Поскольку никаких военных действий у морского побережья не велось, Макаров приказал снять орудия и сформировать батарею из моряков. Сам о н предполагал стать во главе этого импровизированного отряда морской пехоты.

Командование идею создания батареи одобрило, особенно его привлекали картечницы как эффективное оружие против конницы – напомним, что пулеметов тогда не было. Однако Макарову в поход пойти не разрешили. И он скрепя сердце продолжал заниматься перевозкой шпал и муки. А вести, получаемые от морской батареи, были для него как нельзя более соблазнительными: моряки шли в авангарде скобелевских войск, неоднократно отражали атаки лихих текинских всадников, приняли участие в победном штурме Геок-Тепе, твердыни Ахал-Текинского оазиса. Из 28 матросов, посланных Макаровым в поход, каждый третий был ранен, а двадцать пять награждены Георгиевскими крестами.

Тут самое время поспешить с необходимой оговоркой. Макаров в этом походе исполнял свой долг солдата, как он его понимал. И только. Военному человеку – так его воспитывали – полагается сражаться, а не рассуждать. К тому же он был еще сравнительно молод. Позже, приобретя большой гражданский и государственный опыт, Макаров уже понял необходимость «рассуждать». И не раз входил в конфликт с начальством из-за собственных «рассуждений».

Об этом будет рассказано в свое время. Здесь же следует со всей энергией подчеркнуть, что, участвуя в колониальной экспедиции царизма, Макаров, как и большинство рядовых солдат и младших офицеров, не запятнал себя ни единым расистским высказыванием или жестокостью. Ему была свойственна общая черта передового офицерства старой русской армии: уважение к другим народам, их нравам и обычаям, даже если доводилось встретиться с этими народами на поле брани.

Железная дорога строилась с невиданной для того времени быстротой, однако строители, конечно, не могли поспеть за стремительным продвижением армии. Основные перевозки осуществлялись, как и тысячу лет назад, на верблюдах. Войска располагали тридцатью тысячами верблюдов. Бедным животным пришлось тяжело – почти половина их пала от непосильного даже для них труда. Скобелев интересовался, нельзя ли попытаться доставлять грузы по реке Атрек, протекающей вдоль южной границы Туркмении. Макарову было приказано исследовать реку.

Атрек, как и все среднеазиатские реки, сбегает с гор, рождаясь от таяния снегов. Течение ее быстрое, своенравное, она прихотливо извивается, вырвавшись на равнину, часто меняет русло. Атрек никуда не впадает: около самого Каспия вся вода расходится по арыкам на орошение полей. Итак, путешествие по воде пришлось начать с помощью... верблюдов! Паровые катера волоком протащили на катках несколько верст, пока наконец не достигли более или менее полноводного русла. Верблюдов отпрягли, катера подняли пары – пошли! Но продвижение в глубь материка оказалось немногим быстрее верблюжьего шага. Фарватер реки был невероятно извилист: Макаров подсчитал, что 10 верст по прямой вдоль береговой линии соответствовали 35 верстам движения по воде. К тому же путь преграждали мели, перекаты, пороги. Порой русло реки сужалось почти до двух саженей (около четырех метров), и вода с бешеной скоростью неслась в теснине. Не раз приходилось вытаскивать катера на прибрежную гальку, и моряки превращались в бурлаков. А ведь шла война и за каждым поворотом реки, за каждой скалой могла поджидать вражеская засада...

Но Макарова уже ничто не могло остановить. Как всегда, он увлекся порученным делом. Когда на привалах экипажи катеров в самом прямом смысле слова валились с ног, истомленные жарой и физическим напряжением, Макаров с группой добровольцев (и с оружием в руках) отправлялся на осмотр близлежащей местности. И что же – ему удалось обнаружить нефтяные источники. Увлекающийся человек, он тотчас же загорелся планами разработки и использования нефтяного топлива кораблями русского флота на Каспии. Никакого практического применения его идеи впоследствии не получили (запасы нефти того не стоили), зато случайное событие натолкнуло Макарова на изучение нефтяного дела для нужд флота. И в дальнейшем он неоднократно возвращался к этой проблеме.

На триста верст поднялась экспедиция вверх по Атреку. Наконец никакое продвижение вперед сделалось невозможным. Оказалось, что речной путь для снабжения армии создать нельзя. Ответ на этот вопрос и должен был дать Макаров. Он не ограничился одной лишь своей непосредственной задачей. По возвращении из экспедиции, продолжая неустанно хлопотать об организации армейских перевозок, он ухитрился найти время и составить подробное естественно-географическое описание реки Атрек. Этот труд не стал сколько-нибудь заметным явлением в русской науке, да и в биографии самого Макарова остался лишь незначительным эпизодом. Впоследствии ему довелось создать несколько выдающихся исследований о морях и океанах. И своенравная азиатская река дала ему первый опыт в этом деле.