Ясно было, что Сэм опять в сомнениях насчет Бродяжника; но пока они все это рассказывали, тот вернулся, внезапно вынырнул из темноты. Все вздрогнули. Сэм вынул маленький меч и встал над Фродо. Но Бродяжник быстро опустился рядом с ним на колени.

— Я не Черный Всадник, Сэм, — мягко сказал он, — и с ними не в сговоре. Я пытался узнать, куда они делись, но ничего не обнаружил. Поблизости их присутствия не чувствуется. Не могу понять, почему они ушли, а не нападают снова.

Выслушав рассказ Фродо о том, что с ним произошло, Бродяжник обеспокоено вздохнул и покачал головой. Потом велел Мерри и Пину нагреть побольше воды и промывать рану.

— Поддерживайте огонь пожарче и грейте Фродо! — сказал он. Потом встал, отошел и подозвал Сэма.

— Кажется, я кое-что понял, — сказал он тихо. — По-видимому, врагов было всего пятеро. Почему не все оказались здесь, я не знаю, но уверен, что они не рассчитывали на сопротивление. Пока они отступили, только вряд ли далеко. Если мы не сможем бежать отсюда, завтра ночью они снова придут. Они выжидают, потому что уверены, что почти сделали свое дело, и что Кольцо теперь от них не уйдет. Я боюсь, Сэм, что они считают рану твоего хозяина смертельной и надеются, что она подчинит его их воле. Но мы еще посмотрим!

Сэма душили слезы.

— Не отчаивайся! — сказал Бродяжник. — Верь мне. Твой Фродо сделан из крепкой глины. Я об этом не догадывался, хотя Гэндальф предполагал, что это так. Он не убит и, наверное, будет дольше сопротивляться злым чарам раны, чем считают враги. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему и подлечить. Охраняйте его, пока меня нет!

И он быстро скрылся в темноте.

Фродо задремал, хотя рана болела все сильнее и от плеча по руке и боку распространялся смертельный холод. Друзья не отходили от него, старались согреть и промывали рану. Ночь тянулась бесконечно долго. Когда рассвет залил котловину серым светом, вернулся Бродяжник.

— Взгляните! — воскликнул он, нагибаясь и поднимая с земли черный плащ, который они не заметили в темноте. В нем была рваная дыра.

— Это удар меча Фродо, — сказал Следопыт. — Боюсь, что это единственный урон, нанесенный врагу. Меч ведь не исчез, а клинок, коснувшийся Князя Тьмы, должен был перестать существовать. Сильнее меча подействовало страшное для него слово «Элберет». А для Фродо самым страшным оказалось вот что!

Он нагнулся еще раз и взял с земли длинный тонкий кинжал, блеснувший холодным светом. Они успели заметить зазубрину на лезвии и то, что конец кинжала был обломан. Но как только Бродяжник поднес кинжал к свету, они с изумлением увидели, что клинок тает и исчезает в воздухе, как дым, одна рукоять осталась.

— Увы! — воскликнул Следопыт. — Рану нанесли этим проклятым кинжалом. В наше время редко кто может залечить такую рану. Но я попытаюсь.

Он сел на землю, положил рукоять вражьего кинжала на колени и пропел над ней протяжную заклинательную песню на непонятном языке. Потом отложил рукоять, повернулся к Фродо и тихо произнес несколько слов. Из поясной сумки он вынул длинные листья какого-то растения.

— Далековато пришлось ходить за этими листьями, — сказал он. — Это растение не встречается на каменистых холмах, я нашел его к югу от Тракта, в темной чаще, по запаху. — Он растер один лист пальцами, и в воздухе разнесся резкий, но приятный аромат. — Мне повезло, что удалось его найти. В Средиземье его завезли Люди Запада. Они называли его ацелас. Сейчас это большая редкость. Растет лишь в местах, где нуменорцы жили или останавливались. На севере его знают только те, кому приходится блуждать по безлюдным пустошам. Большая сила в нем, но полностью излечить такую рану и он вряд ли сможет.

Он бросил несколько листьев в кипяток и промыл плечо Фродо. Воздух, напоенный целебным ароматом, подействовал освежающе на всех. Путники успокоились, и мысли у них прояснились. На рану отвар явно повлиял благотворно. Боль в боку Фродо ослабла, холод отступил, но рука оставалась безжизненной, и он не мог ни поднять ее, ни пошевелить ею. Он горько корил себя за глупость и слабоволие, ибо теперь понял, что, надевая Кольцо, подчинялся не собственному желанию, а велению воли врагов. Он испугался, что останется калекой на всю жизнь, и что теперь из-за него отряд не сможет продолжать путь. Он ведь даже встать не в силах от слабости.

Остальные обсуждали именно это. Для начала сразу решили уйти подальше от Заверти.

— Теперь я думаю, что враги несколько дней следили за этим местом, — сказал Бродяжник. — Если Гэндальф сюда приходил, то его вынудили уйти, и он, наверное, больше не вернется. После ночного нападения ясно, что опаснее всего нам оставаться здесь на ночь. Куда бы мы ни пошли, опасность будет меньше.

Как только рассвело, они наспех позавтракали и упаковали вещи. Фродо идти не мог, так что основной груз они поделили на четверых, а самого его усадили на пони. За последние несколько дней пони заметно потолстел, приободрился и явно привязался к новым хозяевам, особенно к Сэму. Наверное, Билл Хвощ ужасно с ним обращался, если даже поход через Пустошь показался животному приятней домашней жизни.

Двигались они теперь на юг. Значит, в конце концов надо будет пересечь Тракт, чтобы скрыться под деревьями и зажечь костер: Бродяжник все время повторял, что Фродо необходимо тепло, особенно ночью, кроме того, ночью костер мог стать защитой им всем.

Лесными тропами Бродяжник также намеревался сократить путь, срезав большую петлю Тракта, который на востоке от горы Заверть сильно отклонялся к северу.

Они медленно и осторожно обошли гору с юго-запада и ступили на Тракт. Убедившись, что Всадников не видно, быстро перебежали его, и тут же издалека до них донеслись два крика: будто один холодный голос звал, а другой откликался. Задрожав, они рванулись вперед и спрятались в зарослях. Места здесь были глухие, троп не было. Кусты и чахлые деревья росли плотными группами, оставляя открытыми большие участки. Жалкая трава была серой, колючей и жесткой, листья на кустах увяли и частично осыпались. В унылом и монотонном пейзаже даже разговаривать не хотелось. Продвигались медленно. У Фродо, ехавшего верхом на пони, душа болела при виде друзей, согнувшихся под тяжестью мешков. Они шли рядом с ним, опустив головы. Даже Бродяжник казался усталым и печальным.

Еще не закончился первый этап пути по бездорожью, а плечо у Фродо стало опять сильно болеть. Он терпел и никому не жаловался.

Еще четыре дня картина не менялась, только Заверть позади медленно опускалась за горизонт, а горы впереди стали чуть ближе.

После того далекого крика они больше не слышали и не видели никаких признаков погони или присутствия Черных. Больше всего путники боялись глубокой ночной темноты и ночами караулили по двое, каждый раз ожидая появления черных теней в серой мгле, озаренной туманной Луной.

Но ничего они не увидели, и ничего не слыхали, кроме вздохов ветра в сухих листьях и траве. Больше не было ничего похожего на то ощущение близости Зла, которое охватило их там, на Заверти. Но надеяться, что Всадники окончательно потеряют их след, было бы неразумно. Может быть, враги выжидают и в узком месте устроят засаду?

В конце пятого дня дорога пошла на подъем и постепенно вывела их из плоской равнины. Следопыт взял курс на северо-восток, и на шестой день они уже были на верху невысокой гряды, с которой виднелись горы, поросшие лесом, и вьющийся под ними Тракт. Справа неярко поблескивали серые воды реки. Где-то вдали в каменистой долине посверкивала еще одна река, полускрытая туманом.

— Боюсь, что нам ненадолго придется вернуться на Тракт, — сказал Бродяжник. — Мы дошли до реки Хмурой, или Серой, которую эльфы называют Митейтиль. Она вытекает из Троллистого Плато, страны Троллей на севере от Райвендела, а южнее впадает в Гремучую. В нижнем течении это большая река. Через нее можно перейти только по Последнему Мосту, там Тракт.

— А там дальше что за река? — спросил Мерри.