— Как тебя зовут?

— Иваном.

Гнев покинул Хамита, он повернулся к толпе.

— Оставляю вам Ивана. Вы видели: он добрый и справедливый. Он защитил человека, ругающего Советскую власть. Теперь пусть он защитит вас от бандитов.

Опять копыта топтали полегшую траву. Три всадника. Их путь лежал в большое село.

Был базарный день. На площади торговали посудой и сапогами, мясом и хлебом, ситцем и серебром. Одни зычно кричали, славя свой товар, другие бешено спорили, торгуясь, третьи весело смеялись, радуясь удачной покупке.

Базар казался бесконечным. Степенный красноармеец оглядел море голов и предложил осторожно:

— Поспрашивать бы здесь народ, товарищ начальник. Отовсюду ведь съехались, со всех концов уезда.

— О чем? — удивился Хамит.

— Бандит и торговле помеха. Обиженные могут на след навести.

— Спрашивай, — равнодушно разрешил Хамит и отвернулся.

— Так задание у нас!

— Даю тебе новое задание. Оставайся здесь и спрашивай. Если ты узнаешь что-то, скачи к Круминю и докладывай. Все.

Хамит в сопровождении третьего красноармейца-казаха выехал наконец с базарной площади.

Хамит несколько минут ехал молча, потом сказал:

— Слушайте мой приказ, товарищ красноармеец. Немедленно отправляйтесь назад и доложите товарищу Круминю, что я в ауле хромого Акана.

— Так как же, командир… — начал было красноармеец.

— Приказ понятен? — перебил его Хамит.

— Понятен.

— Действуйте, товарищ красноармеец.

Поздним вечером Хамит остановил коня у юрты Акана. У коновязи присел несколько раз — размял ноги. И откинул кошму. Одинокий старик пил чай.

— Здесь плакал Сейсембаев, — сказал Хамит.

Акан поднял на него глаза.

— Садись. Будешь моим гостем, Хамит. Хамит сел и принял чашку из рук старика.

— Недалеко от твоего аула в меня стреляли, Акан, — тихо сказал Хамит.

— Сейчас стреляют всюду, — равнодушно ответил старик. Он не смотрел на Хамита.

— А почему стреляют, Акан?

— Людям всегда хотелось стрелять. Вот и стреляют.

— Значит, люди хотят убивать?

— Люди хотят властвовать.

— Каждый?

— Каждый.

— И ты?

— Когда я хотел, я — властвовал.

— А теперь?

— А теперь я — старик, и мысли о близкой смерти властвуют надо мной.

— Где твои люди, Акан?

— Исчезли с моим добром.

Поблагодарив поклоном за чай, Хамит встал. Кряхтя, поднялся и Акан.

— Ты уходишь, Хамит?

— Нет. Просто я больше не хочу разговаривать с тобой, как гость с хозяином.

— Будешь допрашивать меня?

— Буду задавать вопросы.

— А что же ты делал до сих пор?

— Я вел с тобой беседу. Но пока слышу, как вопросы задаешь ты.

— Я умолкаю.

— Нет. Мне надо, чтобы ты говорил. — Хамит глубоко вздохнул и оглядел юрту. Богатые ковры, драгоценная посуда, редкостное оружие по стенам. — Ты был в алаш-орде.

— Всякий, кто хотел счастья казахам, был в алаш-орде.

— А большевики?

— Большевики хотят счастья человечеству.

— Ты играешь словами, старик. Счастливо человечество — счастлив казах.

— Счастье недостижимо. Только это я понял к концу своих дней, — Акан с сожалением посмотрел на Хамита. — Теперь я никому не желаю счастья. Я хочу покоя. Я стар. Я устал. И поэтому сейчас я очень хочу сесть.

— Садись.

— Ты стоишь.

Хамит был вынужден сесть. Сел и Акан, подтянув хромую ногу под себя.

— Ты никак не решишься задать мне главный вопрос, Хамит. Но я знаю, о чем он, и отвечу тебе. Да, десять лет тому назад у меня был барымтач Кудре. Он был удачлив, бесстрашен, силен и, угоняя скот у моих соперников, тешил мое тщеславное сердце. Но это было давно. Тигр покинул клетку. Тигр охотится сам по себе. И, как всякий дикий зверь, в любую минуту может разорвать своего бывшего хозяина. Я ничем не могу тебе помочь, Хамит.

— Он пролил кровь, Акан. Он застрелил трех милиционеров. Он убил председателя Барлыкульского волисполкома.

— А милиционеры застрелили двух его джигитов.

— Он грабит, жжет и насилует.

— Для него нет слова «нельзя», и поэтому он сильный. Как тигр. Многие ненавидят его. Но он свой в степи. А ты не соблюдаешь обычаев, и люди не верят тебе.

— Он сильнее Советской власти?

— Советская власть тоже чужая в степи. Унизит Кудре ее еще раз, и ей не устоять.

— Ты этого ждешь?

— Я жду лишь смерти, которая рядом. Просто я так думаю,

— И зря, — строго сказал Хамит и вновь поднялся. — Я убью его.

— Человек надеется, — ответил Акан и тоже встал.

Хамит схватил его за плечи и тряхнул слегка.

— Кто-то помогает ему! Кто-то прячет его!

— Он сам прячется.

— Но кто-то снабжает его патронами, кто-то носит ему пищу!

Акан спокойно освободился от его рук:

— Я не знаю ничего.

На звук домбры шел усталый Хамит, ведя в поводу невеселого коня. Домбра пела в большой юрте. У ярко освещенного входа толпились мальчишки. Хамит привязал коня поблизости. В юрте умолкла домбра, и раздался взрыв смеха.

— Что там? — спросил Хамит у одного из мальчиков.

— Вечеринка! В «Мыршим» начали играть! — восторженно прокричал мальчонка.

— Ахмет здесь?

— Вон он! Рядом с девушками.

Хамит заглянул в юрту. Здоровенный парень лет двадцати рассказывал что-то девушкам.

— Позови его, — попросил Хамит мальчика и спрятался.

— Кто меня звал? — спросил Ахмет.

— Я. — Хамит вышел из укрытия.

— Я тебя не знаю.

— Это неважно.

— Зачем я тебе?

— Сколько сейчас времени?

— Ты разыскал меня для того, чтобы спросить, который час?

— Да.

— У меня нет часов.

Хамит резко ударил парня в солнечное сплетение. Выпучив глаза и ловя ртом воздух, Ахмет кулем осел на землю. Хамит терпеливо ждал, когда он придет в себя. Потом снова спросил:

— Сколько сейчас времени?

— У меня нет часов, — с трудом повторил Ахмет, тяжело поднимаясь с земли. И вдруг стремительно отскочил в сторону.

Пойманной рыбкой сверкнуло в его руке лезвие ножа. Присев, Ахмет на согнутых ногах стал обходить Хамита, выбирая позицию для атаки. Хамит следил за каждым его движением. Глядя друг другу в глаза, они двигались по кругу.

— Сколько сейчас времени? — издеваясь, еще раз полюбопытствовал Хамит. Тогда Ахмет сделал выпад. Чуть отклонившись в сторону, Хамит перехватил руку с ножом, выкрутил ее и через себя кинул парня на землю. Раздался хруст вывернутого плечевого сустава. Подняв и небрежно отшвырнув нож, Хамит подошел к парню и вытащил у него из-за пазухи часы. Это был массивный двухкрышечный серебряный хронометр. Хамит нажал кнопку, и одна из крышек открылась. Тогда он зажег спичку и стал рассматривать надпись на внутренней стороне часов.

В юрте снова запела домбра.

— «Бесстрашному красному бойцу Байсеиту Мукееву за продленную отвагу в боях против колчаковских банд», — прочитал Хамит. — Он был председателем Барлыкульского волисполкома.

— Я ничего не знаю, — простонал Ахмет.

— Знаешь, — сказал Хамит, наклонился к нему и сильно дернул за вывернутую руку. Парень взвыл, а рука встала на место. Ничего не поняв, Ахмет попытался согнуть руку в локте. Рука сгибалась. Тогда он поднял глаза на Хамита.

— Я ничего не скажу.

— Скажешь.

Громко и требовательно постучал Хамит в богатые ворота. Высунулась в калитку простоволосая девка:

— Вам чего?

— Мне Григорий Парфенович нужен.

— Некогда ему, занят он, — недружелюбно ответила девка.

— Сейчас я им займусь, — пообещал Хамит и соскочил с коня. Девка рассмотрела звезду на фуражке и пререкаться не стала — отодвинулась, освобождая вход.

Чистый, благообразный, в свежей белой рубахе враспояску, Григорий Парфенович сидел в просторной горнице и ел кашу.