Снились Юрасю Хмельницкому гетманские клейноды. Но когда он уже взял и руки булаву, перед глазами выросла фигура отца, и Юрась закричал, заметался в постели, на миг очнулся и снова заснул, точно в пропасть провалился.

Спал генеральный писарь Выговский, цепко ухватившись руками за подушки.

Спал Лаврин Капуста в своей канцелярии, разостлав на скамье кожух, подложив сжатый кулак под голову. Засиделся поздно, не захотелось домой ехать.

Видел во сне рыбу в пушечном жерле Тимофей Носач, генеральный обозный.

Проснулся Носач, толкнул жену — расспросить, что сие значит. Изрядно она сны отгадывала. Но жена проснуться не захотела, и Носач снова заснул.

Лежал под войлочным покрывалом с закрытыми глазами Фома Кекеролис. Через тонкую стенку, отделявшую его покой от покоя гетманича, он услышал его крики, прислушался и удовлетворенно покачал головой.

Он, не открывая глаз, лежал навзничь на жесткой постели. Черное распятие висело в головах, залитое мертвым сиянием месяца.

А за сотни верст от ночного Чигирина, резиденции гетмана всея Украины и реестрового казачества обоих берегов Днепра, папский нунций в Варшаве Иоганн Торрес говорил, дрожащею рукой зажигая новую восковую свечу от гаснущего огарка, коронному канцлеру Лещинскому:

— Все способы хороши для достижения нашей святой цели, сын мой!..

...Плыла, точно корабль к далеким материкам, морозная февральская ночь.

Сорвался ветер. Засвистел, закружил, погнал по степи поземку. На дорогам билась в жестокой лихорадке метель.

Дозорные объезжали улицы Чигирина, заглядывали через тыны, что делается во дворах, прислушивались, не слыхать ли, часом, какого шуму.

На валах замка стояли зоркие часовые.

4

В 1534 году испанец Игнатий Лойола основал католический орден иезуитов.

Люди во многих землях, близких и далеких от испанского королевства, да и в самой Испании, и не подозревали, какое бедствие совершилось в мире. Только ватиканский престол, способствовавший этому, благодарственною молитвой встретил весть о появлении страшной, безжалостной силы, которая огнем и мечом будет истреблять все живое, что стоит на пути католицизма — на папском пути.

Игнатий Лойола, людоед и палач, провозгласил три слова, которые стали вечернею и утреннею молитвой иезуитов:

«Цель оправдывает средства».

Мир ужаснулся, убедившись вскоре, какие средства применяет новоявленный католический орден для достижения своей цели; окатоличения народов и уничтожения всех тех, кто хочет держаться своей веры, своего строя жизни.

Еще не состоялась захватническая Люблинская уния и не произошло еще позорное предательство некоторых особ из высшего православного духовенства в Бресте Литовском, а уже в польской Короне, на земле украинской, в царстве Московском наслышаны были люди про кровавый морок, который полз из испанских и ватиканских застенков, про убийц-инквизиторов.

Не успели еще люди в славянских землях забыть (если и могли они забыть) страшные деяния ордена крестоносцев, взращенного Ватиканом, как новая чума, в черной сутане, с крестом в одной руке, с мечом в другой, с обманом и сердце и отравой в мыслях, хлынула на исконные славянские земли.

Через каких-нибудь дна с небольшим десятилетия после основания иезуитского ордена его братья, как издевательски назвали себя бандиты Лойолы, появились в польской Короне. Их призвал польский король Сигизмунд II Август для нового крестового похода на русские земли.

Об иезуитах в то время уже ходила страшная слава. Смрад костров, на которых сжпгали ни в чем не повинных мужчин и женщин, вопли из подземных застенков испанского Алькасара, из ватиканских пещер, из парижских замков и из мальтийских монастырей неистовым эхом катились по земле. Их услыхали и на Украине, они донеслись и до Московской земли.

Через несколько лет после появления иезуитов в Польше 24 августа 1572 года папские головорезы устроили в Париже печальной памяти Варфоломеевскую ночь, во время которой, с двенадцати часов ночи до пяти часов утра, вырезали восемь тысяч протестантов только за то, что они были протестантами.

Ватикан при известии о Варфоломеевской ночи зажег праздничную иллюминацию во славу этого кровавого подвига римско-католической церкви.

На адских кострах инквизиторов погибло множество людей, имена которых впоследствии с уважением сохраняли в памяти своей десятки поколений.

Славянин, чех Иван Гус, умирая на костре, произнес: «Правда победит!» Эти два слова облетели весь свет и стали как бы стальным панцирем, о который разбивался коварный, разбойничий клич изуверов: «Цель оправдывает средства».

Чтобы подчинить себе народы Западной Европы, иезуиты не брезговали никакими средствами. По обвинению в ведьмовстве, ворожбе, колдовстве и прочих «грехах» во французском королевстве на протяжении года было замучено сорок тысяч женщин...

И вот Ватикан направил шаги своих иезуитов в сторону Украины и всей русской земли.

Коварная мысль о присоединении православных народов к лону католической церкви возникла во времена короля Речи Посполитой Сигизмунда III. В Москве появился иезуит Антоний Поссевин, папский легат, с предложением царю Ивану Грозному объединить православную церковь с римскою. Ответ Грозного: «Этих пан мы не признаем подлинными наместниками святого апостола, власти их не подчинимся»,— был тверд и непреклонен,

Антоний Поссевин, известный авантюрист и мошенник, на спешно созванном им в Вильне совещании иезуитов сказал:

«Hечего и думать теперь об унии в Восточной Европе или Московской Руси. Там царь и народ одной веры. Более надежды на унию в Западной Руси, подвластной польскому королю, который сам принадлежит к римско-католической церкви. Ведь его властью можно воспользоваться для того, чтобы повлиять на русских князей и попов, чтобы склонить их к унии».

Польской шляхте и ее королю слова Антония Поссевина пришлись по сердцу. Уния могла стать тем оружием, которым без солдат и пушек можно было раз и навсегда подчинить украинский и белорусский народы, покончить с бунтарями-казаками, свести на нет и то куценькие привилегии, какие у них были.

Ватикан, таким образом, помогал королю и шляхте, а они, в свою очередь, Ватикану.

Так родилась уния в Бресте Литовском.

Среди украинской старшины нашлись предатели и запроданцы, нашлись такие, что стали добровольными помощниками воинствующему католицизму и первыми получили ненавистное прозвание — униаты, равнявшееся словам — отступники, предатели, продажные души.

Но народ, те люди, которых сенаторы, шляхтичи, король, папа со своими легатами и людоедами-иезуитами называли «вульгус профанум», то есть грубая чернь, твердо держался своего и не продавал ни веры своей, ни родины своей, ни языка своего.

Однако иезуиты не унимались. Запылали в украинских городах и селах костры, на которых погибали те, кто не покорялся унии.

Продажность, предательство, ложь проникали под каждую крышу от Вислы до Днепра, ползли через Днепр, подбираясь к пределам Московского царства.

С украинскою ополяченною шляхтой у иезуитов особых хлопот не было. Точно так же и большинство высшего духовенства выявило свою склонность к унии, а что касается черни и ее вожаков или низшего духовенства, с ними разговор был короткий.

Огонь и меч!

Меч и огонь!

Эти слова с несказанной радостью были восприняты магнатами Речи Посполитой и нашли воплощение на подвластных шляхте украинских землях.

Но «вульгус профанум» была несокрушима в своей стойкости. Она выдвигала из своих рядов отважных вожаков. Шли чередой восстания, одно яростнее другого. Однако русско-польская война и отторжение значительных территорий от Московского царства порадовали иезуитов и папу. Подчинение всех восточных русских земель казалось теперь Ватикану делом осуществимым. И никто из черного племени Лойолы не мог предвидеть новой, страшной для пих силы, которая зажгла неугасимое пламя ожесточенной борьбы с унией, королем, шляхтой и иезуитами.