Члены Политбюро садились обычно вдоль стола у стены лицом к нам, военным, и к большим портретам Суворова и Кутузова, висевшим на противоположной стене кабинета. Сталин слушал доклад, прохаживаясь у стола с нашей стороны. Правее письменного стола, стоявшего в глубине кабинета справа, на особой подставке белела под стеклом гипсовая посмертная маска В. И. Ленина. Изредка Сталин подходил к письменному столу, брал две папиросы «Герцеговина Флор», разрывал их и набивал табаком трубку.

Доклад начинался с характеристики действий своих войск за истекшие сутки. Фронты, армии, танковые и механизированные корпуса назывались по фамилиям командующих и командиров, дивизии — по номерам. Так было установлено Сталиным. Потом мы все привыкли к этому, и в Генштабе придерживались такой же системы.

Совместная работа с Алексеем Иннокентьевичем была хорошей школой штабной службы. Он обладал даром точного, ясного и краткого изложения мыслей, умел схватить и показать главное, отделить его от второстепенного. Как правило, его доклады в Ставке проходили гладко и не вызывали особых вопросов. Перед отъездом в Ставку мы заранее сортировали, если так можно сказать, материалы, требовавшие решения Верховного Главнокомандования, и клали их в три разноцветные папки. В красную папку помещали документы первостепенной важности, неотложные для доклада в первую очередь, в основном приказы, директивы, распоряжения, планы распределения вооружения действующим войскам и резервам; в синюю — бумаги по вопросам второй очереди: различного рода просьбы; наконец, в зеленую папку — представления к званиям, наградам, бумаги по переводам и назначениям командного состава, которые шли через Генштаб, и другие документы.

Документы красной папки докладывались обязательно полностью. Алексей Иннокентьевич был необыкновенно настойчив и не уходил от Верховного до тех пор, пока все они не получали ход или подпись. Синяя папка докладывалась по мере возможности, но, как правило, ежедневно. Зеленая — только при благоприятной обстановке. Иногда нам не приходилось ее раскрывать по три-четыре дня, но бывало и так, что находившиеся в ней документы докладывались в первую же поездку. Алексей Иннокентьевич был мастер насчет правильного определения ситуации, позволявшей доложить тот или иной вопрос, и почти никогда не ошибался, говоря мне: «Давайте зеленую». Правда, И. В. Сталин вскоре раскусил эту нехитрую механику. Иногда он сам говорил, как бы предупреждая: «Сегодня рассмотрим только важные документы», а в другой раз обращался к Антонову со словами: «Ну, а теперь давайте и вашу зеленую».

В конце ежесуточного итогового доклада было принято представлять на подпись проекты директив, которые надлежало отдать войскам. Директивы Ставки подписывали Верховный Главнокомандующий и его первый заместитель или начальник Генерального штаба. Но так как в Москве очень часто не было ни Г. К. Жукова, ни А. М. Василевского, вторым подписывался А. И. Антонов. Ему обычно, но уже одному, приходилось ставить свою подпись под документами, излагавшими распоряжения меньшей важности, которые заканчивались фразой «По поручению Ставки». Обычно они формулировались прямо в Ставке. Эти документы, как правило, не перепечатывались на машинке, а прямо в оригинале поступали в находившуюся неподалеку аппаратную узла связи и немедленно передавались на фронты.

У Верховного Главнокомандующего Алексей Иннокентьевич пользовался большим авторитетом за знание дела, за мужество, выражавшееся в прямоте и правдивости докладов, в которых ничто не приукрашивалось. Все всегда соответствовало истине, как бы горька она ни была. Видимо, авторитетом Антонов пользовался и за то, что осмеливался, если было нужно, возражать Сталину и, уж во всяком случае, высказывать свое мнение.

При докладах командующих фронтами Верховный Главнокомандующий, как правило, спрашивал у нас, «каково мнение Генштаба», «рассматривал ли этот вопрос Генштаб», и Генштаб в лице Антонова всегда излагал свою точку зрения, которая во многих случаях не отличалась от мнения командующих фронтами, но раз о ней спрашивали, то она излагалась.

Верховный не терпел малейшего вранья или приукрашивания действительности и жестоко карал тех, кто попадался на этом. Так, в ноябре 1943 года начальник штаба Первого Украинского фронта был снят с должности за то, что не донес о занятии противником одного населенного пункта, откуда наши войска были выбиты. Можно вспомнить и другие случаи подобного рода. Естественно, что при докладах мы внимательно следили за формулировками. Само собой у нас установилось правило никогда не докладывать непроверенные или сомнительные факты. А их бывало достаточно. В донесениях, например, часто фигурировали фразы: «войска ворвались в пункт Н.», «наши войска заняли или (удерживают) окраину пункта X.», и тому подобные неточные формулировки. Антонов в таких случаях докладывал: «наши войска ведут бои за пункт Н. (или X.)», так как на опыте не раз убеждался, что это наиболее точная характеристика действительного положения на фронте.

Как-то уж повелось, что, говоря о людях интеллектуального творческого труда, имеют в виду работников искусства, литературы, реже техников и почти никогда — военных.

Между тем военное дело тоже требует и творческого вдохновения и высокоразвитого интеллекта. Подчас военным людям приходится обращаться с неизмеримо большим, чем другим специалистам, количеством исходных элементов и слагаемых, осмысление которых позволяет сделать определенные выводы и на основе их прийти к наилучшему решению.

В первую очередь все это относится, конечно, к руководящим военным кадрам Военный руководитель должен хорошо знать не только военные вопросы и видеть перспективы их развития. Он обязан уметь ориентироваться в сложном переплетении политических, экономических, технических проблем, правильно понимать их и предвидеть возможное их влияние на военную теорию и практику, на войну в целом, на операцию и бой.

Особенно необходимы такие качества руководителям Генерального штаба Вооруженных Сил. Диапазон их деятельности поистине огромен. На них лежит громадная ответственность за подготовку всех видов Вооруженных Сил и родов войск в мирное время и за правильное использование их в ходе войны. Кому-кому, а уж руководителю Генерального штаба всегда полагается заглядывать далеко вперед!

Но каким бы он ни был талантливым — один, как говорят, в поле не воин; помимо всего прочего, от него требуется умение опираться на коллектив, особым образом подобранный, подготовленный и организованный, при этом не обойтись без опытных заместителей и помощников, которые несли бы на себе часть руководства работой этого коллектива и, в свою очередь, обладали бы творческим, пытливым умом, незаурядными организаторскими способностями.

Генерал А. И. Антонов, будучи образцовым штабным работником и руководителем крупного масштаба, все это хорошо понимал и умело использовал творческий коллектив Генштаба. Алексей Иннокентьевич не только требовал от других, но и сам всегда тщательно обрабатывал документы и, как истый штабник с творческой жилкой, любил «поразмыслить», как он выражался, над картой. Как правило, он брал чистую карту, обычно 1: 100 000 масштаба и за наклонным столом начинал графически прикидывать контуры будущей операции, чертить стрелки, указывая направления наступления, рубежи, куда войска должны выйти к определенному сроку, делать расчеты и пометки по составу войск.

Карта весьма наглядно выражала все то, что было необходимо оператору. Потом она передавалась начальнику Оперативного управления, который имел право со своими ближайшими сотрудниками ее «критиковать», если можно так выразиться. Наконец нанесенный на карте замысел обсуждался А. И. Антоновым вместе с начопером и начальником соответствующего направления. Сомнительное при этом отметалось, неясное уточнялось, добавлялось новое, и в результате на карте отображалась идея предстоящих действий того или иного фронта или группы фронтов с основными данными по размаху операций.

Теперь это уже был материал для обсуждения с командующими войсками фронтов, с представителями Ставки, а в последующем он докладывался Ставке.