— Ничего я не путаю.

— Вы ведь не вернулись назад, — строго сказал майор Бублейников. — Как же это у вас получается — шли, шли и никуда не пришли?

— Я уже сказал: там кто-то был. Я на мокрое дело не пойду.

— С чего вы взяли, что там «мокрое» дело?

— Догадался.

— А уходили, говоришь, опять через забор?

— Да.

— Не ври! Можно было и через калитку выйти. Задвижка-то на ней изнутри, со двора. Зачем же рвать штаны на заборе?!

Кравцов не ответил.

— Ну так что же?

— Не знаю, — наконец выдавил из себя Кравцов.

— Ну ладно, — сказал Коваль. — Перелезли через забор, очутились на улице. Это они с перепугу, Семен Андреевич, — усмехнулся подполковник. — Но зачем же все-таки из города бежать, да еще так далеко?

— К вам в руки попадать не хотелось.

— Но ты же твердишь, что ни в чем не виноват! — воскликнул Бублейников.

— А попробуй докажи тут, в камере, что ты не верблюд. Знаем мы вас. Судимых сразу схватите. А мы там были, во дворе. И следы оставили. Кто нам поверит? Да еще с таким, как Клоун. Его прижми маленько, он сразу запищит. Так и получилось. У вас такая манера. Знаю. Вам лишь бы в сроки уложиться и дело закрыть. Я переждать хотел, пока вы тут настоящего убийцу найдете. А потом и вернулся бы.

— Хорошего вы мнения о милиции, нечего сказать, — заметил Коваль.

— Полжизни с нею дело имею.

— Я больше.

— Сравнили! — возмутился Длинный. — Шкура у меня одна, и справедливость вашу я на ней проверять не намерен.

Бублейников отвернулся, чтобы не выдать своих чувств. Где это видано — вот так разговаривать с убийцей, как делает это Коваль, который разрешает мерзавцу грубить, насмехаться! Так вот с преступником манежиться! Скоро, пожалуй, дойдет до того, что будут милиционера посылать за мороженым для арестованных. Как в оперетте! Дали бы ему с этим Длинным с глазу на глаз потолковать — всю спесь сбил бы сразу!

— Ну хорошо, — прервал дискуссию Коваль. — Придет время, поймете. А сейчас нас интересует, кто еще, кроме Самсонова, был с вами в ту ночь во дворе Иллеш? Подумайте, Кравцов, хорошенько. На этот вопрос нужно ответить. Правда и точность в ваших интересах.

— Если не было третьего, значит, убили вы с Самсоновым, — зло добавил майор. — А теперь отпираетесь.

Когда Длинного увели, Бублейников повторил свою мысль:

— Ишь как ловко у них получается: во дворе были, грабить шли, а в дом не вошли. Я не я, и лошадь не моя. Дело ясное — сговорились. И поют, как по нотам.

— Если и сговорились, то, разумеется, не обо всем, — заметил капитан Вегер, складывая листки протокола.

— Ну, это детали… О том, нанимались ли к Иллеш и тому подобное. Но в главном — показания одинаковы. Не верю им ни на грош. По мне, самое время Туру их передать. Пусть предварительное следствие ведет. Наше дело сделано — искать больше нечего.

— Надо искать, Семен Андреевич, — не согласился Коваль. — Не вам объяснять, что когда в доме имеются отпечатки следов третьего лица, то его тоже необходимо найти.

— Конечно, Дмитрий Иванович, — кивнул майор. — Но ведь это не исключает участия этих двоих. Больше того — только через них и можно выйти на третьего участника шайки. А виновность Кравцова и Самсонова, по-моему, доказана.

— Василий Иванович, — обратился подполковник к Вегеру. — А кто такой таинственный Кукушка по вашей картотеке?

— О нем рассказал карманный вор, задержанный на вокзале. Кажется, опасный тип. Мы сейчас им занимаемся.

— Странная история, — размышляет вслух Коваль. — Сначала отпирались от всего, не хотели отвечать, все отрицали, путались, а потом оба так разговорились. Да и деньги не все взяли, за которыми шли.

— Конечно, у них было время все обдумать и обо всем договориться, — сказал Бублейников. — Меня не удивляют мелкие расхождения в их показаниях. Меня поражает, как одинаково они говорят — опытные преступники, махровые рецидивисты.

— У вас сегодня крайне обвинительное настроение, Семен Андреевич, — улыбнулся Коваль.

Бублейникову, которому очень понравилась собственная мысль о мороженом для арестованных, хотелось сейчас высказать ее. Но он взял себя в руки и только пробормотал:

— Адвоката для таких негодяев из меня, Дмитрий Иванович, не выйдет.

И все трое поспешили к начальнику милиции Романюку на очередную оперативку.

И все-таки пришлось снова разбираться с таксистами. Водителей такси и автобусов расспрашивали перед разговором с Маркелом Казанком, но и после того, как версия, связанная с ним, отпала, они не перестали быть объектом размышлений Дмитрия Ивановича. Большую надежду возлагал он на таксистов, полагая, что убийцы не осмелятся пользоваться городским транспортом, где их скорее могут заметить. Но тогда и он, и капитан Вегер увлеклись цыганом и не очень тщательно занимались остальными пассажирами такси, пользовавшимися этим «лучшим видом транспорта» в ту фатальную для семьи Иллеш ночь.

До двух часов ночи, кроме Дмитриевского, который вез Казанка, приехало в городок еще четверо таксистов: Косенко из Хуста, Поляков из Рахова, Ткачук и Дыба из Ужгорода. Коваль вызвал всех четверых.

Первым явился Косенко. Он пришел даже раньше самого Коваля. Идя узким коридором первого этажа, Дмитрий Иванович увидел, как он нетерпеливо топчется перед дверью кабинета, который Романюк отвел прибывшему из министерства подполковнику для временного пользования.

— Рановато приехали, еще сорок минут, — сказал он, отвечая на приветствие таксиста. — Ну ладно, заходите. — Он отпер дверь, пропустил водителя вперед и предложил стул. Потом позвонил автоинспектору Самопалову. — Немножко подождем, если не возражаете, — сказал таксисту.

По неспокойному виду Косенко, по тому, как он поеживался и озирался по сторонам, чувствовалось, что идти в милицию ему очень не хотелось и он спешит поскорее покончить с этим неприятным для него делом.

— Но ведь я, товарищ подполковник, уже давал показания. Все рассказал, как было, а теперь опять, — таксист обиженно заерзал на стуле.

— Ну, ничего страшного, еще раз повторите. Вам сколько лет, забыл?

— Двадцать два, а что? — Длинное угреватое лицо Косенко вытянулось — может быть, его самого ждет какая-нибудь беда?

— Да ничего. Недавно из армии? В каких войсках служили?

— В десантных. Только я все тогда рассказал, товарищ подполковник, больше не знаю ничего. Привез его сюда, в самый центр, а потом махнул назад, в Хуст.

В дверь заглянул сержант с красной повязкой на рукаве — помощник дежурного.

— Здравия желаю, товарищ подполковник! Капитана Вегера здесь нет? Его начальник разыскивает.

— Как видите, — развел руками Коваль. — В Ужгород поехал. Скоро вернется. Кстати, сержант. Не в службу, а в дружбу, скажите, пожалуйста, уборщице, чтобы убрала в кабинете — пыли на целый палец.

Дверь закрылась и сразу открылась снова — вошел лейтенант Самопалов.

— Разрешите, товарищ подполковник.

— Прошу, ждем вас. Садитесь. Вот таксист Косенко Петр Васильевич из Хустского парка.

Коваль достал из сейфа разбухшую синюю папку с наклеенной на нее красной бумажкой с надписью: «Дело об убийстве семьи Иллеш», раскрыл ее и начал просматривать.

— Это повторный вызов, я вам рассказывал. Петр Васильевич, повторите, пожалуйста, ваши показания. Может быть, что-нибудь новое вспомнилось, какие-нибудь подробности.

Парень откашлялся, провел ладонью по выгоревшим волосам.

— Я в тот раз все сказал. Пассажира этого не знаю. Не хустовский он. В светлом костюме был, помню. Лет под сорок. На вид человек простой. Дорогой рассказывал, что сам с Урала, слесарь. Ну, еще — что имеет двоих детей. А сам, мол, в Хуст ездил к сестре, заболела она. И все.

— А фамилию сестры не назвал?

— Может, и назвал, только я мимо ушей пропустил. У меня — дорога.

— А почему ночью едет — не говорил?

— Я не допытывался. Не люблю пассажиру в душу лезть. Если клиенту скучно и поговорить охота — пусть поговорит, послушаю для его удовольствия. Другой раз — пятое через десятое. Хаос от этих всех разговоров в голове, товарищ подполковник. Почти все болтают, когда едут. Боюсь перепутать, кто что сказал. Этот, с Урала, говорил, кажется, про какого-то друга. Врал или нет — не знаю, не могу за него отвечать, если врал.