— Да, нормально, кажется, — приподняла она голову. Та предательски гудела. — А кто это был?

— Это Евлампий. Больной, гуляющий по больнице. Не обращайте внимание.

— Хорошо, — Катя снова положила голову на подушку, взяв в руку край любимого банта. Хотела, было, повернуться на бок, как вдруг почувствовала тяжесть на ноге. Приподняла одеяло и увидела на ней гипс.

— Вы ещё хорошо отделались, — дама прохаживалась по палате, рассматривая больных, — перелом, сотрясение мозга, наезд на велосипеде, аборт, авария, изнасилование. И всё на льду… Да. Такой у нас, врачей, юмор. Думаю, завтра вечером мы сможем Вас выписать. Да не тебя, Клавка!

Одна из больных хотела встать и начать собираться.

— Я сказала, не тебя!

Но больная не слушала. Она встала и оттолкнула даму в белом халате.

— Мне нужно купить тельняшку Спиридону! — хрипнула та.

Катя перевернулась на бок, спиной к спорящим. Она смотрела на коридор через открытую дверь, где всё время куда-то спешили люди в белых халатах и валенках.

— Я через час зайду. Проверить, выпили ли Вы все свои лекарства, — на выходе произнесла дама. Клавка, тебе особое приглашение!

Она вышла, забрав с собой шум и резкие вибрации. Катя снова перевернулась на спину, стала разглядывать грязный потолок и пыльные плафоны. Снова к голове подступил сон. Под звук переливающегося лекарства в капельнице девушка заснула.

Громкий храп, раздающийся со всех сторон, отогнал сон куда-то очень далеко. В палате было уже темно. За окном медленно падал снег на фоне светящегося где-то неподалёку фонаря. Катя села на кровати. Под горло подкатывался комок, всё ещё кружилась голова.

Девушка спустила с кровати сначала одну ногу, потом вторую, помогая руками поставить загипсованную ступню на пол.

Капельница была уже отсоединена.

Больная, не спрашивая разрешения, «одолжила» тапочек у какой-то храпящей старушки, и, медленно двигаясь, направилась в коридор. Лекарства решила не пить. Тоже мне! Самолечением решила заняться. Профура. Грязные стены, кое-где облупившаяся краска. Недалеко стоял стол с включенным телевизором. Вокруг никого не было, если не считать сопения, долетавшие из разных палат. Девушку пробирала лёгкая дрожь, а холод заставил кожу из обычной превратиться в гусиную — гускина дочь.

— Простите, где здесь туалет? — Катерина увидела за столом Ефросинию Давыдовну, дремавшую дежурную медсестру, опустившую голову на ладони.

— Я прошу прощения. Но где здесь туалет?

Катя ещё раз легонько дотронулась до дежурной, но та не отреагировала. Прикоснулась снова, но уже сильнее, — реакции ноль. Тогда взяла ручку, лежащую на столе, и ткнула прямо в плечо ту, которая когда-то давала клятву Гиппократа.

Руки дежурной перестали держать её голову, и та с грохотом ударилась об стол. Катя с ужасом смотрела на мёртвое тело дежурной, спина которой была в крови.

Девушка сделала шаг назад и закричала. Голос разлетался по коридору, отталкиваясь от стен, превращаясь в эхо. Она кричала изо всех сил, прислонившись к стенду с названиями лекарств и правилами гигиены для полости рта и подмышек.

Катя набирала полную грудь воздуха и снова выдавливала его, превращая в очередную порцию криков.

Вбежала в палату № 24 и остолбенела: две девушки её возраста были… повешены. Верёвки, обвязывающие их шеи, висели просто в воздухе, ни к чему не прикрепляясь. Такая же картина была и в палате № 26. И № 27.

В воздухе висели девушки Катиного возраста. Их глаза повылезали из глазниц, а длинные посиневшие языки касались подбородков. Все остальные больные мирно спали.

Голова снова стала кружиться, а комок подступил так близко к горлу, что девушка не выдержала. Она согнулась вдвое и вырвала. Слёзы сами по себе полились из глаз.

Опираясь о стену, она направилась в сторону указательных стрелок с надписями «К выходу». За углом показались двери лифта. Откуда-то сзади послышались чьи-то голоса. Непонятные. Явно мужские.

Катя нажала кнопку вызова, и за железными дверьми началось движение.

— Bisra sri! Эта дрянь где-то здесь! — крикнул кто-то, и послышались шаги приближающихся людей.

В маленьком окошке зажёгся жёлтый свет — лифт приехал. Легонько приоткрыв дверь, Катя вошла в кабинку, заперев за собой железную решётку.

Шаги и голоса стали более выразительные. Девушка нажала кнопку первого этажа и снова вскрикнула: через окошко двери на неё смотрел громадный чёрный глаз. Раздался выстрел, ещё один. Лифт двинулся. 36 секунд он медленно спускался вниз.

Дверь кабинки открылась — оглянувшись по сторонам, калека ХХI века вышла. Она находилась на первом этаже ординаторской. Изо всех сил старалась двигаться как можно быстрее, но проклятый гипс не позволял бежать. Девушка снова и снова смотрела по сторонам, стараясь найти выход, но его не было. Отсюда вообще не было выхода. Одни стены. Катя шла по коридору, повернула направо и увидела вход в подвал. Сзади снова послышались шаги и те два знакомых голоса. Снова раздался выстрел, и что-то упало.

Катя зашла в тёмное помещение и закрыла за собой дверь на железную рукоятку швабры. Попыталась нащупать выключатель света, но и его не было. Прямо за дверью раздался крик.

— Bisra sri! Прокл, эта чушка, я чувствую! — кто-то пытался вырвать засов, дёргая туда и обратно, но он не поддавалась.

Катя осторожно стала спускаться по лестнице всё ниже и ниже, держась за стену, чтобы не упасть. Её сердце нервно билось, а голова гудела от страха. Что же делать? Пальцами девушка почувствовала что-то горячее. Это была труба выходящая из стены. Она протекала. Катя сделала ещё один шаг, и её ноги оказались в воде.

— Я не могу открыть! — крикнул кто-то за дверью.

— Слабак! — ответил второй.

— Да пошёл ты в зад Северной звезды!

— Твоя мать — звезда северная! Ахаха!

В дверь постучались. Послышался холодный смех.

— Екатерина, Вы не хотели бы выйти?

Катя сделала ещё несколько шагов — её ноги были по колено в тёплой воде. Что-то касалось её колен. Снова дёрнулась дверь.

— Я хочу её убить, Прокл! — произнёс голос. — Давай, выйду из себя.

— Всему своё время, братишка. Всему своё время. Сначала — дверь. Давай, на счёт три!

Катя сделала ещё несколько шагов назад. Что-то явно касалось её колен. Глаза немного привыкли к темноте. Девушка осмотрелась: она стояла на лестнице, ведущей ещё ниже… в подвал, который явно затопило.

— Раз! — послышалось за дверью.

Катя набрала воздух в грудь.

— Два! — повторили незнакомцы.

Девушка нырнула туда, где должны были быть ступеньки. Руками тянув себя вниз вдоль перил, она опускалась глубже. Сзади стало светло. Это означало, что дверь всё же поддалась.

Она плыла на ощупь — впереди была только тьма. Охваченная страхом, Катя направлялась всё глубже. Не прошло и тридцати секунд, как девушка почувствовала, что воздух в её лёгких стал заканчиваться. Она стала двигаться быстрее. Ещё быстрее. Как вдруг перила закончились. Страх охватил всё тело Катерины. Что-то снова проскользило по её ноге. Она почувствовала, что больше не продержится, и стала подниматься вверх.

Ничего не было видно. Девушка двигалась в неизвестность. Наконец вынырнула, прокашлялась, выплёвывая тухлую воду. И смогла дышать. Вокруг стоял затхлый воздух, перемешиваясь с вонью дохлятины. Катя снова прокашлялась. Рукой вытерла глаза.

Похоже, те двое незнакомцев не решились последовать за ней.

В нескольких метрах от девушки что-то хлопнуло по воде.

— Эй! Кто тут? — она держалась на плаву, схватившись за выступ на стене.

Где-то очень далеко послышались чьи-то голоса. Не те холодные голоса, что были там, наверху. Катя поплыла в их сторону, разгребая со своего пути всякую дрянь.

Голоса стали слышаться четче. Они были уже совсем недалеко. Девушка плыла медленно, стараясь вслушаться. Страх не отступал. Но было уже не так жутко.

Сквозь мрак Катя уже могла рассмотреть всё вокруг: она плыла по коридору на свет, видневшийся в конце. Грязные кирпичные стены. В воде плавали бутылки, по трубам вдоль стен бегали крысы с рождественскими шапочками на головах — они тоже готовились к Новому году. Хотя в спешке они расталкивали друг друга, падали в тёплую воду, и забирались на гнилые доски, которые пока удерживало на плаву, будто праздничные кораблики в море фекалий.