Ближайшим к Земле небесным телом является Луна. Будучи «ночным» солнцем, она неизбежно привлекает внимание.

Совершенно фантастическую Луну и ее обитателей описывали еще античные авторы. Луну считали населенной такие древнегреческие философы, как Фалес, Анаксагор, Ксенофонт. Комментатор последнего Лактации утверждал, что лунные жители обитают в глубоких и широких долинах и ведут такой же образ жизни, как и люди на Земле.

Диоген Лаэртский (III век;), прославившийся своими популярными пересказами не дошедших до нас трудов древних философов, утверждал, что Гераклит Эфесский (VI век до н. э.) якобы был лично знаком с одним человеком, «упавшим» с Луны на Землю.

Известный римский философ-моралист Плутарх (I век) в историческом сочинении «Беседа о лице, видимом на диске Луны» подробно останавливается на этой теме, предлагая совершенно свежий и удивительно современный взгляд: «Обитатели Луны, если таковые есть, вероятно, телосложения не тучного и способны питаться чем приходится. <…> Верхнее пространство производит живые существа тонкой организации и с ограниченными животными потребностями. А мы не берем в расчет ни этих обстоятельств, ни того, что место, природа и совокупность иных условий приспособлены для лунных обитателей. Итак, подобно тому, как если бы мы, не имея возможности приблизиться и прикоснуться к морю, но лишь издали видя его и зная, что вода в нем горька, неудобна для питья и солона, услышали от кого-нибудь, будто оно содержит в глубине множество больших и разнообразных животных, наполнено зверями, которые пользуются водою, как мы воздухом, то нам казалось бы, что он рассказывает басни и небылицы; так же, по-видимому, относимся к Луне, не веря, что там обитают какие-нибудь люди. А тамошние жители с гораздо большим удивлением смотрят на Землю, видя в ней отстой и подонки Вселенной. <…> Как бы то ни было, но на Луне могут жить какие-нибудь существа; и кто утверждает, что эти существа нуждаются во всем, что необходимо для нас, нисколько не обращает внимания на то разнообразие, которое представляет нам природа, вследствие чего разные животные отличаются друг от друга гораздо больше, чем даже неодушевленные предметы».

Поздний источник, приписываемый Плутарху, но не принадлежащий ему, сообщает: «Луна земноподобна, населена, как и наша Земля, и содержит существа, большие размерами, и растения более редкой красоты, чем в состоянии дать наш мир. Существа по их добродетельности и энергии в пятнадцать раз превосходят наши…»

Какая, право, удивительная точность в определении чужой добродетели!

С закатом античной культуры интерес к Луне угас. В период Средневековья многие работы древних астрономов были забыты или даже уничтожены. Историки науки усматривают в этом долю вины Аристотеля, астрономические заблуждения которого стали основой мировоззрения для десятков поколений христианских проповедников. Было запрещено учить тому, что противоречило утверждениям Аристотеля или хотя бы отличалось от них. Более того, отрицалось даже само существование чего-либо такого, о чем Аристотель не знал. Благодаря Аристотелю Луна оставалась гладким безжизненным шаром — больше светилом, нежели телом, на ней не могло быть жизни, да и достичь ее не представлялось возможным.

Тем не менее во все, даже самые мрачные, времена рождались поэты, стремящиеся к переосмыслению мира и господствующего взгляда на мир.

В 1300 году увлекательное космическое путешествие предпринял великий итальянский поэт Данте Алигьери. Перипетии путешествия были описаны им в третьей части «Божественной комедии» под названием «Рай». При помощи сначала поэта Вергилия, а потом его подруги Беатриче Данте посетил круги ада и рая, к последнему были отнесены все небесные сферы: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн и неподвижные звезды.

Астольф из поэмы итальянца Лудовико Ариосто «Неистовый Роланд» (1516), отправившись на Луну в колеснице, запряженной небесными конями, видел там реки, поля, долины, горы, города с огромными домами, а в лунных лесах — нимф, охотившихся на диких животных.

Новый период в изучении Луны начался в XVII веке с изобретением телескопа, автором которого стал итальянский ученый Галилео Галилей.

В 1610 году, наблюдая в телескоп Луну, Галилей обнаружил, что ее поверхность покрыта темными и светлыми пятнами, которые резко граничат друг с другом. Галилей назвал темные области «морями», потому что они показались ему обширными водными бассейнами, а светлые — «материками». Последние изобилуют горными хребтами, ущельями и очень характерными кольцевыми образованиями — кратерами, многие из которых имеют посередине «центральную горку». Крупнейшие из кратеров стали называть цирками. Галилей также установил, что на Луне не бывает облаков, хотя остался при вере в существовании у нее атмосферы.

«Вооруженный» взгляд ведущего астронома поколебал устоявшееся «аристотелевское» представление — Луну снова стали воспринимать как вторую, хотя и малую, Землю.

Сам Галилей писал: «Есть там также много отдельных и одиноких утесов, очень крутых и обрывистых; но особенно часто наблюдаются там какие-то очень высокие плотины (я пользуюсь этим словом, потому что не могу найти другого, более подходящего); они замыкают и окружают равнины разной величины и образуют различные фигуры: по большей части круглые…»

Термин «плотина», употребленный Галилеем, подразумевает искусственное происхождение лунных кратеров. Однако ученый был осторожен в выводах: «Мы ничего не можем сказать о природе обитателей Луны, хотя на планете этой, отделенной от нас громадным пространством, вероятно, существуют известные жизненные проявления».

Более подробно «плотинами» Галилея занялся немецкий математик Иоганн Кеплер. Еще в 1610 году он в «Рассуждении со Звездным Вестником» писал о селенитах следующее: «У них в обычае такой способ строительства, что они роют огромные площади, окружая их вырытой землей, может быть, для получения из глубины влаги; и вот так внизу за вырытыми холмами укрываются в тени и внутри сообразно движению Солнца ходят кругом, следуя за тенью; и эта впадина представляет у них нечто вроде подземного города, где дома — частные пещеры, вырытые в этом круговом возвращении, а в середине поля и пастбища, чтобы они, избегая Солнца, не уходили слишком далеко от пищи».

В приложении к своей фантастической повести «Сон» (1643) Кеплер вполне серьезно пишет: «Эндимиониды [селениты. — А. П.] имеют обыкновение отмерять в них [лунных морях. — А. П.] участки для своих поселений, чтобы защитить себя от рождающей плесень сырости, от палящих лучей Солнца и, быть может, даже от неприятеля. План их крепости выглядит так: посреди охраняемого участка они ставят столб и привязывают к нему веревки. <…> Самая длинная веревка из тех, что мне удалось обнаружить, достигала 5 германских миль. Привязав к столбам веревки, они собираются к окружности будущего вала, намечаемой концами веревок. Затем все вместе принимаются копать грунт, чтобы отсыпать из него вал. Ширина рва составляет не менее одной германской мили».

Как видим, выдающийся ученый считал лунные кратеры искусственными сооружениями!