После двенадцатичасового марша, группа вышла на холмистое пространство с превалированием каменистых насыпей и, илистых прогалин воды. Первым движение маячка заметил Иштван и крикнул:

— Есть! Капитан, кажется есть!

Патруль дружно уставился на свои часы — маячок дрожал у всех.

Стася повела рукой, пытаясь понять направление, а значит и местоположение своих и отметила на северо-западе более четкое колебание. Двинулась в сторону лежащей там каменной гряды и мутных луж.

— Русанова, куда?

— Иван, здесь более четкое определение. Это где-то здесь, — повела над насыпью рукой, взобралась вверх и приметила у камня бусину наушника.

— Худо, — кинула его капитану.

— И у меня! — бросил найденный на самой вершине наушник Сван.

— Два. Где третий? Ищем, братцы.

— Что искать? Больше ничего и никак, — бросил Аким, показывая, что маяк на часах замер.

— Да-а, — проверил свои часы Федорович. — Значит третий с наушником.

— Или потерял его много дальше, — заметил Иштван.

— Одно радует, ни крови, ни останков, ни признаков борьбы не видно.

— Видимо бежали, ног не чуя.

— Ага.

— Э-э-э-эйй!!! — закричал с высоты Сван, сложив ладони рупором.

Крик эхом разнесся по долине и стих. Минут пять слушали — ответа нет. Забрались к мужчине на гребень и дружно грянули в семь голосов:

— "Оранжевые"!!!

Опять тихо.

— Глупо, — поморщился Аким.

— Есть другие предложения?

— Домой вернуться.

— И бросить своих, — кивнул Сван, презрительно глянув на мужчину. Бойцы переглянулись — не сработаемся, говорили их взгляды. Капитан недобро глянул на Шаловича:

— Истерику отставить. Есть задание и, пока оно не будет выполнено, никто никуда не вернется.

— "Сначала дело", — бросила Стася.

— "Главное вера", — поддакнул Иштван.

— Все равно здесь не выжить. Бред искать кости или трупы.

— Рот закрой и мысли свои умные при себе оставь! — процедил Пеши. — Пока мы их не нашли, они живы, понял?!

Аким отвернулся, не видя смысла спорить.

— Доставайте зонд, — приказал Федорович.

Тубус с зондом был воткнут в расщелину меж камней, крышка отвернута, нажат пуск. Через полминуты в небо взметнулся факел и распался, трассирующими линиями уходя в стороны, завис в воздухе, напоминая огромный остов зонта.

Бойцы зашатались по периметру вызывая пропавших и вскоре услышали тихое, но явное в эфире:

— База, база! Вас вызывает двойка. База, двойка на связи. База!

— Кто на связи? Кто на связи, двойка? — тут же забубнил капитан. В эфире наступила тишина, а потом грянуло бодрое, обрадованное:

— База, я два дробь три! Как на счет «зеленки» база?!!

— Зеленые тебя и слушают. Где ты находишься?

— Пещеры в десятом квадрате. Ребята, это вы? А где база?

— Дома. Не отвлекайся, координаты точнее.

— Северное направление, квадрат десять. Здесь пещеры, я в одной засел.

— Кто с тобой?

— Я один. Мы только вышли, напоролись на танистроферуса, потом на нотозавра. Пока отбивались, четверка и пятерка ушли брать пробы. Связь нулевая, докричаться до них не смогли. Пошли искать и нас атаковали прокомсогнаты, а затем халтикозавры. Здесь все кишит рептилиями!

— Как ты на севере оказался?

— Нас в разные стороны разметало. У меня из всех приборов: часы и наушник. Из оружия — один пистолет. Я искал своих, но напоролся на платеозавра…

— Понятно, все ящеры сползлись к вам. Почему бежал? Как вас могли «разметать»?

— Халтикозавры шли стадом, стадом и ринулись на нас. Их было девять особей.

— Где это случилось? Мы не нашли трупов рептилий.

— Вы где?

— Шестой квадрат.

— Это далеко от меня и от места происшествия.

Не так уж далеко, — подкинул в ладони наушники капитан: скорей всего это те, кто ушел брать пробы.

— Ты цел?

— Да.

— Мы в шестом квадрате, горный хребет. Добраться сможешь или за тобой послать?

— Я постараюсь. Но скоро будет темно, это опасное время суток — хищники бродят и холод дикий.

— Предлагаешь заночевать у тебя? Я не против, но как-нибудь потом. У тебя зонд есть?

— Израсходовал.

— Понятно. Тогда делаем так: ты остаешься на месте и ждешь нас. Мы поищем твоих товарищей и придем к тебе. Насколько высокие горы?

— Я не поднимался, но вершины довольно приметные.

— Хорошо.

И отключил связь, оглядел ребят:

— Обувь перевели на воздушки. Рассредоточились и прочесали периметр. Все слышали, кто здесь бродит? Смотрим в оба, наушники не теряем. Встречаемся здесь же через час. Разошлись.

Бойцы веером разошлись в разные стороны от пеленга зонда.

Вечерело. Холод уже ощутимо касался лица, а мрак отвратимо пробирался в лесную чащу.

Заросли древовидного папоротника, плаун, хвощ и цикадовые особо ирреально смотрелись на закате. Солнце катилось за горизонт, уступая место красно-лиловому закатному зареву и серо-синей пастели небес.

Огромные деревья с вздыбленными корнями, под которыми что-то копошиться, шорох сухих опавших листьев, игольчатые лапы хвощей, качающиеся в такт движения какого-то насекомого, но ни единого признака человека или крупного животного.

Время убегало безвозвратно: минута, час, день, и можно было попасть в карбон или меловой период, но невозможно было вернуться в то место и тот момент, когда трассеры появились здесь, нельзя было дважды войти в воды времени ни им, ни патрулю.

Лес хранил свои тайны, как и временное пространство, окутывая дымкой темноты, как время туманом забвения, где только силуэты наиболее выдающихся деревьев впереди еще угадываются, а что за ними, далеко за горизонтом, уже увидеть из этой точки не дано, как не дано ни одному человеку в одной жизни испытать дважды рождение и смерть, прочувствовать одну эмоцию с точностью до оттенка второй раз, встретить рассвет на одном месте и точно такой же, как первый, и в точно таком же моральном, физическом и энергетическом состоянии, и получить точно такие же ощущения. Скорость течения временной реки много сильней, чем думает человек. Он как камень кидает себя с одного берега на другой, но не может понять, что та вода уже ушла и ее не нагнать. Время не река, его не обуздать. Можно построить мост и перебраться на тот берег, но это не значит, что человек стал сильнее и выше стихии, что покорил ее.

Уже в темноте патруль собрался у зонда и молча осел на насыпь, обозревая непокорное пространство, глухое, дремучее, наплевавшее на все достижения человеческой мысли. Новостей не было, признаков потерявшихся трассеров и связи с базой тоже, и настроение было отвратительным.

Природа смеялась над прогрессом и человеческим разумом, намекая, что как бы далеко он не зашел, он все равно дитя по сравнению с ней. Если подумать, становится ясно, что человек открыл новое лишь для себя, а природе это открытие давно известно, не только в постулате, но и в действии. География же, если разобраться, всего лишь история пространства, а сама история, всего лишь география времени. И хоть перескакивай временные барьеры, хоть преодолевай огромные расстояния, перелетая с места на место — суть остается одна и незыблема: "не откладывай на завтра, что можно сделать сегодня", потому что «сегодня» не вернешь, а «завтра» и ты и мир вокруг тебя будет другим, и сюда, этот момент, в этот миг ты уже никогда не вернешься.

— Она пропали всего сутки назад, — тихо сказал капитан. — Всего двадцать четыре часа назад.

— Целых двадцать четыре часа, — поправила Стася.

За это время во всей спирали вселенских миров умерло и родилось миллиард существ и идей, погибли и возродились цивилизации.

Сутки. Кажется безумно мало, всего песчинка в пустыне времени и пространства, но все же безумно много в маленьком бархане человеческой жизни. Сколько за это время может успеть человек и сколько не успевает или забывает, или не желает совершить?

24 часа, 1 440 минут, 86 400 секунд — уникальное богатство, сокровище, не имеющее аналогов. Но на что оно потрачено?