Эта выходка разрядила обстановку, и президент расхохотался — по натуре он был человеком веселым и добродушным, вот только правильный имидж сильно его испортил.

Мистер Смит улыбался, наслаждаясь эффектом. Даже Старик снисходительно хмыкнул, оценив юмор компаньона.

Тот же постепенно возвращался к своему базовому обличью.

— По-вашему, это смешно? — строго спросил он.

— Да это просто умора! — Президент вытирал слезы салфеткой, которую извлек из серебряной коробочки с государственным орлом на крышке.

Естественно, ненавязчиво, как учили консультанты (пошутить иногда можно, и даже нужно, но никакой фривольности), президент перешел от веселости к серьезности.

— Вот что я вам скажу, ребята. — Лицо Первого американца приобрело страдальчески-провидческое выражение, которое, согласно опросу общественного мнения, импонировало 64 % избирателей (19,5 % не имели определенного мнения на сей счет). — Не знаю, как вам это удается. То есть понятно, что тут какой-то трюк, а как же иначе? Трюки бывают удачные и неудачные. Ваш — первоклассный. Да не один, а несколько! Но я дам вам совет, за который вы когда-нибудь скажете мне спасибо. Первое. Оставьте в покое Бога, не трогайте его. Это вопрос элементарного такта. Бог — это не смешно. И потом, не забывайте, люди в этой стране трактуют Его (с большой буквы «Е») по-разному. Коренные жители континента до сих пор стучат в бубен и пляшут вокруг тотемного столба. А еще есть мусульмане, иудеи, буддисты — да кого только нет! Многие конфессии настаивают, что только их вера правильная, а все остальные неправильные. Отсюда вытекает одно железное правило: Бог для шоу-бизнеса не годится. Он — табу. Табу, понятно? И второе. Вам нужен сюжет. Это очень просто. Сюжет. Ясно? Каждое представление должно иметь начало, середину и конец. Завязку, кульминацию и развязку. Держитесь этого золотого правила, и с вашими талантами вы далеко пойдете. Возможно, вам кажется, что уже поздновато начинать артистическую карьеру, но прочь сомнения. Настоящему таланту проявить себя никогда не поздно. Найдите хорошего агента, потом хорошего менеджера. Честное слово, не пожалеете. Ну и название для вашего номера тоже подберите. Броское такое, запоминающееся. А я непременно приду посмотреть, что у вас получилось. Только порепетируйте еще, уберите шероховатости. Договорились?

Старик и мистер Смит переглянулись, сочувственно улыбнулись друг другу.

— Что у вас написано на долларовых купюрах? — спросил Старик.

— Как что? «Один доллар».

— Нет-нет. Там есть девиз.

— А-а. «В Бога мы веруем».

— Какое многообещающее утверждение, — задумчиво произнес Старик. — Если бы только…

Внезапно распахнулась дверь и в комнату заглянул какой-то мужчина.

— Представляете, ответа так и… Что тут происходит?

— Все спокойно, все прилично, никаких оснований для паники, — пропел президент, умиротворяюще вскинув руки.

— Стоп. Уж не те ли это два придурка, которые…

— Они самые, — улыбнулся президент. — Представить их вам не могу, потому что они еще не подобрали себе сценических псевдонимов, а это мой пресс-секретарь Гловер Типтопсон.

Пресс-секретарь сразу сообразил, что босс пытается найти выход из потенциально опасной ситуации, и приступил к действиям: коротко кивнул незваным гостям, быстро (но без проявлений паники) подошел к большому зеркалу на подставке красного дерева и принялся со скучающим видом тыкать подряд во все медные завитушки рамы.

— Гловер, чем это вы занимаетесь? — с трудом сдерживаясь, спросил президент.

— Где эта чертова кнопка? — прошептал Типтопсон. — Никак не могу запомнить.

— А где она должна быть?

— Где-то на раме.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — участливо осведомился Старик.

— Нет-нет, — поспешно (но не слишком поспешно, чтобы не вызвать подозрений) ответил президент.

— Ага!

— Не вздумайте! — шикнул президент. — Сейчас прибежит целая орава с пушками.

— А я уже…

— Госс-поди боже…

— На двадцать секунд можем расслабиться? — спросил мистер Смит.

— Да, присядьте, пожалуйста, — пригласил хозяин. — Я и сам сяду. Что вы стоите, Гловер? Все уселись.

— Надеюсь, они не перепутают, в кого стрелять, — неуместно пошутил мистер Смит.

Раздался гулкий топот, словно по мягкому ковру неслась галопом вся кавалерия США.

Охрана отработала операцию до совершенства — только этим и занималась, когда хозяин (и его предшественники) находились в отлучке.

Вбежали шестеро молодцов и синхронно застыли в малопристойной позе мотоциклиста без мотоцикла. Каждый выставил вперед грозный перст пистолетного ствола.

Один (видимо, командир) приказал:

— Вы, двое! Встать, лицом к стене, руки над головой, опереться ладонями о стену!

— Уберите вы эти пушки, — устало сказал президент.

— Мы действуем согласно инструкции!

— Вы что, Бромвель, меня не слышали?

— Не обижайтесь, сэр, но тут уж моя епархия.

— С кем вы, по-вашему, разговариваете?

— Со своим президентом, сэр. И я отвечаю перед народом за вашу безопасность, сэр.

— Я не только президент, Бромвель, но еще и верховный главнокомандующий. Поэтому немедленно уберите оружие. Это приказ.

Казалось, Бромвель сейчас взбунтуется. После мелодраматической внутренней борьбы, не делая тайны из обуревавших его эмоций, он наконец уступил.

— Ладно, парни. Слышали, что президент приказал?

— Ах, Гловер, зачем вы только нажали эту чертову кнопку? — обругал хозяин пресс-секретаря и вновь обратился к своим защитникам: — Не дуйтесь, ребята.

Я благодарен, что вы примчались сюда так быстро. Но никакой опасности нет. Два этих старых клоуна придумали шикарное представление, но не умеют его как следует подать. Только и всего.

— Я узнал их, сэр. В первый момент не сообразил, а сейчас узнал. Клоуны не клоуны, но их разыскивает ФБР. Как особо опасных преступников.

— Неужели? — искренне поразился президент.

— Они все время исчезают, сэр. Где бы ни зацапали их наши агенты, они тут же растворяются в воздухе. А это уголовное преступление, сэр.

— Правда?

— А как же. Сопротивление аресту, сэр.

— Но почему их решили арестовать? Прошу прощения, но у меня еще не было времени прочитать отчет.

— Изготовление фальшивых денег.

— Нет, серьезно?

— Плюс попытка поджога. Ну и всякие делишки помельче: неуплата по счету в гостинице, мелкое воровство, хулиганство и прочее. Президент обернулся к Гловеру:

— Как легко ошибиться в людях! А я готов был побиться об заклад, что передо мной парочка совершенно безобидных старых идиотов. Не принимал мер, просто тянул время, надеясь, что кто-нибудь сюда заглянет. Решил немного им подыграть. А тут выясняются такие вещи…

— Собственно, фальшивых денег мы не изготавливали, — заметил Старик.

— Я просто порылся в карманах, и купюры вылетели сами.

— Да ты покажи им, — подтолкнул его мистер Смит. — Классный трюк. Смотрите!

— Не стоит, — сконфузился Старик. — Ты же видишь, им это не нравится. Я не хочу озлоблять их еще больше.

— Если вы ни в чем не виноваты, доверьтесь правосудию, — посоветовал хозяин. — Суд вынесет вам оправдательный приговор. У нас в стране властвует закон, и никто, ни один человек, даже президент, не может быть выше закона. Так что сдайтесь защитникам правопорядка. Нельзя же все время находиться в бегах и растворяться в воздухе. Тоже мне подвиг! В этой нет ничего конструктивного. Глумление над законом и попытка поставить себя выше его — вот как это называется.

— Может, он прав? — неуверенно спросил Старик.

— Не верь ни единому слову! — вскинулся мистер Смит. — Он говорит, как телевизор. Меня сейчас стошнит!

— «Как телевизор»? Что это значит?

— Я достаточно насмотрелся этой отравы во время нашей с тобой телевизионной оргии, так что могу сделать кое-какие общие выводы. В телевизоре присутствуют все симпатичные мне ингредиенты: насилие, извращения, жестокость, бессердечие, зло, пытки, кровопролитие, цинизм. Но каждый раз в конце телевизор непременно все обгадит, сделает неизбежный сиропный реверанс в твою сторону. Там у них всегда торжествует закон или, того противней и претенциозней, Справедливость, как будто у людей может быть хоть какое-то понятие об истинной справедливости!