Часов в десять утра к вокзалу пригородной железной дороги подошёл электропоезд. Хлынувшая из него толпа вынесла на перрон старика. В облике пассажира не было ничего примечательного: коротко подстриженные седые усы и такая же бородка, тёмные глаза — равнодушные и чуть усталые, небольшой, правильной формы нос. На нем был костюм из недорогой шерстяной ткани и каракулевая папаха — так обычно одеваются люди преклонного возраста и среднего достатка, живущие в маленьких городах и селениях Азербайджана. Старик был сухощав, бодр, держался прямо, шёл быстрой, энергичной походкой.

Выйдя на привокзальную площадь, он двинулся в сторону моря. Здесь тянулись кварталы старых одноэтажных домов, сложенных из грубо обтёсанного пористого камня. Человек в папахе неторопливо побрёл вдоль них, поглядывая на номера зданий, и наконец оказался перед ветхим домиком с палисадником.

Старик дважды прошёлся перед домиком, будто изучая его, затем направился к расположенному неподалёку продовольственному магазину. У входа вытянулась порядочная очередь, и он стал в её конец.

Минуло около часа. Старик был уже у самых дверей магазина, когда из дома с палисадником вышел человек. Увидев его, старик кашлянул, беспокойно переступил с ноги на ногу и, торопливо достав из кармана жёлтый замшевый бумажник, раскрыл его. Потом поднял голову, встретился взглядом с соседкой по очереди — пожилой женщиной с ребёнком на руках — и с досадой покачал головой.

— Что случилось? — спросила женщина.

Старик печально улыбнулся.

— Один шайтан знает, сколько я проторчал здесь, — пробормотал он.

— А карточек нет — забыл дома!

— Так бегите за ними, да побыстрее, а то очередь подойдёт.

Старик благодарно закивал и рысцой пустился по тротуару.

Шагов на двести впереди двигался тот, кто вышел из домика с палисадником — высокий худощавый мужчина в бобриковой куртке и красноармейской ушанке.

Вскоре человек в ушанке и старик оказались на трамвайной остановке. Трамвая, видимо, давно не было — в ожидании его скопилось много пассажиров.

Трамвай появился лишь минут через двадцать. Торопясь и толкаясь, все устремились к вагонам.

Громыхая на стыках рельсов, отчаянно трезвоня на поворотах, трамвай мчался к центру города. После каждой остановки в нем становилось все теснее.

Старик и мужчина в ушанке стояли рядом.

Внезапно старик схватился за карман.

— Обокрали! — завопил он.

В вагоне поднялся переполох. А он ощупывал себя, хлопал по карманам, шарил за пазухой.

— Обокрали, — твердил старик, — бумажник вытащили, а в нем продуктовые карточки!

Вдруг он умолк, что-то соображая, круто обернулся и оказался нос к носу с человеком в ушанке.

— Это ты украл, сын собаки! Где бумажник? Отдай, или позову милиционера!

Отбиваясь от наседавшего старика, пассажир пятился на площадку.

— Смотрите, — раздался вдруг голос потерпевшего. — Глядите сюда!

Все посмотрели вниз, куда показывал старик. На грязном влажном полу желтел замшевый бумажник.

Старик вцепился вору в грудь.

Трамвай подходил к остановке. Не переставая кричать, старик тащил карманника к выходу. Вскоре они очутились на панели. И здесь произошло неожиданное. Вор, казавшийся таким робким, вдруг выпрямился, коротким точным ударом в грудь свалил старика и бросился бежать.

Преступник мчался по малолюдной улице, наклонив голову и угрожающе выставив кулаки.

Ещё несколько десятков шагов, и он свернёт в одну из боковых улочек, пробежит по ней до широкой оживлённой магистрали, а там — ищи его в людском потоке.

Однако впереди показался патруль. Что предпринять? Повернуть обратно и попытаться пробиться? Вор оглянулся. Преследователей было человек десять. Во главе с милиционером они бежали, рассыпавшись по всей улице. Нечего было и думать прорваться сквозь такой заслон. Но ещё меньше шансов было на то, чтобы увернуться от трех вооружённых солдат, двигавшихся навстречу.

Погоня приближалась. В последний момент преступник заметил ворота, которые вели во двор какого-то дома, кинулся туда.

Когда преследователи вбежали во двор, вор карабкался по пожарной лестнице, прикреплённой к стене большого кирпичного здания. Он был уже на уровне третьего этажа.

Двое патрульных, закинув автоматы за спину, полезли следом. Третий солдат и милиционер поспешили к подъезду, чтобы подняться на чердак, а оттуда на крышу дома.

Во дворе собралась толпа. На её глазах преступник добрался до конца лестницы и исчез.

— Теперь удерёт, — сказал мальчишка, обутый в большие резиновые сапоги.

— Некуда ему деваться, — солидно возразил дворник. — Дом-то на два этажа выше соседних…

Дворник не договорил. На краю крыши показался милиционер. Он снял фуражку, помахал ею, и все поняли, что преступник пойман.

Вскоре милиционер, патрульные и задержанный были внизу. Милиционер оставил его на попечение солдат, а сам принялся искать потерпевшего. Но тот будто в воду канул.

К зданию отделения милиции подъехала легковая машина. Из неё вышли двое в штатском и направились в кабинет начальника отделения. Майор милиции Широков, уже предупреждённый по телефону, ждал их, шагнул навстречу.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — сказал он, обращаясь к одному из посетителей, пожилому мужчине, высокому и полному.

Тот кивнул, пожал ему руку, указал на спутника.

— Знакомьтесь. Это — майор Семин Артемий Ильич.

Широков и Семин поздоровались.

Широков уже шестой год работал в этом отделении милиции, обслуживающем один из центральных районов Баку. Дела не раз сводили его с чекистом Азизовым. Полковнику поручались сложные расследования. Дважды Широков участвовал в операциях, которыми руководил Азизов.

Что же сегодня привело сюда полковника? Широков разглядывал тяжёлую, наголо обритую голову Азизова, его румяные щеки и мягкий округлый подбородок — и ждал.

Азизов вытащил портсигар, предложил офицерам папиросы, закурил сам.

— Покажите карточку, — сказал он спутнику.

Семин вынул из кармана и протянул Широкову фотографию. С неё глядел мужчина средних лет, худой я, вероятно, высокий. Начальник отделения милиции внимательно изучал сфотографированного — его белесые брови, широко посаженные глаза, нос с едва заметной бороздкой на кончике, длинную шею с крупным кадыком.

— Нет, — сказал он, возвращая карточку, — такого не знаю.

Ответ показался полковнику забавным. Он улыбнулся.

Широков насупился, вновь взял фотографию.

— Нет, решительно не знаю, — твёрдо сказал он. — Не встречал, товарищ полковник, ну, честное же слово, не встречал!

— Человек этот арестован, — сказал Азизов. — И сидит, между прочим, у вас.

Широков пододвинул к себе сводку происшествий за день.

— Вор? — спросил он. — Кража в трамвае?

— Он самый, — подтвердил Семин.

— Погодите, погодите… Но им интересуетесь вы?

Азизов кивнул.

— Почему же тогда кража? — Широков удивлённо поднялся с дивана.

— Мы тоже озадачены. — Азизов пожал плечами. — Засекли его далеко отсюда, ещё полмесяца назад. Изучаем. Есть основания полагать, что прибыл по важному делу. Начал действовать — и на тебе, мелкая кража!

Широков позвонил. Вошёл помощник. Начальник отделения передал ему сводку, отчеркнув ногтем место, относящееся к трамвайному происшествию.