Вновь наступило молчание. Его нарушали лишь вздохи соседки.

Беккер продолжал:

— Но и это не все. Знаете, что сделал этот человек, когда под колёсами пятитонки хрустнули кости его фронтового товарища? Вы думаете, попытался остановить какой-нибудь автомобиль, чтобы отвезти господина Ланге в больницу? Ничуть не бывало. Он поспешил в дом, вытащил все самое ценное из своего ранца, затем из ранца Ланге и был таков.

При этих словах Лизель вскочила на ноги, свалив стул. В глазах её был ужас. Поддерживаемая соседкой, она вышла из комнаты в коридор. Беккер спокойно глядел ей вслед. Пока хоронили Ланге, контрразведка поработала в доме покойного, и штурмбанфюрер знал, что хозяйка найдёт ранцы пустыми.

Раздался короткий женский вскрик. Беккер и Торп были удивлены — он донёсся не из спальни, где, они знали, находились вещи, а из кухни.

В столовую вошёл солдат, поманил их пальцем. Контрразведчики встали. Солдат подвёл их к двери в кухню. Беккер и Торп увидели женщин, склонившихся над помойным ведром.

— Пустое! Оно пустое, фрау Штрейбер! — в отчаянии восклицала Лизель.

— Пустое, милочка, потому что я сама его опорожнила сегодня утром, — отвечала соседка. — Вы спали, когда я его вынесла.

— И… там ничего не было?

Фрау Штрейбер с тревогой посмотрела на Лизель.

— А ящик?… Чёрного ящика вы там не заметили? — прошептала Лизель.

— В ведре? — Соседка вытаращила глаза.

— Да! — Лизель упрямо качнула головой. — Ящик был! Герберт так берег его. Он сказал, что в нем много ценностей.

— Но почему тогда их швырнули в это ведро?

— Спрятали, фрау Штрейбер, спрятали, а не швырнули. Это сделал Герберт. Он объяснил: если в дом заберутся воры, они будут искать везде, но никому не придёт в голову лезть в помойное ведро.

— А кто знал, что ящик в ведре?

— Герберт… и Краузе.

— Подлый негодяй! — Фрау Штрейбер гневно выпрямилась.

Лизель заплакала. Фрау Штрейбер помогла ей встать.

Беккер коснулся плеча Торпа. Гестаповцы скользнули в гостиную. Минутой позже туда вернулись женщины.

— Господин офицер, — сказала соседка, — вы были правы, фрау Ланге действительно обокрали. И я уверена, это Краузе, который прикидывался другом Герберта. Я буду молиться, чтобы вы нашли вора и примерно наказали.

— Это и наше желание, — ласково сказал Беккер. — Совершив кражу, он, очевидно, скрывается. Но где? Уважаемая фрау Ланге, помогите нам. Вспомните, какие он называл адреса, фамилии? Что предполагал делать, чем собирался заняться?…

— Не знаю… Ничего не знаю, ведь он так мало пробыл у нас…

— Ну, а ваш муж? Капрал Краузе мог поделиться с ним планами. Ланге ничего не рассказывал?

— Ничего…

— Вспомните, — настаивал Беккер.

— Не могу. — Лизель с гримасой боли коснулась лба. — Ничего не помню…

— Фрау Ланге, — вмешался Торп, — этот тип может вернуться. Надеюсь, вы не останетесь в квартире одна? Надо, чтобы кто-то мог сообщить нам.

— Что вы, что вы! — Соседка замахала рукой. — С бедняжкой день и ночь нахожусь я. Все сделаю, будьте покойны!

— Вы и вчера были с фрау Ланге? — спросил Торп.

— Разумеется.

— Весь день?

— Да.

— И… кроме вас, никого? Никто из знакомых не счёл нужным явиться и выразить вдове своё соболезнование?

— Почему вы так думаете, господин офицер? Здесь все время люди.

— А вчера в послеобеденное время тоже были посетители?

Старуха кивнула.

— Да, человек десять.

— Кто же такие?

— Я их не знаю.

— Ну, а вы, фрау Ланге?

Лизель пожала плечами.

Беккер и Торп переглянулись, встали.

— Прощайте, фрау Ланге, — сказал Беккер. — Мы к вам ещё зайдём.

Выйдя из дома, контрразведчики сели в поджидавший их автомобиль.

— Ну, — произнёс Беккер, снисходительно глядя на спутника, — что вы теперь скажете?

Торп значительно улыбнулся.

— То-то же! Запомните: всегда добиваешься большего, когда действуешь мягко… Допросив её в обычном порядке, мы бы не много узнали. Она бы озлобилась, замкнулась — и дело с концом.

— Но все же не установлено главное. Мы не знаем, где прячется этот человек.

— Зато всплыла история с ящиком в ведре. Ящик! Что в нем могло быть, Торп?

— Поначалу я думал, взрывчатка.

— Чепуха. Будь это даже самая сильная взрывчатка, её едва бы хватило на то, чтобы поднять на воздух какую-нибудь кузню… Нет, то была не взрывчатка!

— Тогда оружие?

— Но какое оружие можно запаковать в маленький ящичек? Разве что пистолеты или ножи. — Беккер сделал паузу и закончил: — Это была радиостанция, Торп.

— Во что бы то ни стало надо установить, кто был на квартире покойного вчера после обеда, примерно между семью и восемью часами вечера.

— Не понимаю.

— Вчерашняя встреча с тем человеком произошла именно в семь часов

— и неподалёку от дома Ланге. Я сразу почувствовал: он выглядит подозрительно и здесь не случайно. Пошёл следом и…

— Дальше известно. Так вы думаете, они связаны?

— Кто знает? Но судите сами, господин штурмбанфюрер. Внезапная смерть Ланге автоматически разоблачила и его самого и спутника. Поэтому-то Краузе стремительно покинул дом покойного, а затем действовал столь решительно, когда почувствовал за собой слежку. И я спрашиваю себя: почему этот несомненно опытный и умелый разведчик идёт на такой риск, как появление в районе дома Ланге? И отвечаю: потому что Краузе хотел во что бы то ни стало заполучить оставленную рацию, которую он не смог вынести раньше.

— Смелая версия.

— Смелая, — согласился Торп. — Смелая, но единственно приемлемая. Если, конечно, в том ящике действительно был передатчик. Однако я не кончил. Краузе слонялся неподалёку от дома, а в самом доме находился кто-то из его знакомых. Можете вы поручиться за то, что Краузе не попросил кого-нибудь отправиться к вдове Ланге со специальной целью — изъять тот самый металлический ящик?

— Нет, — медленно проговорил Беккер, — я бы за это не поручился.

— Он скосил на собеседника глаза. — Однако вы не дурак, Торп.

2

Беккер и Торп были очень близки к истине.

В тот день, когда так нелепо погиб Герберт Ланге, механик завода «Ганс Бемер» Отто Шталекер, закончив работу в обычное время, вымыл руки, переоделся и направился к выходу. Здесь он задержался. У двери стояла группа эсэсовцев. Это был конвой из соседнего концентрационного лагеря. В цехах завода работало около сотни лагерников. По утрам конвой приводил их сюда, а в конце дня, пересчитав, препровождал в лагерь на ночёвку.

Стоя у выхода, Шталекер наблюдал, как, повинуясь крикам конвоиров, заключённые отходили в сторону, строились в группы и ковыляли во двор.

Лагерников увели. На заводской двор со всех сторон стекались рабочие, направляясь к воротам. Здесь было устроено нечто вроде узкого коридора. По обеим его сторонам стояли вахтёры, бесцеремонно ощупывавшие каждого выходящего.

Миновав контроль и оказавшись на улице, Шталекер зашагал по направлению к дому Ланге.

На душе у механика было тревожно. Не давал покоя странный разговор с фрау Лизель. Подумать только — вернулся Герберт, и вот сейчас, через несколько минут, они увидятся!

Шталекер глубоко верил своему старому дружку. Он знал, что Герберт — человек высокой чести и никогда, ни при каких обстоятельствах не способен на предательство. Но приезд Герберта был поистине необъясним.

Вот и его дом. Сколько славных вечеров провели в нем Шталекеры и Ланге!

Через минуту, потрясённый трагедией, которая разыгралась здесь несколькими часами раньше, Шталекер сидел у тела друга, поддерживая заливавшуюся слезами Лизель.

Вдова, судорожно всхлипывая, в который раз пыталась рассказать о случившемся. Из её отрывочных слов механику стало известно: Герберт вызвал его так срочно, чтобы познакомить со своим спутником. Далее Шталекер понял: Герберт не хотел покидать дом — видимо, чего-то боялся.

В двери показался один из соседей Ланге — рабочий, которого Шталекер давно знал. Сосед поманил пальцем механика.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: