В песнях Старшей Эдды имеются многочисленные упоминания о Вальхалле (Valhöll), или рае Одина. Снорри Стурлусон[10] в начале XIII века описывал ее как золотой чертог: не лампы, а мечи освещают его; в нем пятьсот дверей, и из каждой в последний день выйдет по восемьсот мужей; туда попадают воины, погибшие в битве; каждое утро они берутся за оружие, сражаются, убивают друг друга и рождаются снова; потом они упиваются медом и едят мясо бессмертного вепря. Есть рай созерцательные, рай сладострастные, рай, имеющие форму человеческого тела (Сведенборг), но другого воинственного рая нет; нет другого рая, где наслаждение – в битве. Это подчеркивалось много раз в доказательство исконного мужества германских племен.

Хильда Родерик Эллис в своей книге «Дорога в ад» (Кембридж, 1945) считает, что Снорри упростил, ради связности изложения, ту доктрину, что приводится в оригинальных источниках VIII–IX веков, и что понятие о вечной битве, хоть и древнее, не имеет никакого отношения к раю. Так, «История Дании» Саксона Грамматика[11] рассказывает о человеке, которого некая таинственная женщина ведет под землю; там они видят битву; женщина говорит, что в ней сражаются воины, погибшие во всех войнах мира, и что сражение это вечно. В «Саге о Торстейне Бычьеногом» герой проникает внутрь кургана; там по бокам стоят скамьи; справа выстроились двенадцать благородных витязей в красных одеждах, слева – двенадцать злобных негодяев в черном; сверкают гневные взгляды, потом начинается битва, воины наносят друг другу раны, но не в силах причинить смерть… Анализ текстов вроде бы доказывает, что понятие вечной битвы никогда не было связано с надеждой на лучшее. То была изменчивая, туманная легенда, может быть, скорее адская, чем райская. Фридрих Панцер считает, что она кельтского происхождения; седьмой рассказ из «Мабиногиона»,[12] сборника валлийских легенд, говорит о воинах, которые год за годом в первый день мая бьются за принцессу, пока их не разведет Страшный Суд.

Не множьте в Аду воображаемые ужасы; в Писании сказано о тоске по утраченному счастью, о боли, о бесконечной муке забвения Божьего. Как бледны все чудища воображения перед этой ужасной истиной!

Демоны рассказали мне, что существует ад для возвышенных душ и для педантов. Их оставляют в нескончаемом дворце, почти пустом, без окон. Грешники обегают его весь, будто бы что-то ищут, а потом, известное дело, начинают болтать, что, мол, страшнейшая мука – не участвовать в созерцании Бога, что нравственная боль ощущается живее телесной, и так далее, и тому подобное. Тогда демоны низвергают их в огненное море, откуда исхода нет.

Если исключить землю, то небеса – это весь сотворенный мир, то есть небесный свод, звезды, обиталище Бога и праведников, ангелов и святых. Нам неведома природа обиталища Бога и его избранников, а то, что нам открыто об этом, можно приложить и к самому состоянию святости.

В небесах от века обитает Святая Троица и все ангелы; от дня творения и до бунта там находились и падшие ангелы. Люди богобоязненные, достигшие совершенства силой Искупления, праведники древних времен, патриархи, пророки и т. д. и т. п. дожидались пришествия Спасителя в лимбе, то есть в более низком месте, ибо грехи их еще не порушились, а ничто нечистое не может проникнуть на небеса. Со рвением ожидали они прихода Спасителя, увидели его и возвеселились.[13] «После смерти своей сошел Спаситель во ад проповедовать душам плененным и возгласить им скорую их свободу».[14]

После Вознесения Спасителя началось вознесение праведников Ветхого Завета и сыновей Нового Завета Царствия Небесного на земле. Эти последние, перешли ли они из язычества или иудаизма, родились ли от родителей-христиан, отправились на небеса, если покинули этот мир после крещения, не совершив никакого греха.

Святые подвижники Божьи на земле без промедления восходят на небо, едва покидают телесную оболочку. Иные, хоть и умершие в благодати, но совершившие все же некоторые грехи, требующие искупления, или имеющие изъяны, которые следует сгладить, проходят сначала через огонь в течение определенного времени. Этот огонь Чистилища,[15] служащий посредником, – временный. Он исчезнет в день Суда. На вопрос, где же очистятся праведники, которые будут жить при окончании мира и к тому времени еще не достигнут высшего совершенства, теологи отвечают, что оное очищение произойдет в огне, поглощающем мир.[16]

Обрели ли они совершенство на земле или в огне Чистилища, души совершенных праведников сразу же восходят к высшему и полному блаженству. Однако блаженство это обретает полноту лишь после воскрешения плоти или Последнего Суда, когда Царствие Божие исполнится; «тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем».[17]

Кто достигает полного блаженства,[18] тот, соответственно, и уверен в своем вечном спасении.[19]

Однако есть степени или различия в блаженстве праведных душ, зависящие от нравственных достоинств, каковые приобрела каждая из них, и от меры явленной им благодати. Но различия эти имеют такую природу, что каждый святой получает ту меру полноты блаженства, на какую способен, а потому не стремится к более высокой степени счастья, ибо если бы он мог ждать чего-то еще, то нельзя было бы сказать, что он достиг небес.

Среди прочих выделяется символ веры Флорентийского собора:[20] «Верую, что душа тех, кто после крещения не запятнал себя никаким грехом, и тех, кто, запятнав себя, очистился, или в этой жизни, или уже покинув свое тело, немедленно попадут на Небеса и узрят без покрова Святую Троицу в истинном ее виде, хотя одни с большей полнотою, нежели другие, сообразно различиям в заслугах: «meritorum tarnen diversitate, alius alio perfectius».

Состояние праведников на небесах через отрицание характеризуется тем, что они свободны от всех вообразимых зол, а через утверждение – тем, что они созерцают Бога; эта свобода и эта благодать длятся вечно. По данному вопросу в «Римском катехизисе» излагается следующее: «Необходимо прежде всего остановиться на той разнице (в состоянии праведников), которая была указана самыми знающими богословами и которая включает в себя два рода благ, одни – принадлежащие непосредственно блаженству и другие – являющиеся последствиями благ первого рода. По таковой причине первый род был назван существенным благом, а второй – благом дополнительным (accesoria).[21] Согласно этому, небеса, называемые также вечной жизнью, являются Царствием Божиим, Вечным Царствием, Царствием, или Домом Господним, венцом правосудия, радостью Божией, славою, Новым Достоянием, Новым Небом, Небом Небес, Новым Иерусалимом и т. д. и т. п., «наследством нетленным, чистым, неувядаемым».[22] Праведники не могут грешить, потому что не хотят того, а не хотят, потому что уже не могут, потому как возможность греха возникает из несовершенного состояния, они же совершенны. Они во всей полноте владеют Божиими дарами, в том числе и даром постоянства. Они свободны от всяческого страдания; как свободны они от греха, так не властны над ними и последствия оного. Смерть и все тленное убежит от них.[23] И смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет.[24] Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной, и отрет Бог всякую слезу с очей их.[25]

Через утверждение небеса характеризуются тем, что праведники непосредственно созерцают Бога.[26] Но если праведники видят Бога таким, каков он есть, необходимо, чтобы сущность их изменилась до такой степени, чтобы они сделались способны к такому созерцанию. Только Божий дух может проникнуть в глубины божественного, а посему необходимо, чтобы совершенные души так или иначе поднимались до высоты Бога и преображались в образ Его. Взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы во славу, как от Господня Духа[27] Это преображение во образ Его является самым тесным слиянием с Богом; это – своего рода обожение человеческой души, как говорится в литургии: «Удостой нас причаститься божественной сущности Того, кто удостоил причаститься нашей человеческой природы». Это причащение праведников, как ангелов, так и людей, природе Божией, ни в коей мере не есть поглощение человеческой природы Богом; человеческая или ангельская природа остается неизменной, хотя и преображается в Бога.[28]

Так сливаются совершенное интуитивное познание Бога, созерцание Бога лицом к лицу, преображение в Бога или обожение, обладание и вечное услаждение Господом. В этом состоянии заключаются радости, счастье и блаженство Небес; познание Бога и любовь к Нему составляют вечную жизнь, радость Господина.[29] Но праведники не узрят Господа телесными очами, ибо коль скоро Бог есть дух,[30] они и зрят Его в духе. Созерцание это бесконечно, поскольку Бог непостижим для мысли, то есть для конечного духа.[31]

Блаженный Августин говорит, что великим блаженством является уже возможность через некоторые идеи достигнуть Бога духом нашим; охватить Его и постичь во всем Его совершенстве абсолютно невозможно, ибо, будь Он постижим, Он не был бы уже Богом. Сотворенный дух видит Божественную Сущность, но по-своему, то есть конечным образом.[32]

С блаженством от созерцания Божества сочетается чествование или прославление Господа, слава святых, причастность к несметной рати, составленной из всех народов, и племен, и колен, и языков, которая предстоит пред престолом и пред Агнцем.[33]

Это блаженство небесное, как взятое в отрицании, так и в утверждении, неизменно и по таковой причине именуется также вечной жизнью, нетленным венцом славы, где можно видеть Бога без конца, любить его без печали и восхвалять без устали,[34] «где упокоимся мы созерцая, станем созерцать любя и любить восхваляя. И это сбудется в конце времен, который не имеет конца».

Все вышесказанное позволяет понять, в чем ошибается Ориген[35] вместе со своими сторонниками, когда, рассуждая относительно состояния праведников, он говорит, будто на небесах они станут развиваться как люди на земле, и это развитие сможет даже привести к новому падению. Ориген полагает, будто большинство святых будут сначала отправлены в какое-то место на земле, где они очистятся и познают то, что им неведомо, потом будут перенесены в пространства эфира и в еще более высокие сферы и, наконец, будут вознесены на вершину небес, до Христа, в котором смогут созерцать последние начала всех вещей. Там, говорит он, находится святой Павел и те., кто, будучи совершенными, видят все в Боге.[36] Церковь выступила против этого заблуждения на Втором Константинопольском Соборе,[37] где теория развития на небесах была признана ошибочной, а не сомнительной (dubia). Это оригенистское отклонение разрушает идею блаженства, сущность которого состоит в совершенстве. Полнота пресуществления уничтожает всякое желание нового развития, поскольку, достигнув всего, уже невозможно ничего получить, и будучи уже совершенным, нельзя совершенствоваться. Это мнение не совместимо с благостью Бога, который дает и дает себя всего без изъятия праведникам, навсегда избавленным от возможного падения.

Апокрифический Завет двенадцати патриархов признает существование семи небес. Первое, то есть то, которое для них является нижним Небом, представляет собой пространство, расположенное между Землей и облаками. На втором пребывают облака, воды, камни и демоны, на третьем, которое гораздо выше и блистательней, живут те небесные воинства, что в день Суда покарают злых ангелов. На четвертом находятся святые; на пятом – ангелы, предстающие за грехи праведных; на шестом – ангелы, которые доставляют ответы тем ангелам, что выступили с мольбами; и, наконец, на седьмом располагаются ангелы, которые без конца возносят Господу хвалу.