В восьми километрах от Ведено, в Элистанжи, появился чеченский снайпер. Два дня он обстреливал блокпост на окраине аула. Прочесывание местности десантниками, ничего не дало. Даже следов не было обнаружено, только пара растяжек да противопехотная мина. Солдаты назвали его «кровавым», так как стрелял он исключительно в шею и только разрывными пулями. Пять человек погибло за два дня. Стаценко долго думал, а затем решил послать Дашу на задание.

Под благовидным предлогом он отослал девушку из палатки и вызвал братьев. Сашок и Мишаня влезли внутрь, остановились у входа. Майор кивнул:

— Проходите!

Когда оба сели за стол, заговорил:

— Тут вот какое дело, мужики… Снайпер объявился под Элистанжи. Решил я Волынцевой задание поручить. Сложное дело, а решать надо! Понимаю, что рано посылать. Стреляет она прекрасно, только практического опыта у нее нет. Я собираюсь вас вместе с ней отправить. Что скажете?

Братья переглянулись и дружно кивнули, ни слова не сказав. Стаценко облегченно вздохнул:

— Ну, вот и ладненько! Подстрахуете ее в случае чего. Снайпера в паре работают, а она у нас одна и должна сама себе помощника выбирать среди вас. Неделя для этого срок слишком маленький.

Рассвет только начал заниматься. Дарья, обутая в легкие кроссовки, бесшумно шла вверх по тропе, ведущей от Элистанжи к аулу Харачой. Именно с этой стороны каждый раз стреляла чеченская «кукушка». По высоте гора была небольшой, всего каких-то полтора километра. Внизу бурлила река Элистанжи и ее шум доносился до ушей девушки. Волынцева оглянулась на блокпост: он не был виден из-за густого массива елей и пихт. По ее подсчетам они уже поднялись на километр. Судя по ранам и рассказам ребят, выстрелы производились примерно с километрового расстояния. Даша задумалась: с земли стрелять по посту было невозможно. Она очень внимательно начала разглядывать прикорневые круги у деревьев.

В лесу стоял полумрак. С нижних ветвей деревьев свешивались вниз сероватые космы лишайников, словно огромные клочковатые бороды. Под ногами лежал толстый слой опавшей хвои, испещренный изумрудно-зелеными пятнами травы и мха. Ярко освещенными встающим солнцем были лишь вершины деревьев и гор. Над рекой пролетел ворон, с шумом рассекая крыльями воздух. На людей птица большого внимания не обратила. Слишком много видела она их в горах последнее время. Но по своему обыкновению все же каркнула и это раскатистое «кар-р-р» пошло гулять по горам.

Братья отставали от нее метров на пятьдесят, про себя удивляясь сноровке «девчонки», именно так они называли Дашу между собой.

Неожиданно она наткнулась взглядом на чуть заметную свежую царапинку на пепельно-сером стволе огромной пихты, примерно в двух метрах над землей. Все теперь встало на свои места. Волынцева подошла поближе: на дерево явно кто-то влезал и не раз. Царапина была оставлена примерно сутки назад. Были и другие царапинки, более поздние. Она прижалась к стволу спиной и посмотрела вверх — на дереве никого не было.

Дарья поманила рукой Горяевых и показала им царапину. Указала пальцем наверх и приложив его к губам, попросила молчать. В утреннем воздухе любой звук разносился далеко. Братья все поняли и снова удивились наблюдательности девушки.

Жестами она приказала братьям спрятаться в глухом распадке и не обнаруживать себя, пока она не скажет. Этот распадок спускался прямо к реке и густо зарос елями. Их тяжелые лапы спускались к самой земле. Когда Горяевы скрылись из глаз, Волынцева замаскировала их следы. Перешла на другую сторону тропы и затаилась под старой елью. Лохматая маскировка сетки полностью скрывала ее от посторонних глаз. Больше всего Даша боялась за братьев, как бы их терпение не иссякло. Они могли выдать себя неосторожным движением. А она могла пролежать, не шелохнувшись, больше суток.

Прошло четыре часа. Каким-то шестым чувством девушка поняла, что находится не одна. Осторожно приблизила прицел к глазам и осмотрелась. Между высоких и совершенно прямых стволов пробирался человек. Вначале Даша увидела его ноги, обутые в кроссовки с надписью «Адидас». Затем пятнистую военную форму и тонкие длинные пальцы, цепко зажавшие винтовку. И только потом показалось неприятное худое лицо со свирепыми глазами хищника. Оно густо заросло бородой. Низко надвинутая на лоб фуражка без кокарды, подтвердила, что перед ней чеченский снайпер.

Он подошел к пихте с царапинкой и посмотрел наверх. Внимательно огляделся по сторонам. Даша видела, что он прислушивается. Видела его темные глаза, вглядывающиеся в темноту деревьев. Наконец он повесил винтовку за ремень на обломленный сучок повыше и собрался влезать. Волынцева прицелилась в правую руку чеченца, собираясь продырявить ее в ладони. Ей вдруг захотелось взять его живым. Все испортил Мишаня Горяев. Он выскочил из распадка с криком:

— Стоять! Руки вверх!

Чеченец резко развернулся и зигзагом метнулся в сторону, оставив винтовку висеть на сучке. Обернулся на повороте тропы. Вверх взметнулась рука с пистолетом. Времени на раздумья не было. Даша поймала его грудь в прицел и нажала на курок. Боевик взмахнул руками и рухнул на тропу. Его пуля зарылась в землю перед ним. Волынцева выскочила из-под ели, как разгневанная фурия:

— Я ведь просила молчать! Мы могли взять его живым! Ты понимаешь, что ты натворил?

Подбежавший Сашок тоже материл брата, размахивая кулаками перед его носом. Мишаня виновато оправдывался:

— Я испугался, что ты не сможешь выстрелить и он уйдет…

Сашок гаркнул на него:

— Дурак! Дарья дала бы ему немного подняться, а потом слегка царапнула. Мы бы его спокойно взяли. Не надо было мне тебя брать! Ведь чуял, что не выдержишь! А теперь тащи его сам в Элистанжи, я тебе помогать не буду.

Но слова старший брат не сдержал. Через триста метров он забрал у Мишани труп и потащил дальше. Даша шла сзади с двумя винтовками, своей и чужой, разглядывая надпиленную сверху крестом пулю. Такая пуля разрывалась в теле и шансов на спасение не было. Она досадовала на себя, что убила, а не ранила. И понимала, что сожалеть о сделанном поздно.

Достала из-за спины чужую винтовку и с завистью подумала: «Мне бы такую!». Винтовка была нового образца СВ-98. Даша стреляла из такой лишь раз. Осмотрев оружие, закинула его за спину и принялась изучать содержимое сумки, снятой с убитого чеченца. В ней, кроме стандартного дневного прицела, имелись еще прицелы ПКС-07 семикратного увеличения, электронно-оптический ночной прицел и противомиражная лента. Вся оптика лежала в специальных коробочках с плотным поролоном. Даша решила выпросить трофей у майора.

Через два часа она доложила Стаценко о выполнении задания. Сказала и о своем желании иметь винтовку, как у чеченского снайпера. Майор не сказал ни слова, хотя прекрасно понял, чего она хочет. Братья кивнули головами, молча подтвердив ее слова. Девушка отправилась с котелком за чаем к Леснику. Сашок сказал майору:

— Мы ей ни к чему. Лишняя обуза. Сегодня Мишаня все испортил. Она легко справится и сама. Мозги у нее есть и наблюдательность тоже.

Стаценко попросил рассказать подробнее и они, старательно вспоминая каждую деталь операции буквально по секундам, составили для Юрия четкую картину охоты Волынцевой на чеченского снайпера. Братья ничуть не умалили своей вины. Офицер отпустил их и задумался: «Даша более развита, чем я думал. Придется выпускать на задания». Радости от этого открытия он не испытал. Но когда Даша вошла, он вручил ей трофейное оружие со словами:

— У хорошего снайпера и оружие должно быть отличным. Держи!

Инцидент случился через две недели после прибытия сержанта Волынцевой в Ведено. Этому предшествовали следующие события…

В расположение лагеря из многодневного рейда вернулись две группы. Первая пришла изрядно потрепанной. Принесла с собой трех раненых и одного убитого. Если бы не подоспевшие вертолеты, все могло закончиться еще хуже. Вторая явилась в полном составе и с тремя пленными. Сведения обеих отрядов были настолько важными, что Стаценко не решился передать их начальству по рации. Их волну частенько перехватывали полевые командиры, а портативной приставки для засекречивания информации в подразделении не было. Стаценко решил ехать в Грозный.